Никто, кроме президента
Шрифт:
– К сожалению, это не Дед-Мороз. – Я развел руками. – Иван Васильевич Коновалов на сегодня выбывает из игры. Но его смелая версия достойна специального приза «Угадайки». Аплодисменты! Сектор шесть, присоединяйтесь. Будете свистеть, засчитаю вам поражение.
Детские ладошки не могли отбить нужных децибел, и Татьяна с пульта прибавила к ним пару слоев «фанеры». Под коллективные звуки оваций Ванечку утешили огромной, в половину его роста, красной пожарной машиной. А я тем временем уже направлялся к новому игроку, который рвался в бой.
– Микрофон – в сектор четыре. Вопрос задает Дмитрий Дмитриевич Ванюков. Слушаем тебя, Дима.
Дмитрий Дмитриевич, весь состоящий из кудряшек и длинного острого носа, припал к микрофону
– Лев Абрамыч, он – умный?
Даже не будь у меня в шпаргалке длинного списка книг и статей гостя, я бы не затруднился с ответом. Мужик, способный обаять мое начальство, не мог быть дураком по определению. В среднем у нашей «Угадайки» восемь выходов в месяц, и шесть кандидатур из восьми мне спускают сверху. Господин Желтков – такой вот назначенец. Обычно мне навязывают пергидрольных кинодив, чьих-то любовниц. Или раскрученных дам-беллетристок, чье-то обеденное чтиво. А этот вдруг оказался экспертом-аналитиком. Спецом по акулам капитализма, мамочки родные! Наверное, акулы из руководства канала поощряют тех, кто верно их сосчитал. Или чего-то у них мудро не досчитался.
– Умный, – подтвердил я. – Ого-го какой умный.
– Тогда я могу дать ответ. Это – президент России Волин!
Все секторы, с первого по шестой, без напоминаний заплескали бурными аплодисментами. Условный рефлекс на имя. Я закусил губу, чтобы не фыркнуть прямо в камеру. Эх, ребятки, и всыпят же дяде Леве в понедельник на планерке! Упало каменное слово, всуе! Ужас, потрясение основ! Дитя задело Его Величество! Опять Ленц будет ругаться: баловство с прямым эфиром пора кончать, у нас нет гарантий от… у нас нет уверенности в… у нас нет оснований для… Ля-ля-ля. Как же начальство не допрет, что две трети рейтинга «Угадайки» держится на детском лепете? Мы ведь последняя на ТВ программа, где на всю страну еще могут ляпнуть наивную ересь. Остальные шоу трижды подчищают до полной стерильности. Вот они и собирают свои три процента.
– Увы, Дмитрий Дмитриевич тоже не угадал и выбывает из игры. Думаю, у президента России много государственных дел. Ему, наверное, сегодня некогда.
– Может, он придет к нам в другой раз? – Димин нос поник.
– Все возможно, – не стал я спорить, обеспечив себе еще один втык от начальства. Мы-то, взрослые, знаем, что президенты у нас никогда не приходят на ТВ. Иногда они разрешают телевидению самому прийти к ним.
Многоопытная Таня в аппаратной врубила запись рукоплесканий, а мне издали махнули картинкой с силуэтом рояля. Это был наш условный знак: рояль в кустах. Если время поджимало и детки киксовали, в дело вступал засланный казачок. Уже вторично за сегодня мне приходилось выдвигать «рояль». Утром, когда программа шла на Сибирь и Дальний Восток, команда-один тоже споткнулась на этой кочке. Тогда выручила рыжая Светик из сектора четыре, дочь звукооператора Бочарова. Она знала ответ. Теперь пробил час для сына нашего помрежа. Данилку Черногуза внедрили в шестой сектор. Парень имел внешность типичного «ботаника», поэтому его всезнайство не должно было вызвать подозрений. Та-ак, он уже руку тянет. Я перенес микрофон к шестерке, Данилка отбарабанил свой вопрос и дальше все пошло по сценарию. Мой ответ – его игра в задумчивость – имя – аплодисменты – срывание маски – финальный монолог гостя – опять аплодисменты – музыкальный отыгрыш – титры. Уфф!
