Никто, кроме президента
Шрифт:
У изголовья кровати пискнул телефон. Поскольку Марту с Марией я сам же отослал из комнаты, мне ничего не оставалось, как приглушить телек и ответить лично. Хоть не божеское это дело.
– Кто? Чего надо?
– Это мы, Учитель! – восторженно булькнуло в трубке. – Мы на сегодня тако-о-о-е придумали! Всех на уши поставим!..
– Не называйте меня Учителем! – заорал я в ответ. – Сколько раз вам говорил: забудьте мой номер, дебилы! Я теперь не ваш Учитель, поняли?!
В сильнейшей досаде я швырнул трубку на стол и чуть не кокнул экран телевизора. Как же меня достали эти голоса из прошлого! Совсем юные кретины из партии национал-возрождения, которую я раньше возглавлял, теперь выросли в молодых кретинов, но по-прежнему хотят поведать о своих подвигах их бывшему дуче… А еще мне порой звонят гомики и тихо рыдают в трубку. Их партией я тоже когда-то руководил.
Господи Иисусе, мысленно воззвал я к коллеге, отчего же жизнь такая длинная?!
7. КАХОВСКИЙ
Нарисованная летучая мышь взмахнула черными крыльями на желтом фоне и очистила «Outbox». Свежий обзор Сергея Иванова ушел в редакцию «Бизнес-новостей», где и выйдет в завтрашнем номере. Главный редактор, надеюсь, будет им доволен. А почему б ему, собственно, не быть им довольным? Серега Иванов – неплохой аналитик, с опытом как минимум трех удачных прогнозов колебаний российского рынка ценных бумаг и без неудачного опыта сидения в российской тюрьме. Что немаловажно.
Когда я условно-досрочным путем обменял четырехместные хоромы в Бутырке на однокомнатную конуру в хрущевке, три газеты подряд не захотели брать на службу кандидата экономических наук Сергея Каховского. «Свободная» дипломатично сослалась на нехватку вакансий. «Курьер» объявил, что уже полгода как упразднил у себя отдел экономики, но если я захочу поработать репортером светской хроники… «Телеграф» ответил длинными гудками: тамошний редактор Ветлугин, думаю, увидел мой номер на определителе и забоялся даже словечком перемолвиться с врагом народа. Только «Бизнес-новости» дали мне место обозревателя, да и те попросили о псевдониме. Я не стал капризничать. Бога ради, вот вам безобидный товарищ Иванов. Устроит? О’кей.
Брать погоняло с хитрым намеком, вроде Бестужева или Муравьева, не хотелось до тошноты. Мне хватило по горло бульварного романа «В объятьях олигарха». У главного героя этой книжки была моя внешность, похожий бизнес, декабристская фамилия. Пока я парился в Бутырке, изучая свое неподъемное «дело», мой двойник Серж Рылеев перепрыгивал от одной девки к другой, на лету делая пиф-паф соперникам по гешефту и койкам. Под конец родная жена ухлопывала его метким броском гранаты-«лимонки». Авторша романа, массивная бабища в тоненьких очечках, оказалась – по случайному, конечно же, совпадению! – родной сестрой гособвинителя на моем процессе: оба жирные, сытые, холеные. С такими круглыми рожами очень хорошо радеть о бедном народе, ограбленном проклятыми олигархами. Одна половина этого родственного дуэта обобрала меня до нитки в пользу государства и навесила срок во славу его же. А вторая, выходит, еще и наварила на мне приличные бабки. Да потом у мадам хватило наглости прислать мне в камеру книжку с коробкой конфет и письмом: мерси, дорогой друг, вы вдохновили меня на литературный шедевр. Письмо я тут же использовал в сортире. Конфеты не глядя подарил вертухаю. Но романчик оставил и храню до сих пор. Полезная книжка! После Бутырки талисман этот не раз превращал мою безнадегу в холодную ненависть, спасая от жгучего желания сдохнуть. Я, значит, пульну себе в висок, а эта толстая парочка будет кушать фуа-гра и запивать шабли? Не дождетесь! Я поживу, господа, вас не спросясь.
