Никто, кроме президента
Шрифт:
М-да, все эти ребятки из клуба «Гав-Гав» густо столпились вокруг президента. Плотно. Не вырвешься. А помочь им заполучить должности охранников, референтов, секретарей и прочих людей-на-подхвате мог, естественно, лишь один человек. Фокин.
Людей, хоть как-нибудь связанных с музыкой, в этом списке было меньше, но они тоже присутствовали. Я мечтал о десяти, максимум пятнадцати, а получил двадцать две подозрительные личности с консерваториями, институтами, музучилищами, музыкальными школами в послужном списке плюс еще двенадцать сомнительных граждан, которые когда-то посещали музкружки во Дворце пионеров либо играли в школьных рок-группах или вузовских ВИА. Если добавить сюда двух самоучек – один раньше был ди-джеем на дискотеке, а другой звенел литаврами в полковом оркестре, – то мы получали,
Я не поленился распечатать все тридцать семь мини-досье, чтобы разложить их на столе в виде пасьянса. Однако у меня было чересчур мало данных, и ничего путного не вырисовывалось: сколько я ни тасовал листы, у меня никак не выходило сократить список хоть на одну позицию без опасений, что упущу как раз нужную. Даже как будто наименее подходящий из всех, полковой литаврист, мог – по иронии судьбы – оказаться Тем Самым…
В самый разгар пасьянса мобильник сыграл «Темную ночь», и смутно узнаваемый голос спросил у меня:
– Это Лаптев? Максим Анатольевич?
– Он самый, – подтвердил я. – А с кем, простите, я говорю?
– Господи! – вздохнули в трубке. – Мне что, обязательно произносить мое имя вслух? Если чуть-чуть подумаете, сами его назовете. Только, ради бога, сделайте это про себя. Вчера мы с вами разговаривали о яйцах, стихах и прочей чепухе… Вспомнили?
Эти «яйца» открыли мне глаза. В памяти у меня возникли белый парадный мундир космонавта и узенькая бородка Конфуция. Ну да, разумеется: Нектарий, он же Фердинанд Изюмов. Бывший писатель, а ныне трудящийся Высших Сфер.
– Если вы хотите продолжить со мной о чепухе… – начал я, поглядывая на часы. Трепаться с божеством, мелким или даже крупным, мне сейчас было не с руки.
– Нет. Совсем о другом, – веско перебил меня божок Изюмов. – Дайте мне пять минут и постарайтесь мне поверить.
43. BASIL KOSIZKY
За ночь Сердюк немного покопался в чемоданчике Волина и чуть свет ввалился ко мне с новыми гениальными идеями.
– Эх, Василь Палыч, какого я вчера дурня свалял! – сообщил он, таинственно пряча что-то у себя за спиной. – Эх, правы вы были насчет музыкантов! Никакой стрельбы или там серьезного мордобоя – ничего такого не треба. Пусть только Лаптев добудет список, а уж дальше мы все вычислим гуманитарненько, в духе ООН…
Не успел я удивиться превращению ангела смерти в голубя мира, как мой бодигард торжественно вытащил из-за спины небольшой флакончик с серо-зеленой этикеткой.
– Гексатал! – гордо объявил он мне. – Концентрированный. Если развести его водой, тут хватит на триста полноценных доз!
– Что еще за гексатал? – встревожился я.
Когда я вижу, как Сердюка распирает доблесть, это значит одно: спокойной жизни конец. А уж если ему что втемяшится, очажок немедленно надо гасить. Иначе потом не расхлебаешь. Не так давно в Восточной Африке я зазевался, и мой бодигард на первых руандийских мирных переговорах между тутси и хутту стал грубо подсуживать последним. Едва не вспыхнула драка на высшем уровне, с участием верховных вождей обеих народностей. Как позже выяснилось, Сердюк из какого-то дурацкого американского фильма вынес бредовую мысль, что тутси – племя трансвеститов. Мужчин же, переодевающихся в дам, он с некоторых пор активно невзлюбил. Намекая, что у него с ними кое-какие личные счеты.
– Гексатал, Василь Палыч, это вещь, – с радостной улыбкой доложил мне Сердюк. – «Суперсыворотка правды». У нас в Безпеке пробовали еще пентатал натрия, но тот был гораздо слабей, и человеку на другой день намного хреновей. А этот прямо цимес! Киевский торт с ромовой начинкой! Никакого сравнения.
