Никуда не уйти от любви
Шрифт:
Чего-то похожего Бахов и ждал, но все равно остался чрезвычайно доволен и в который уж раз мысленно похвалил себя за то, что нашел сталь мудрое и неординарное решение. Затраты окупались уже сейчас.
— Кстати, я ведь должен тебе сто долларов, Танюша, — сказал Бахов. — Как и обещал — на расходы.
— Спасибо, Иннокентий Петрович, не надо, — сказала Таня. — Тетя дала взаймы двести долларов, я думаю, этого хватит. Спасибо вам за возможность увидеть другую страну.
Ну какая подруга, а? Бахов был просто счастлив.
Они выпили, Таня попрощалась и ушла, сославшись на занятость — надо готовиться к отъезду. Ее особо не удерживали, Бахову тоже нужно было готовиться к отъезду жены. А именно — получить благодарность за свою щедрость.
— Кеша, пойдем в гардеробную, я купила новый купальник и прямо-таки обалденный костюмчик от Армани, — сказала Оксана.
Он обнял ее, страстно поцеловал пухлые и чертовски сладкие губы, и в обнимку двинулись они в гардеробную. Там Оксана быстро сбросила джинсы осталась только в прозрачных трусиках. Посмотрела на мужа.
— Показать тебе купальник или костюмчик?
— Купальник, — облизнув пересохшие губы, сказал Бахов.
— Хорошо, — сказала Оксана и приспустила трусики.
— Стой, — хриплым голосом сказал Бахов.
Эти пустые пространства между внутренними поверхностями бедер и краями трусиков сводили его с ума. Он не раз видел утром, как она одевалась, и приспущенные трусики вызывали в нем неистовое желание. Что-то развратное, манящее, дразнящее было в этом черном пространстве. Не очень красивое, обыденное (женщина надевает трусы), но это и сводило его с ума.
— Так тебе нравится? — игриво спросила Оксана.
— Да, — выдохнул Бахов.
Он подошел к ней, встал на колени, потом опустил голову, принялся целовать смуглую кожу ног, проникая языком все дальше и дальше в притягательное пространство между нижними краями трусиков. Оксана запрокинула голову и тихонько застонала. Ей это действительно нравилось.
— А Армани?… — пропела она. — Такой обалденный костюмчик я купила, Кеша.
— Пошел он к черту! — сказал Бахов, яростно целуя ее бедра.
Трусики он спустил ниже, коснулся языком там, где Оксана почувствовала сладостную дрожь и медленный огонь, разливающийся в ее бедрах. Она еще громче застонала, но Бахов резко поднялся и подтолкнул ее к двери.
— Пошли в ванную, дорогая, — прохрипел он.
А мог бы и продолжить, старый жлоб! Что ждало ее в ванной, Оксана прекрасно знала, и не очень-то радовалась. Но делать было нечего, он устроил все так, как она хотела, и, следовательно, ей нужно было делать то, что он хотел. Непонятно, почему она нравилась ему сзади куда больше, чем спереди, но тут уж вряд ли что можно изменить.
— Как ты хочешь, дорогой, — игриво пропела Оксана.
Трусики упали вниз, она их подцепила ногой и отправила на горку одежды, которую не взяла Таня. И, соблазнительно покачивая голыми ягодицами, пошла в ванную. Бахов, тяжело дыша, двинулся за нею. И вдруг интересная мысль пришла ему в голову. Вот жена, красивая женщина, ходит везде с подругой. А подруга тоже ничего, если повнимательнее приглядеться. Он оплачивает им отдых на иностранном курорте, мог бы и одевать, содержать обеих, если бы они вместе, голые, сейчас шли в ванную впереди него. А что? Правда, воображение тут же нарисовало реакцию Тани на такое предложение. Реакцию Оксаны и представлять не нужно было — набросится с кулаками. Но если потихонечку, полегонечку, так, может, что и выйдет…
Может, и выйдет, да где силы на двух сразу взять? А вот скорый инфаркт непременно случится. И Бахов в который уж раз подумал, что поздно в стране перестройку затеяли. Лет на двадцать бы пораньше!
Автомобильный сигнал раздался за окном ровно в десять. Таня взяла тяжелую сумку, посмотрела на мать. Зинаида Ивановна тяжело вздохнула, поцеловала дочь, перекрестила, хоть и была атеисткой.
— Звони мне каждый день, Танюшка… И береги себя.
— Да все будет нормально, мам. Обязательно буду звонить, у Ксанки есть мобильник, так что с этим проблем не возникнет.
— Ох, не знаю, не знаю… Береги себя, доченька. Помни, что, кроме тебя, у меня больше никого и нет.
— Ну, мам… Перестань. Всего-то на неделю улетаю.
Они обнялись, еще раз поцеловались, и Таня с сумкой на плече и сумкой в руке пошла к двери. Зинаида Ивановна не стала провожать ее до машины. Не хотела смотреть на Оксану и ее мужа, на людей, которые причинили ей немалую боль.
Бахов сидел рядом с водителем Мишей, Оксана и Таня устроились на заднем сиденье.
— Танюша, я уже проинструктировал, так сказать, Ксюшу, хочу и тебя предупредить, — сказал Бахов. — Она — Оксана Манжула, девичья фамилия. Никто не должен знать из посторонних, что Ксюша моя жена. Ты тоже свой адрес не давай, возможны провокации. Две подруги, две москвички, и никакого намека на связь с Баховым.
— А что, нас могут…
— Нет, это исключено. Но так вам будет спокойнее. Это ведь несложно. Оксана — Манжула, ты — библиотекарша, и отдыхайте себе на здоровье.
— Все поняла, Иннокентий Петрович, — сказала Таня.
Даже эта странная предосторожность не остудила ее восторженного настроения. До Шереметьева-2 доехали быстро, там взяли свои сумки и вышли из машины.
— Ну, значит, я надеюсь на тебя, Танюша, — степенно сказал Бахов. — На твою, так сказать, рассудительность, порядочность, понимаешь. Думаю, все будет хорошо.
— Да едем-то на неделю всего, — сказала Оксана. — Я буду тебе звонить, Кеша, так что не беспокойся.
Через неделю увидите свою жену загорелую и еще более красивую, — пообещала Таня.
Она уже представляла себя на берегу моря, и какого? Средиземного! И больше ни о чем не хотела думать. Раз уж мать оставила дома почти в слезах, то что ей проблемы Бахова, хоть он и человек, вполне заслуживающий уважения? Самолет, море, пальмы — вот что застило ей глаза.
— Я надеюсь, так сказать, очень надеюсь, — сказал Бахов. — И рассчитываю, понимаешь…