Никто не придет
Шрифт:
– Вот еще! – Девушка вскинула руки к голове, отчего украшавшие их браслеты звякнули, и с силой пригладила ладонью волосы. – С чего бы мне этого хотеть?
Острый подбородок девицы нацелился на Машу с выражением такого негодования, что на мгновение Маша почти испугалась: а ну как девчонка набросится на нее? Длинные ногти на ее руках выглядели устрашающе, а широко распахнутые глаза сверкали лихорадочным блеском. Но, к счастью, девочка не пошла дальше испепеляющих взглядов.
– Ты права, – сказала Маша. – Тебе
Губы юной незнакомки снова дрогнули, но на этот раз по-иному.
– Вы правда так думаете?
– Конечно. Но ты слишком злоупотребляешь косметикой. В твоем возрасте это выглядит немного нелепо. Как тебя зовут?
– Я Нина.
– Приятно познакомиться, Нина. Меня зовут Маша. Маша Любимова. Я…
– Я знаю, кто вы! – громким, слегка взвинченным голосом перебила Нина. – Вы ищете Илону Сафронову, да?! Я покажу вам! Идемте!
А в следующий миг девушка схватила Машу за руку и потащила за собой.
– Подожди! – окликнула Маша. – Кто такая Илона Сафронова?
Нина обернулась, посмотрела на Машу, нахмурилась и сказала:
– Он про нее спрашивал.
– Кто «он»?
– Глеб!
– Он говорил с тобой?
– Он спрашивал про Илону. Идем же!
Она снова попыталась схватить Машу за руку, но та не дала, быстро достала из кармана обгоревшую свадебную фотографию и показала ее Нине.
– Ты говоришь про эту девушку?
Нина скользнула взглядом по изображению и кивнула:
– Да! Идем!
На этот раз Маша не стала сопротивляться.
Они шли быстро. Прохожие таращили на них удивленные глаза, провожали их недовольными взглядами.
Они дошли до западной границы поселка, свернули в лесополосу, прошли с полкилометра широкой тропой, а затем вышли к высокому железному забору.
– Здесь можно пройти! – сказала Нина. – Ты сможешь, ты худая!
С этими словами она ловко скользнула между прутьями забора, повернулась и нетерпеливо посмотрела на Машу. Та, поколебавшись пару секунд, последовала примеру Нины и вскоре оказалась на той стороне.
– Где мы? – спросила Маша. – Что это за мес…
И вдруг осеклась, устремив взгляд на ряды надгробий, которые она не сразу разглядела в сумерках.
– Это… кладбище? – прерывающимся голосом спросила Любимова.
– Да! Идем! Здесь недалеко!
И они пошли по кладбищу, петляя по тропкам между надгробий, между каменных плит с выбитыми крестами и именами, подкрашенными позолотой или бронзянкой…
* * *
Когда-то в детстве, в те дни, когда Маше приходилось посещать с мамой могилу бабушки и дедушки, она (пока мама приводила в порядок могилки, вырывала траву и подкрашивала буквы) обожала бродить по кладбищу и разглядывать фотографии.
При свете дня мертвецы казались ей совсем не страшными. И даже наоборот. Многие из них
На фотографиях, привинченных к надгробиям, все мертвецы были красивы. Кроме разве что совсем уж старых бабушек и дедушек. Но таких было мало, поскольку родственники обычно предпочитали помещать на надгробиях своих стариков фотографии из прошлого.
Вот лежит старушка, дожившая до восьмидесяти семи лет, превративших ее в полную развалину, а с фотографии на маленькую Машу смотрит молодая женщина в летном шлеме и с букетом цветов в руках. Запрокинув голову, она весело улыбается фотографу, а на погонах у нее поблескивают лейтенантские звездочки.
А вот этому серьезному, красивому, загорелому парню на фотографии (светлые глаза, аккуратная стрижка, белая летняя рубашка) не дашь и сорока, тогда как даты, выбитые на надгробии, ясно говорят о том, что прожил он шестьдесят три года и умер холодным январским днем.
Удивительно! И прекрасно! Словно спор нестареющей души и бренного тела продолжался даже после смерти человека.
Так майор Любимова воспринимала кладбища в детстве. И сейчас, шагая следом за Ниной, она ловила себя на том, что в каком-то смысле вернулась в детство. Вот так же и мать когда-то тащила ее за собой, а Маша все норовила отстать, потому что не могла устоять перед соблазном поглазеть на фотографии и даты.
– Тут совсем рядом! – обронила Нина на ходу, продолжая стремительно идти вперед.
Маше не оставалось ничего иного, как последовать за девушкой. Еще два поворота – и наконец они остановились.
Маша взглянула на снимок, переведенный на керамику. Да, это была она – девушка со свадебной фотографии. Невеста с испуганным взглядом. Только здесь она выглядела иначе – улыбчивая, с сияющими глазами. Здесь, в отличие от свадебного снимка, Илона Сафронова по-настоящему счастлива.
Любимова сглотнула слюну.
– Значит… это ее могила.
– Да, – кивнула Нина. – Только ее там нет!
Маша с удивлением посмотрела на свою спутницу.
– Как нет? Почему?
Нина захихикала.
– Потому что она пропала!
– Как пропала? Когда?
Внезапно Нина перестала хихикать, и глаза ее недобро блеснули.
– Хватит меня спрашивать! – сказала она сердитым голосом.
– Ты сама привела меня сюда, – напомнила Маша.
Нина сдвинула темные брови. Несколько секунд она молчала, глядя на фотографию Илоны и кусая губы, затем быстро посмотрела на Машу и вдруг спросила: