Никому о нас не говори
Шрифт:
— Ну, и как ты здесь оказалась, птичка? — ухмыляется тот, кто первым вошёл в раздевалку.
Этот брюнет, худощаво-мерзкий экземпляр, в прямом смысле лапает меня взглядом, пока я дышу через раз.
— Чик-чирик, птичка, что молчишь? — мне адресуется ещё один вопрос вместе с противными смешками стоящих позади него.
Это двое совершенно незнакомых мне парней и всё тот же Горин. Они переглядываются, медленно расходясь к своим шкафчикам. Я делаю над собой усилие, прежде чем издать хоть какой-то членораздельный
— Мои вещи сюда закинули, — тихо произношу я.
— Во девчонки развлекаются, — тут же ржёт на всю раздевалку брюнет, запрокинув голову. — Мне такие приколы по душе. Почаще бы.
— Можно я уйду? — моё бормотание сливается с его смехом.
— Иди, тебя никто не держит, — раздаётся глухой голос откуда-то из-за дверцы шкафчика позади худощавого брюнета.
И это Горин. Кажется, именно он открывал этот шкаф, пока его друг радовался, что меня запихнули сюда.
— Я… — говорю сипло, — мне… Отвернитесь.
Но взгляд брюнета лишь веселеет.
— Зачем? — хмыкает он, а руками тянется к краю своего полотенца, намотанного вокруг бёдер. Один резкий взмах, и белая тряпка уже у его ног. — Я не стесняюсь, — гордо заявляет и в прямом смысле трясёт своим голым хозяйством.
Боже. Хватает секунды, чтобы увидеть чужой болтающийся член, чтобы лишиться воздуха в лёгких и сгореть от омерзения до кончиков ушей. Я зажмуриваюсь до кругов перед глазами, стискивая в пальцах край своего полотенца.
— А стоило бы, — слышу сиплый голос Тимура.
— Чё? — возмущается придурок без полотенца. — Восемнадцать сантиметров в бою. Работоспособность поршня.
— А, так вот зачем тебе линейка в бардачке, — поддакивает кто-то ещё из пацанов.
И по раздевалке снова проносится мужской гогот. Мне нехорошо. По шее сползают холодные капли пота…
— Отвернитесь все, пожалуйста, — уже просто молю на грани истерики. Сердце долбит до боли в рёбрах. — Мне нужно завернуться в полотенце.
— Так я помогу, — кажется, это произносит тот ненормальный, что только что тряс своими органами. Я чувствую движение совсем рядом с собой.
— Не трогай меня, — уже взвизгиваю я. Дёргаюсь, словно через меня ток пустили, а мои руки прижимают полотенце с такой силой, что кожа под ним горит.
Раздевалку опять заполняет грубый ржач. Парням откровенно весело.
А мне глаза поднять страшно. Открываю их и смотрю только в трещину на белой плитке. Она готова расплыться от подступающих горючих слёз. Меня до тошноты окутывает стыд. Но боковым зрением я вылавливаю то, что тушит в моей голове этот пошлый гогот. И я уже не гипнотизирую разбитую плитку в мужской раздевалке.
Это стрела.
Точнее, татуировка в виде стрелы наконечником вверх на спине… у Горина.
Ошеломлённо хлопаю глазами, смаргивая слёзы. Веду взгляд по чётким чёрным линиям, набитым
Тимур стоит ко мне спиной. Он полностью обнажён. Но мне плевать на то, что сейчас он вовсю светит своими голыми ягодицами всего в паре метров от меня. Я заворожённо рассматриваю лишь его татуировку, рельефную спину, широкие плечи и руки… Они тоже забиты чёрными линиями. Бесконечное множество хаотичных рисунков. А потом натыкаюсь взглядом на бритый затылок.
Меня кидает в дежавю. Я это уже видела. Я смотрю на этого парня со спины не первый раз. У меня из лёгких от жара окончательно испаряется кислород. Я видела его тогда… И, кажется, это было вчера на ринге. А может, я чокнулась?
— Эй, пташка, ау! — Моего плеча касаются чужие пальцы.
Подпрыгиваю от прикосновения, переставая глазеть на спину Горина и едва не валюсь на пол с лавочки. Полотенце чудом остаётся у груди, но вот часть бедра оголяется. А брюнет чуть ли не нависает надо мной со всем своим хозяйством и аж присвистывает.
Деревянными руками я хватаюсь за край махры и панически натягиваю её на себя. Это гаже, чем унижение.
— Ну ты глянь. Перед ней Аполлон, а она на Тима палила, — говорит кто-то из парней.
«Не смотри. Не смотри на него», — бьётся в моей голове.
Но взгляд против воли опять летит в сторону Горина.
На нём уже синие джинсы. Они расхлябанно расстёгнуты, демонстрируя чёрные боксеры с белоснежной резинкой. Теперь Тимур не повернут ко мне спиной, и я вижу все его тату от плеча до плеча. А ещё замечаю маленькую серьгу в левой мочке уха.
Горин стоит и, вальяжно закинув руку на шкафчик, пялится на меня. Я кожей ощущаю, как он ведёт свой взгляд от моих ног и выше: бедра, руки, плечи... И он не смотрит похабно. Тимур рассматривает меня, сжавшуюся в комок на лавочке, едва прикрытую полотенцем, как зверюшку. С задумчивым, холодным интересом в глазах. И его взгляд быстро добирается до моего лица.
— Отвернись, — шепчу ему одними губами.
— С чего вдруг? — Глаза Горина испытующе смотрят в мои. — Ты рассматривала мой зад, а я хочу поглазеть на твой. Баш на баш, — уголки его крупных губ издевательски приподнимаются.
Всего секунда зрительного контакта, и сотня мелких капелек испарины покрывают мой лоб.
— Так, ребята! — Громкий хлопок двери отрезвляет всех присутствующих. В раздевалку как к себе домой заявляется преподаватель. Но сразу же застывает на месте. — Это… что такое? — он ошалело распахивает глаза. Ведь перед ним картинка из фильмов для взрослых. Четыре полуголых парня и я в одном полотенце. В растерянности препод хватает ртом воздух и густо краснеет, а потом вообще покрывается пятнами, когда видит того голого идиота, что пасётся возле меня. — Мельник! Горин! — взрывается он. — Вы чего здесь устроили… Девушка, а вы кто?