Николай Пирогов. Его жизнь, научная и общественная деятельность
Шрифт:
“Как обновление племен и семейств новыми связями родства считается лучшим средством против нравственного одряхления, так в учебных учреждениях ничто не противодействует столь сильно научному застою, апатии и непотизму, как введение свежих посторонних сил”.
Университетская реформа должна, разумеется, опираться на коренную реформу средних и низших учебных заведений. Гимназии должны быть приспособлены к одному только университетскому учению. Если же большая часть студентов недостаточно приготовлена к свободным и самостоятельным занятиям наукой, то это указывает только на необходимость повысить уровень гимназического образования. “Не иначе, как начав с обоих концов в одно и то же время, можно ожидать успеха”. Только таким путем гуманные начала могут проникнуть в сознание подрастающего поколения.
Идеально нормальным состоянием просвещения в обществе, по взгляду Пирогова, было бы такое, при котором все без различия одним путем вступали в жизнь: путем широким, университетским. Это значило бы, что все без различия сословий и состояний были бы обязаны пройти общий
Таким образом, для практических целей останутся различные специальные школы. На долю университета, поставленного на должную высоту, выпадет иная, завидная, участь, университеты будут служить благоприятною почвой для развития талантов, в которых так нуждается общество. Такое назначение университета потребует изменений системы преподавания. Одно слушание лекций Пирогов признает уместным только в том случае, когда профессор излагает еще не обнародованные или ему одному известные и им одним открытые истины, или если он обладает особенным даром слова. Но такие условия, к сожалению, встречаются очень редко, а обыкновенно студентам возвещают с кафедр истины, вошедшие во все учебники и “не одному только преподавателю известные”. Профессора, по-видимому, забывают, что книгопечатание изобретено еще в XV веке, и тратят массу дорогого времени на систематическое изложение таких истин, которые каждый слушатель, “знающий грамоту и сколько-нибудь подготовленный, может сам прочитать, не спеша и хорошенько обдумав, в любом учебнике”. Пирогов предлагает посвящать лекции только разъяснению трудных и сложных научных вопросов совместно с аудиторией при помощи разговорного сократовского метода. Выигранное таким образом время профессор “может употребить на составление хороших руководств, монографий, вообще на занятие своею наукой”.
Еще менее могла удовлетворять Пирогова существовавшая система экзаменов, – по его мнению, “мера, означающая вообще недостаточную образованность общества”. Устав 1863 года, отменивший вступительные экзамены в университет, осуществил только часть реформы экзаменов, которую предлагал Пирогов. Он доказывал, что университет должен открыть всем свободный вход в свое святилище и только при выходе требовать строгого отчета, чтобы отличить знание и талант от бездарности и невежества. Вообще же, экзамен должен определять не maximum, a известный minimum сведений испытуемого, потому что maximum беспределен и бесконечен, тогда как minimum может быть всегда определен точно и положительно двумя словами да или нет: имеет ли такой-то достаточно знания, чтобы достигнуть той или другой цели в какой-либо науке?
Пирогов требует также более разумной специализации факультетов, без которой был возможен факт, отмеченный Пироговым в особой записке, а именно: отсутствие кафедры землеведения. Будущие учителя географии выходили из университета без подготовки по своему предмету. Только по новому уставу 1884 года кафедра эта была введена в наших университетах.
С другой стороны, в университетское преподавание вошли науки, требующие слишком обширных и специальных пособий и уместные только в специальных институтах. К таким наукам Пирогов относит агрономию и технологию, которые он советовал заменить прикладною химией как основой для технической специализации.
“Полный штат” всех наук невозможно заранее определить в уставе, потому что постоянный прогресс науки вызывает необходимость открытия новых самостоятельных кафедр. Этот вопрос должен быть предоставлен на усмотрение факультетов. Вообще в расширении компетенции факультетов, в предоставлении университетам автономии Пирогов видел залог подъема университетского строя. Но, будучи сторонником автономии, он беспощадно раскрывает все зло, происходящее при замещении профессорских кафедр такими выборами, при которых играют роль “непотизм, пристрастие, дух партийности, а не научные заслуги кандидатов”. Коррективом выборов должно служить замещение кафедр по конкурсу, свободная гласная конкуренция. Рядом с этим Пирогов настаивал на отмене 25-летнего срока профессуры.
“Никто из университетских преподавателей, – говорит он, – не должен находиться под влиянием парализующей мысли, что, вступив однажды в число членов совета, ему ничего более не остается, как спокойно и безусловно выжидать 25 лет полной пенсии… Сколько я видел уже всходивших на кафедру с блестящими надеждами, и через 20 лет не узнавал их!”
Пирогов рекомендовал установить 15-летний срок, по истечении которого назначался бы новый конкурс. Исключение допускается только для такого профессора, который представит какой-либо научный труд или образует одного кандидата-профессора за 15-летний период занятия кафедры. Такой профессор может быть выбран еще на 10 лет. По истечении 25 лет кафедра должна быть объявлена вакантною безусловно и занята лишь с публичного конкурса, от которого не устраняется, разумеется, и занимающий эту кафедру. Свободная конкуренция послужит стимулом для избрания ученой деятельности, даст жизнь институту доцентуры. Правильно и широко поставленная доцентура выделит из своей среды истинных деятелей науки. Ставя университет на должную научную высоту, Пирогов вместе с тем считает одним из жизненных условий плодотворного существования университетов сближение их с обществом, популяризацию университетской науки. “Наша задача, – говорит он, – обнародовать науку всеми средствами, которые имеем
“В нашем мало развитом обществе и особливо провинциальном, – справедливо говорит Пирогов, – столько парализующих условий, наша жизнь так скудна возбуждающими стремлениями, наше самолюбие так мелочно, искусственные его стимулы так мало приноровлены к духовным интересам, что у нас всего труднее уберечь университет от апатии и застоя”.
