Никтопия. Трое из рода "хэ"
Шрифт:
– Ты выглядишь хорошим, - сказал Миша.
– Хорошо выглядишь, - поправил его Джон и улыбнулся. Затем сообщил: - Температура сейчас минус пять на шесть и один, а ветер четыре.
Люксоры обожали знать какая на улице температура и скорость ветра. Раньше у них и понятий таких не было. Хотя они очень тонко чувствовали степень холода и силу ветра и присваивали им различные эпитеты, создав довольно громоздкую и неудобную систему. Идея же землян обозначать холод и ветер цифрами поразила и покорила их. У люксоров уже имелись некоторые зачатки математики, правда основанием для них служило число шесть. Что было, конечно, довольно логично, учитывая их шестипалые конечности. Таким образом аналогом сотни в их исчислении являлось шесть на шесть и для него было специальное слово, а затем начиналось
– То есть минус тридцать один, - улыбнулся Миша.
– Точно, - подтвердил Джон, в очередной раз поражаясь насколько сообразителен этот маленький инопланетянин.
Миша довольно легко разобрался в десятеричной системе счисления, преподанной ему Василий Ивановичем, дабы они могли нормально играть в карты. Разобрался и понял настолько, что теперь без труда переводил цифры из одной системы в другую и прекрасно знал что есть сотни и тысячи. По мнению Джона это можно было считать огромным достижением, с учетом того в насколько зародышевом состоянии пребывала математика до появления землян. Правда за то что дядя Вася походя, между делом, мягко говоря воздействовал на процессы естественного исторического развития никтопианцев он получил очередное усталое замечание от Стэна. Впрочем это было скорей для проформы и оба отнеслись к этому довольно равнодушно. Все прекрасно понимали, что после того как земляне спустились на Никтопию, о всякой естественности исторического развития у инопланетян можно было благополучно забыть.
Джон уселся на стул рядом с небольшим овальным столом, за которым некогда разворачивались азартные карточные игры. У самих люксоров мебель как таковая практически отсутствовала и потому стул и стол появились на маяке как щедрый дар великой космической цивилизации, представителям которой не хотелось ютиться на полу в специальных углублениях, как это делали маленькие инопланетяне.
Молодому человеку очень нравилось вот так вот сидеть в этой сводчатой круглой комнате, где было тепло, тихо и ощущался слабый, словно бы земляничный, запах, который исходил от люксора. Иногда в печи что-то тихонько потрескивало и слышалось легкое шипение. И Джону было так безмятежно и спокойно здесь, что порой ему мнилось что он физически ощущает эту самую илваму.
В отличии от Василия Ивановича Джон мало рассказывал о землянах и больше интересовался миром Никтопии. И Миша обычно вполне охотно удовлетворял его любопытство насколько они могли понять друг друга. Однако некоторые темы по каким-то причинам Миша обсуждать не любил. Но видимо он не знал как вежливо уйти от нежелательного разговора и просто замолкал. При этом все его три кожаных оболочки, окутывавшие его тело со всех сторон, частично накладываясь друг на друга, раздувались и Миша, по выражению дяди Васи, становился похожим на капусту. Стэн и Джон, кстати, до прибытия на Никтопию, очень слабо себе представляли что такое "капуста", смутно припоминая что это вроде какое-то растение на Первой Земле. Однако здесь они очень близко познакомились с ним, поскольку дядя Вася обожал её в тушенном виде, назаказывал в отделе обеспечения "Синана" целые мешки этого овоща и щедро им потчевал себя и своих товарищей. Товарищи, особенно Стэн, утверждавший что сие блюдо воняет, пардон, ссаньем, большой радости не выказывали. Но поскольку так уж сложилось, что готовкой занимались либо автоматика, либо дядя Вася, а МакГрегор и Тимирязьев на дух не переносили все эти кухонные работы, им ничего не оставалось как смириться.
На данный момент Джон знал, что нежелательными темами были: отношения люксоров с никтопами, происхождение обеих рас, переход от Лета к Зиме, неприязнь желтого цвета и погребение умерших инопланетян в каких-то ледяных пещерах. Вообще к смерти люксоры относились довольно легкомысленно и страха перед ней не испытывали, но вот про погребение говорить не желали.