После эфира маленький сутулый Желтков, сам похожий на вопросительный знак в чехле пиджака, вышел со мною на лестницу. И довольно сухо спросил:
– Последний парень, Данила, опять был подставным?
Мне с трудом удалось спрятать раздражение. Мало ему акул. Ему хочется, чтобы и дети узнавали его великую персону.
– А как же иначе? Вы ведь, извините, не Кристина Орбакайте.
Желтков кольнул меня острым неприязненным взглядом. Или мне померещилось?
Я чуть не сунул ему напоследок какой-нибудь утешительный приз от программы «Угадайка», но вовремя вспомнил, что у меня остались одни пожарные машины.
Покурить в одиночестве мне, конечно, снова не удалось. Едва-едва я расстался с Желтковым, как по лестнице шумно затопал, поднимаясь, жизнерадостный Буба Кудасов, ведущий ток-шоу «Щедрость».
– Салют педофилам! – деловито пропыхтел он. – В Большой послезавтра идешь на «Марфу-посадницу»? Темка Кунадзе, гений, все там перевернул по последнему писку. Стрельцов с боярами и куполами оставил, типа для патриотизма, но прибамбасы – чисто хайтековские: свет, голограммы, па-де-де на выносной платформе и все такое. Мусатов билеты уже распределяет, имей в виду. Дают строго по два на редакцию, потому что спектакль пафосный – будет полно випов, включая Самого в царской ложе… Ну, идешь?
– Не-а, – ответил я. – У меня послезавтра эфирный день. И к патриотизму с боярами на платформе я, знаешь, не очень…
– Лева-Лева, ты не русский, – погрозил мне пальцем Кудасов и, заговорщицки мигнув, добавил густым шепотом: – А Волина ты сейчас шикарно подколол, ребята из новостей со стульев упали. Молодчина! «У президента много дел», «президенту некогда»… Ясен перец, где намек. Информационщики уж забыли, когда их в Кремле за людей считали. Им теперь суют в рыло минуту протокольной туфты – и крутись, как хочешь…
– Не было никаких намеков, – разозлился я, но Кудасов уже пыхтя одолевал новые ступеньки и, победив очередной пролет, крикнул сверху: «Будь здоров, школяр!»
После общения с Бубой у меня зверски заныла башка, от переносицы и выше. Вот гады, недовольно подумал я, вот партизаны кухонные. Нашли себе пионера-героя Львиное Сердце. Теперь рядовым втыком мне уже не отделаться. Мистер-твистер, бывший министер, схлопочет по полной – практически ни за что. Ну какой я, к чертям собачьим, Лев? Такой же ягненок, как и все.
Я спустился на лифте за анальгином в аптечный киоск внизу, где бессменно царствовал высокий жилистый старик в белом халате – Мих Саввич. Он и сейчас был на посту. Расплачиваясь с ним за таблетки, я вдруг увидел, что цена на пачке отечественных презервативов криво зачеркнута от руки и указана новая, раза в три выше. Забавно. Не прохлопал ли я демографический взрыв? Или залежи латекса в мире пошли на убыль? Я, правда, бросил большой секс, но спортивный интерес во мне не угас. Потому я полюбопытствовал, отчего взлетели цены.
– Ха! Вы что, молодой человек, не знаете? – Мих Саввич строго уставился на меня. – Вас в школе не научили газеты читать?
И я тут же ощутил себя второгодником, забывшим дома дневник.
4. МАКС ЛАПТЕВ
Самый сильный голос – у бывшего президента России. Я своими глазами видел, как с потолка сыпались хрустальные подвески люстр. Но и наш генерал Голубев орать умеет неслабо.
Минут пять в кабинете шефа буйствовал настоящий ураган. Дрожали стеклопакеты в окнах, ходуном ходили большие напольные часы, нервно подпрыгивали коллекционные зажигалки на полках, бутылка шотландского виски сама выглянула из-за кожаных корешков юбилейного многотомника «История ВЧК – КГБ». Даже привычная ко всему голубевская секретарша Сонечка Владимировна пару раз отвлекалась от свежего номера «Каравана историй» и заглядывала в кабинет с веником и совком: не пора ли сметать в кучку то немногое, что осталось от капитана Лаптева, испепеленного грозным шефом?