Никто не умрет
Шрифт:
— Наилёк, — встряла d"aw "ani. Так. Теперь проще послушаться. Я вздохнул и улыбнулся.
— Во, d"aw "ani, видишь, какая ямочка? — восторженно зашептала Дилька. D"aw "ani закивала, часто моргая.
— Всегда была, — отрезал я.
Какой-нибудь герой в игре или фильме из траблов и страшных переживаний в шрамах выходит, наполовину седым или морщинистым хотя бы. А у меня ямочка на щеке появилась. Позорище.
Я осторожно, не охая, обнял Дильку, d"aw "ani и щелкнул
Солнце садилось, но времени у нас было еще полно. Все время было нашим. Если не упустим, конечно.
Луч в дальнем углу окна на миг стал ослепительным кругом, но тут же потускнел. Я повернулся к своим и сказал:
— Айда, пацаны.
ЭПИЛОГ
Открытие прощелкал — смазал весь сезон.
Формально сезон открылся вчера, но для правильных болельщиков все начиналось лишь этим вечером. «Ак барс» принимал «Салавата Юлаева».
Равиль был очень правильным болельщиком, поэтому приготовился к приему на все сто: сбегал в молочку и магазин, вытащил из стиралки и развесил заботливо подготовленные Амиром за ночь и с утра пеленки-распашонки, охладил и расставил пиво, вскрыл чипсы и сушеных кальмаров, включил телевизор и воссел.
Это было счастье. Еще и Зулька приткнулась, поглядывая одним глазом в экран, другим в пиво.
— Хочешь?
— Как дам сейчас, — сказала Зулька и ткнула кулачком в плечо.
— Кто бы против, — отметил Равиль и принялся это доказывать.
— Размечтался. Пусти. Пусти, говорю, балда. Ну Равиль, ну Амира разбудишь. Равиль… О, смотри, смотри! Да смотри, говорю, Рустики!
Равиль неохотно отвлекся и тоже воскликнул:
— Точно! Ёлки! Sal"am, tugannar!
Он замахал экрану рукой. Коварная Зулька, выскользнув из захвата, забежала за спинку дивана и комментировала оттуда:
— Рустик все не потолстеет никак! Говорит-то он нормально уже?
— Заикается малость. Во вирус, а? Ладно мы к ним тогда не сунулись. — Альфиюшка, смотри, Зарипов, балда такая!
— Она всегда на матчи в свитере… — взялся за пояснения Равиль и оборвал себя: — О, тоже нам машут! Детей притащили, молодцы какие, а? Зуль, а мы тоже с Амиром ходить будем, нет?
— На «Нефтяника»? — презрительно уточнила жена.
— Ну хотя бы…
Режиссер переключился с трибун на центральную линию, вдоль которой выстроились хоккеисты. Но подманить Зульку на диван разговорами на эту тему и пением гимна было сложно, поэтому Равиль вдохновенно продолжил:
— Дилька вымахала, а? И кстати, заметила — Наилю уже гипс сняли.
— Ну здрасьте, сто лет уже как, — сказала Зулька и засмеялась. — Вот ты газовик все-таки — про то, что Наиль руку сломал, узнал, когда гипс уже сняли, а через полгода и это заметил.
— Руку-то все равно вот так держит, — оскорбленно возразил Равиль. — У него в целом как, без последствий? Там же и без переломов было ой-ёй, на носилках в больничку пришлось.
— Да нормально все, Альфия говорила, удивительно легко все отделались. А ты сам руку месяц на повязке потаскай, еще не так держать будешь.
— Вредная ты женщина, чего мужу желаешь? — ответил Равиль сурово и хотел развить эту мысль,
— О, смотри, как ты любишь.
«Как ты любишь» значило драку. Но в первые секунды матча драк не случалось по определению. Равиль раскрыл рот, чтобы пресечь безответственные домыслы, да так и не закрыл. И чуть пиво на штаны не пролил.
Ворота «Салавата» были сдвинуты на метр, а на их месте барахтался бело-зеленый курган. Вокруг метались судьи и неприсоединившиеся игроки, которые пытались бережно растащить свалку.
— Амир вякает? — тревожно спросила жена.
Равиль совсем убрал звук и прислушался, но Зулька уже сбежала в спальню и через несколько секунд вынесла недовольного Амира. Он хмурился и похныкивал.
— Мокрый, конечно, — предположил Равиль.
— Эйнштейн, — восхищенно ответила супруга, содрала с сына штаны, сунула чадо в руки мудрому папаше и сбежала за сухой одеждой.
— Так, чего орем? — осведомился Равиль. — Чего не спим? Жить надоело? Он полез, буркая, сыну в шею, в подмышки, в нос. Амир счастливо заверещал, выгибаясь и дрыгая ногами.
— Не сажай его, рано! — напомнила Зулька издали.
— О! Кстати, — пробормотал Равиль, осторожно, придерживая спину и голову, пристроил сына на колено и потянулся за пивом.
Амир кукарекнул, будто его снова защекотали, и потянулся к экрану. Равиль вздрогнул и перехватил мелкого обеими руками, чтобы не сыграл на пол. Потерял равновесие, подскочил и обошел диван, перехватывая Амира поудобнее.
Равиль не смотрел на экран всего-то с минуту, а прощелкал и открытие, и сезон, и вообще все самое интересное. Он не увидел, как судьи с трудом разлепляют кучу-малу хоккеистов, как зеленые уфимцы рвутся отомстить за помятого вратаря и как они застывают, оглушенные. Он не увидел, как Кулаков, восьмой номер «Ак барса», деревянно, словно первый раз на коньках, разворачивается всем корпусом к двадцать седьмому номеру «Ак барса» и небрежно хлопает его перчатками по ключицам — и как от этого хлопка двадцать седьмой ныряет затылком в лед, с треском. Он не увидел, как четырнадцатый номер «Ак барса» утыкается в плечо девятнадцатому номеру «Ак барса» и пытается выгрызть из плеча шов, а девятнадцатый номер под этим напором потихонечку отъезжает к бортику, неуверенно усмехаясь и отмахиваясь от упорного шутника. Он не увидел, как третий номер «Ак барса», неловко разогнавшись, врезается в троицу «барсов», разгоряченно жестикулирующих в сторону гостей, валит их на лед и падает сверху, неприятно копошась. И он не увидел, естественно, как его дерзкий племянник скачет сквозь гаснущий кадр через спинки кресел и спины обалдевших зрителей. И как с других трибун на ледовую арену поспешно продираются еще несколько пацанов, на ходу выдергивая легкомысленные и явно не волшебные палочки.
Равиль не увидел даже, как сигнал трансляции, съеденный белой вспышкой, заменяется настроечной таблицей. Он повернулся к телевизору, когда экран уже покорился бесконечному анонсу ближайших спортивных трансляций.
— Так, — сказал Равиль, щелкая пультом. — Не понял, это что за дела?
— Абэ! — сказал Амир, протягивая руки к экрану.
— Вот именно, — подтвердил Равиль. — Что?
— Абэ!
— Так, — сказал Равиль, качнувшись. — Зуля, быстро сюда.
— Что там, Равиль?