Никому о нас не говори

Черничная Алёна

А я… Я вдруг осознаю, что никакая боль не сможет лишить меня чувства безмерного счастья...

Глава 40

Глава 40

Мне тепло и очень спокойно. Я слушаю стук сердца Тимура, расположившись на его груди. Мы оба, укрытые пледом, лежим на диване. Всё ещё голые, немного потные, прижимаемся друг к другу. Наши ноги переплетены. Тим гладит мою спину, лениво проводя пальцами вдоль позвонков.

На веранде так тихо и практически

всё снова погрузилось в кромешную темноту. Несколько свечей на столе уже потухли.

Я расслаблена, но все мои чувства всё ещё обострены. Ощущать обнажённого Тима так близко, вдыхать его запах, чувствовать его руки, скользящие вдоль моего тела, — это самый сладкий дурман.

— Ты как? — шепчет мне в макушку Тим, выводя какой-то узор пальцами на моей спине.

Глупо улыбаюсь и, прильнув носом к груди Тимура, смущённо бурчу:

— Хорошо.

— Правда? — в хриплом голосе слышно беспокойство.

Я киваю. Быстро, очень уверенно и улыбаясь. Всё, что немного беспокоит меня сейчас, — это небольшой дискомфорт между ног. Несколько минут Тим молчит, не переставая гладить меня.

— Не жалеешь? — вдруг спрашивает он.

— А должна?

Я чувствую, как Тимур набирает в грудь воздуха. А потом выдыхает мне в волосы:

— Не хотелось бы.

— Мне не о чём жалеть, Тим, — заверяю сразу же. Даже приподнимаю голову, чтобы взглянуть в лицо Тимуру.

А он смотрит в потолок. И всё ещё ведёт ладонью по моей спине. В густом полумраке я вижу, что его взгляд задумчиво неподвижен.

— Тим… — тихо повторяет своё имя, приподняв уголки губ. — Я уже и не помню, кто меня так называл. Обычно все зовут меня по фамилии.

— А я буду называть тебя Тим, — это вырывается у меня с такой нежностью, что сама не ожидаю.

Даже настороженно замираю. Не моргая, всматриваюсь в лицо Тимура. Он тихо смеётся, прижимая к себе ещё сильнее. И я вновь укладываю голову к нему на грудь, где под рёбрами глухо стучит сердце. Улыбка опять прилипает к губам. Я же могу считать это как одобрение?

И мы снова просто прижимаемся друг к другу и молчим, пока я не понимаю, что в этой тишине всё громче и громче внутри меня зреет вопрос.

— Тим… — зову тихо.

— М-м-м?

— Что будет дальше?

Тимур усмехается и целует меня в лоб.

— Не переживай ты так, что вызовут к ректору. Ну покричит немного…

— Я не об этом. Я про то, что… ну… — запинаюсь. Вдруг становится неловко за свой вопрос. Но всего секунду. Всё же желание знать ответ гораздо сильнее. — Я о том, что между нами…

— Между нами пятнадцать минут назад был секс, — игриво фыркает Тим мне в волосы и явно ждёт такой же позитивной реакции и от меня. Только вот я жду не этот ответ и сдержанно отмалчиваюсь. Тимур это чувствует. Он сразу же прочищает горло и спрашивает: — Ты ведь не об этом, да?

Я осторожно машу головой, всё ещё лежащей на груди у Тима. Конечно, я не про секс. Хотя

это тоже важно, но он уже случился. А я хочу знать, что дальше…Что будет ждать меня и его — или же нас? — за пределами этой веранды? Или нас там ничего не ждёт?

— Я не знаю, Ань… — вздыхает Тимур. Его пальцы замирают где-то на середине моей спины. — Ещё об этом не думал.

— Ты ведь хочешь уехать от отца?

— Хочу. Но не всегда всё происходит так, как хочется. Я уехал и вернулся, как видишь.

— Прости… — бормочу я.

Тим отодвигается, заставляя меня приподнять голову и встретиться с ним взглядом. Его брови уже недовольно сдвинуты к переносице.

— Чтобы я больше не слышал таких извинений, — хмуро заявляет он.

Стушевавшись, я сразу же прячу взгляд в его татуировки на груди.

— Больше не буду. Изви…

Договорить мне не дают. Тим обхватывает мой затылок свободной рукой и тянется к губам. Делает это напористо, заставляя мой рот расслабиться и отвечать на поцелуй. А я млею… Если каждое моё извинение будет останавливаться так, то я готова просить прощения постоянно.

— Я правда не знаю, как быть дальше, — шепчет мне в губы Тим, проводя шершавыми костяшками по моей щеке, а потом усмехается: — Пока отец не выслал на мои поиски патруль с собаками, я могу делать всё что угодно и где угодно.

Я вздыхаю. Касаюсь кончиками пальцев подбородка, уже слегка колючего от пробивающейся щетины. Решаюсь задать ещё один вопрос:

— Почему он не ищет тебя?

— Уверен, что без него я сдохну, — цедит Тим.

И неожиданно приподнимается. Мне приходится сползти с его плеча на диван. А Тимур перевешивается через меня к полу. Я удивлённо наблюдаю за тем, как он пыхтит и что-то ищет в своих брошенных вещах, придавив собой моё голое тело. Даже дыхание спирает от тяжести горячих мышц.

— Тим, — стоит только мне жалобно пропищать, как он уже садится на диван, прикрыв всё, что ниже торса, пледом.

Пристально смотрит на меня и протягивает свой телефон светящимся экраном вверх, явно намекая, чтобы я прочла написанное там. Я нерешительно приподнимаюсь, придерживая край пледа у груди. Сажусь рядом с Тимом и забираю телефон.

На его экране вижу сообщение, отправленное два дня назад абонентом «Отец»:

«Когда домой явишься? Или ты уже сдох?»

У меня сразу горчит на языке и першит в горле. Оказывается, и не нужно знать отца Тима ближе, чтобы почувствовать, что слова в сообщении пропитаны ненавистью.

Блокирую экран телефона и сразу откладываю подальше эту мерзость. Поднимаю взгляд на Тимура. Я чувствую его уязвимость в этот момент: в напряжённом лице, в сжатых губах, в чуть сгорбленных широких плечах, украшенных чёрными татуировками. А я не знаю, что и сказать. Понимаю, что Тимур поделился очень личным. Доверил то, что обычно скрывают от посторонних.