Устав 1863 года, просуществовавший до 1884 года, как известно, не заключал в себе тех преобразований, которых желал Пирогов.
“Всякая добрая мысль, всякое истинно полезное начинание, – как выразился один из участников прощального чествования Пирогова в Киеве, – встречало в знаменитом ученом всегда горячую поддержку и одобрение”. В 1859 году попечители только что получили право открывать, не испрашивая разрешения высшей инстанции, частные школы. И вот, когда студенты Киевского университета просили у Пирогова дозволения открыть воскресную школу, он, рассматривая ее как частное предприятие, воспользовался своим правом и, подчинив ее известным условиям, тотчас же дозволил открытие. Пирогов постоянно следил за развитием нового дела, посещал школу. Он с удовольствием замечает, что “с первого же раза в ней оказались такие отрадные педагогические явления, которые предсказывали ей несомненную будущность”. Студенты-учителя принялись учить грамоте, письму и счету “с неожиданным педагогическим тактом” по новым способам. Результаты получились блестящие, желающих посещать школу явилась масса. Хозяева мастеровых не могли удерживать своих учеников и подмастерий, а господа – своих дворовых, которые вдруг захотели учиться. Успехи учеников воскресных школ, как Пирогов сам не раз убеждался, были при прилежном способе учения изумительны. Грамота усваивалась почти вдвое и даже втрое скорее, чем в приходских и других училищах, посещаемых ежедневно. Читая, ученики понимали всегда, что читают, – явление, как известно, не так часто наблюдаемое в других школах. То же или почти то же сообщали попечителю директора и других воскресных школ округа, открытых в Нежине, Полтаве и Чернигове.
“На западе, и именно в Германии, – пишет Пирогов, – воскресные школы составляют предмет роскоши, у нас – необходимости. У нас воскресные школы важны не столько потому, что распространяют грамотность путем самым надежным, то есть путем частной инициативы и благотворительности, сколько тем, что привлекают к учению ремесленный и рабочий классы народа, отвлекая их вместе с тем от праздности и разгула. Занятия в воскресных школах без принуждения, под руководством наставников, учивших также по одной охоте, могли легко возбуждать в учениках желание учиться и продолжать учение. Я это наблюдал, – рассказывает Пирогов, – даже и над крестьянскими детьми в моем имении (Подольской губернии). Занявшись несколько раз по праздникам у меня на дому, они получали охоту к учению и начинали посещать прилежно и сельскую школу”.
Цель народных воскресных школ, по мнению Пирогова, должна состоять в распространении осмысленной грамотности. Пирогов был первым попечителем, открывшим в своем округе воскресные школы. Официально они были узаконены лишь в 1860 году циркуляром министра внутренних дел.
Наш очерк о деятельности Пирогова в Киеве был бы неполон, если бы мы не упомянули о его циркулярах по округу, которые он преобразовал “в замечательное педагогическое издание”. Начало этому взгляду на циркуляры зародилось у Пирогова уже в Одессе. Обозревая часто Одесский округ, Пирогов нашел полезным сообщать каждой из дирекций циркулярно сделанные им замечания по всем дирекциям и относительно всех сторон педагогического дела. Циркуляры обязательно прочитывались в полном заседании педагогического совета. Этим Пирогов желал возбудить во всех дирекциях соревнование и, по возможности, гармоничное ведение дела. В этих циркулярах, допускавших совершенно гласный и свободный обмен мыслей между попечителем округа и учителями, разбросаны все те же начала, которые хотел ввести Пирогов в школу, – начала свободного проявления личности, признания такой личности в учениках. Из этих циркуляров учителя узнавали о новых для них теориях и методах преподавания, которое Пирогов советовал делать более наглядным. Циркуляры киевского попечителя за 1858–1861 годы помещены во втором томе его сочинений.
Когда 13 марта 1861 года состоялось увольнение Пирогова с должности попечителя, Киевский учебный округ не мог не проститься с “отходящим от него превосходным человеком”, – титул, который Пирогов, по выражению профессора Шульгина, заслужил.
На прощальное чествование 4 апреля 1861 года собралось более 120 человек. Были получены телеграммы из разных концов России. Все чувствовали, что “этот обед, это собрание не есть обыкновенное прощание с уезжающим начальником”. Начиная с ректора университета Н. X. Бунге и кончая только что соскочившим с гимназической скамьи студентом, – все “печальные и глубоко потрясенные” прощались со своим попечителем-миссионером. Профессор анатомии А. П. Вальтер, произнесший с гордостью: “Я – ученик Николая Ивановича”, в прекрасной одушевленной речи набросал яркую картину научной деятельности Пирогова, “историю его жизни”, считая себя “вправе говорить об этом, ибо ему досталось на долю редкое счастье следить в продолжение 26 лет за подвигами и действиями Николая Ивановича”.