– Вы что, на себе его испытывали? – недоверчиво спросил я.
– А як же! – Сердюк хлопнул себя по груди. – Тогда же в Безпеке и испытал. Помню, заперся в
– И как же вы хотите использовать гексатал в нашем деле? – осведомился я. – Нам же, не забудьте, человека еще нужно найти. А кто ничего не знает о детях Волина, ничего и не скажет. Мы ведь не хотим всех подряд этой штукой тестировать? В том списке их, может, человек двадцать будет или поболее…
– И я про то же толкую, Василь Палыч! – закивал Сердюк. – Всего двадцать душ! Тут и двести будет не проблема. Говорю же, флакончик на триста доз можно развести, я эту расфасовку знаю. Инъектор здесь тоже есть, все в комплекте. Ловим народ по списку, заводим к нам в машину по одному, чик – и через минуту можно вопросы задавать. Чисто, культурно, без крика, без насилия – все как вы любите.
– А как быть с теми, кто откажется за вами идти? – спросил я.
– Тем, конечно, придется разок по морде, – подумав, признал мой охранник. – Но вы не волнуйтесь, Василь Палыч, все можно сделать по-интеллигентному. Спросить там, допустим, который час, или закурить, или как проехать к Мавзолею. Можно еще сказать: «Мы из Горгаза!» – если кого прямо дома удастся перехватить… Или вот другая хорошая идея, на запас. Волин же сам пишет, что за ним ходит, в основном, тот собачник. Под видом телохранителя. Значит, и в Большой сегодня он тоже с ним придет. Я вчера-то в Кремле к нему приглядывался, от нечего делать. Тренированный он, да, но не сказать чтобы очень. Как спектакль начнется, свет погасят, я его прямо в ложе пригну под шумок – и дозу. Он сам нам споет кенарем, и кто такой Музыкант, и где дети…
– Ну а если сам Фокин возьмет да не пойдет в театр? – полюбопытствовал я. – Скажем, передоверит Волина своему обычному секьюрити? Тот может всего не знать, и что тогда?
– Изобретем чего-нибудь, – с подъемом отозвался Сердюк. – Я пока доз двадцать по-любому разведу, в резерв, а там уж и Макс скоро появится. У него, будьте уверены, идей побогаче моего. И про чемоданчик Волина вы тоже не забывайте: в нем еще до фига полезных штук для всяких ситуаций – разве что смокинга нет.
Смокинга в «тревожном» чемоданчике резидента действительно не нашлось, зато там были черное трико и маска ниндзя в комплекте с бухтой тонкого и прочного каната; карабин на канате был тоже угольно-черного цвета и не бликовал. Кроме того, имелись два пистолета с глушителями, солидный запас патронов, три гранаты, миниатюрная рация, а также еще много разных мелочей. В том числе несколько тюбиков, которые мой бодигард сперва принял за пищевые концентраты и вознамерился попробовать. Но, к счастью, вовремя приглядевшись к значкам на упаковке, для начала попросил меня перевести убористую инструкцию на английском. Оказалось, то были биостимуляторы для экстремальных случаев: с ними можно было трое суток не есть, не спать, не поддаваться алкоголю. Сердюк, умеющий спать мало и побеждать зеленого змия одним количеством закуски, снисходительно назвал эти тюбики детским садом.
Больше всего споров у нас вызвал металлический цилиндрик с буковкой «А» на корпусе. Я предположил, что это либо витамин А, либо какое-нибудь отпугивающее средство от акул. У Сердюка нашлось целое множество интересных версий – от алмазного бура до маленькой атомной бомбы с тактическим мини-зарядом.
Проверять каждую из версий, особенно последнюю, никто из нас не рвался. Очевидно, что хозяин чемоданчика легко развеял бы наши сомнения, но до вечерней встречи с Волиным оставалось еще много времени. За эти часы нам предстояло решить проблему посерьезнее. Тут я больше всего надеялся не на Сердюка, а на Максима Лаптева: к одиннадцати, когда мы встречались с ним, он обещал принести хотя бы часть разгаданной головоломки…