Выражение про пулю и висок не было, кстати, простой фигурой речи. Пистолет наличествовал, системы «стечкин», и я его даже не шибко прятал от ментов. Знал, что обыски у нас они проводили спустя рукава. Главным для них было – посильней изгадить грязными сапогами наше дорогущее ковровое покрытие, очистить наши сейфы от любых бумаг и унести в свою ментовскую берлогу винчестеры наших персоналок. Личные шмотки их совсем не волновали, а приказа подкладывать куда-то в цветочный горшок кулечек с героином от начальства не поступало. Делать из Каховского еще и драгдилера – чересчур явная лажа. Запад поморщится. Довольно и того, что я ворюга в особо крупных, с особым цинизмом и при отягчающих.
Вдобавок ко всему документы на «стечкин» были – не подкопаться. И ежу понятно, что любое разрешение менты могли объявить липой, а оружие засвеченным в стародавней мокрухе. Однако имелась одна тонкость. Я владел не каким-нибудь там левым шпалером, купленным у чечена из-под полы на Троекуровском рынке. Это был абсолютно легальный сертифицированный дар Министерства внутренних дел – что называется, их стволы к нашему столу. Мне дали «стечкин», эстет Вова Гусинский испросил себе «беретту», а все прочие удовлетворились «макарами» с эмвэдэшной гравировкой: спасибо-де за неоценимый вклад в борьбу с преступностью.
Вклад – вот точное слово. Мы вкладывались. В конце 90-х у нас в Большом Бизнесе завелась веселенькая мода меж собой, перешедшая чуть ли не в соревнование, – кто лучше проспонсирует тюряги и внутренние органы. «Русский уголь» Гриша Аранович, помню, отправил в морской круиз полсотни заслуженных участковых Москвы. Стальной Теянов с нефтяным Папаниным и банкиром Петей Кайлем, сбросившись, оплатили капремонт комплекса зданий на Петровке, 38. Алик Дерикоза от никелевых щедрот учредил именные премии для оперов-ударников. Я передал в собственность ГУВД Москвы шесть новеньких «Фордов» с мигалками. Медийный столп Гусинский даром поменял всю сантехнику в бутырских СИЗО. Даже скупой Береза кряхтя отстегнул малую копеечку на рекламный сериал об удалой ментуре. Все это было вроде и баловством пополам с бравадой, а вроде и какой-никакой отмазкой. Не от органов, конечно. Не от Кремля. От Того, кто круче ментов и выше Кремля. «Все мы под Тобою ходим, Отец Небесный. В гордыне не коснеем, в выси не заносимся, понятия знаем, от сумы да тюрьмы не зарекаемся. Ну и Ты, Всеблагой и Всемогущий, не гноби нас по возможности. Аминь».
Хрен эти реверансы кому помогли! Когда пробил час, Всеблагой начхал с облаков на наши взятки. Вова с Березой еле ноги унесли за бугор, сохранив буквально крохи. Оставшимся было еще фиговей. Папанину вчетверо урезали бизнес, отняли газету, да еще заставили мерзко каяться на всю страну. В личный кошелек Пети Кайля уже с ногами забралась кремлевская партия. Стальной король Теянов после пятнадцати налоговых шмонов в месяц свалился в кому и лежит теперь с принудвентиляцией легких овощ овощем. А вот Сергей Каховский был выбран для показательного процесса – явить свету гнусную личину олигарха. Туточки враг, люди добрые!
Одна из подаренных мной машин была, между прочим, среди авто, на которых меня забирали. Уйма всякой твари слетелась тогда в Жуковку на шабаш. Воздух вокруг дачи сгустился до того, что почти уже искрил: мат-перемат, пороховая вонь, камуфляжный азарт, вой окрестных шавок, вспышки блицев. Словно не фирмача взяли, а скрутили в честном бою аж самого Гамаля Асланбекова. Пока чины перед телекамерами распускали павлиньи хвосты, меня два часа продержали на заднем сиденье «Форда». Руки в стальных браслетах, нос разбит, но язык свободен. Скуки ради я спросил у сержанта-водителя, как ему карбюратор, как подвески, удобен ли руль, а водитель, мучительно покраснев, стал вдруг зачем-то оправдываться передо мной: он ни при чем, он не виноват, у него служба такая херовая… Как будто я винил его за то, что пробил час науськать цепную Фемиду на меня!