– Прочитал рассказ, который я тебе дал?
– Спросил Джон.
– Прочитал, - слегка хлюпнув, ответил Миша.
– Весь рассказ о том как тот, которая женщина страдает от того что тот, который мужчина не считает женщину..., - люксор задумался, - достаточно хорошей для себя. Женщина страдает. Затем женщина узнает, что мужчина посчитал хорошей для себя другую женщину. Первая женщина страдает еще сильнее и хочет прекратить жить. Но в последний момент находит... девочку, то есть женщину-детеныша, которую бросили и перестает хотеть прекратить жить, потому что, насколько я понял, она теперь хочет растить эту девочку. Правильно?
– Ну в целом правильно, - подтвердил молодой человек.
– Но мне кажется ты что-то не понял и у тебя наверно есть пара вопросов.
Миша весело засмеялся, сразу две из трех его кожаных оболочек заколыхались.
– Я почти ничего не понял, - жизнерадостно сообщил он.
– И вопросов много. Насколько я понимаю, женщина весь рассказ испытывала надежду, правильно?
– Да.
– Но надежда это ведь ожидание? Получается она просто ожидала?
– Ну это не просто ожидание. Скорее это желание. Когда ты хочешь чего-нибудь хорошего. Ты не уверен что это случится, но ты все-таки ждешь этого. Вот например ты играешь в "очко" и у тебя на руках валет и четверка. Тогда ты желаешь чтобы следующая карта которую ты возьмешь оказалась бы шестеркой или семеркой, ну или по крайней мере не больше семерки. Ты не можешь знать наверняка что так и будет, но возможно что будет. И поэтому ты ждешь этого, то есть надеешься.
Миша задумался над предоставленным примером.
– Но в картах это длится совсем не долго. А в рассказе прошли годы, то есть, как я понимаю, очень-очень много времён, может быть почти шестая часть нашей Зимы. И эта женщина все эти годы только и делала что испытывала надежду? Это настолько приятно для землян? Или смысл рассказа в том что почему-то надо всегда испытывать надежду?
– Э-э..., - слегка растерялся Джон.
– Вообще-то рассказ не о надежде, а о том как сильно женщина любила этого мужчину. То есть переживала илваму. Собственно поэтому я и хотел чтобы ты прочел его, как пример илвамы у землян.
– Илвама?!
– Мискообразная голова Миши сильнее вылезла из туловища.
– Эта женщина давала мужчине илваму?!
– Ну да, - подтвердил Джон, уже не уверенный что это так.
На одной из кожаных оболочек люксора быстро промелькнули какие-то выпуклые узоры. Джон решил что инопланетянин недоверчиво хмурится.
– Разве это илвама?
– Осторожно возразил Миша.
– Ведь женщина просто хотела чтобы мужчина выбрал её. Причем тут илвама?
– Она хотела чтобы он был с ней, потому что она любила его, - объяснил Джон.
Миша забулькал и землянин не понял что это значит.
– Илвама никак не связана с желанием, - сказал маленький инопланетянин.
– Неужели?
– Ехидно поинтересовался Джон.
– Разве вы любите ладошей не потому что хотите чтобы они давали вам свет?
Длинные узкие глаза инопланетянина расширились. Видимо это было изумление.
– Мы даём им илваму потому что нам это нравится и потому что им от этого хорошо, она делает их счастливыми, потому что только с ней они могут быть теми кто они есть, - сказал он.
– А то что они при этом светятся это всего лишь удачное совпадение.
– То есть если бы они не светились, вы все равно бы продолжали давать им илваму?
– Конечно. Их свет всего лишь одно из бесчисленных проявлений илвамы, но сама илвама никак не зависит от этих проявлений. Разве ты этого не понимаешь, ДжонТимирязьев?
Молодой человек задумался. Возможно маленький инопланетянин лжет. От Василия Ивановича Джон знал, что Миша на это способен, по крайней мере он умеет блефовать в карточных играх.
– Но эта женщина тоже хотела чтобы мужчина был счастлив, чтобы ему было хорошо, - попытался оправдать героиню рассказа молодой человек.