Нимфоманка
Шрифт:
— Это странно, — заметил я, — вообще-то ты очень привлекательная Имамура-сан!
— Ты, правда, так думаешь? — она застенчиво улыбнулась.
— Ты бы мог встречаться со мной? Ну, если бы уже не встречался с Риной-тян!
— Откуда ты это взяла?
— Брось! Это все в школе знают! Эндо-сан говорила, что Миура-сан сама сказала ей об этом!
Чёртова Рина! Хотя может быть так оно и лучше.
— Поцелуй меня! — неожиданно попросила Акира, — пожалуйста! Только один поцелуй!
— Вы пьяны, Имамура-сан, — сказал я строго.
— Возможно, — она разжала объятия, и я выпрямился, отстранившись от неё.
— Прости меня, Такаши-кун, — проговорила Имамура, отвернувшись к стене, — я просто пьяна.
— Ничего страшного! Отдыхайте Имамура-сан! Завтра у нас много дел!
Я аккуратно задвинул дверь и оказавшись в коридоре перевёл дыхание. Да, некоторым людям лучше не пить! Уверен, завтра ей будет очень стыдно. Будем надеяться, что завтра она ничего не будет помнить. Я зашёл в свою комнату и уселся на футоне. Все мои мысли были только о Мари. Я хотел сразу идти к ней, но потом всё же решил немного подождать. По моим расчётам Имамура должна была уснуть довольно быстро. Я подумал, что если Мари уже спит, то будить её я не стану. Впрочем, я был уверен, что она ждёт меня.
Заниматься любовью в таком удаленном от людей месте, в этом есть что-то возбуждающее. Если, конечно, позабыть об Имамуре, которая, как я надеялся, дрыхнет в соседней комнате. Вначале я ещё помнил о ней, но Мари была такой страстной, что я быстро позабыл о нашем президенте. Звукоизоляция здесь была ещё хуже, чем в нашем городском доме, да к тому же большинство перегородок были открыты из-за духоты, единственная моя надежда была на то, что "Асахи-сан" усыпило Имамуру. Я хотел вернуться к себе, но Мари вцепившись в мою руку не давала мне уйти.
— Ты стыдишься меня? — спросила она.
— Нет. Это совсем не то, — отвечал я.
— Тебе стыдно перед Тетсуо? Противно думать обо мне, представляя, как я ему отдаюсь?
— И, да и нет. Это было твоё решение. Скорее я чувствую, что предаю его каждый раз, когда мы занимаемся любовью!
Мари вскочила и прижала мою руку к своей груди. Боже мой, какая же у неё горячая и нежная грудь!
— Это только моя вина, Такаши-кун! Ты ни в чём не виноват! — страстно проговорила она.
— Это не правда, — отвечал я спокойно, — я много думал об этом. Если бы, когда ты сказала мне что ждёшь ребёнка, я смог что-нибудь придумать, мы могли бы остаться вместе!
— Я должна была сделать аборт! — проговорила Мари с тоской, — но я просто не могла убить своего ребёнка! Тогда они тоже требовали от меня избавиться от Рины! Родители того парня прислали моей матери денег на аборт. Если бы я тогда послушалась их, вся моя жизнь пошла бы по-другому! Но тогда Рины просто не существовала бы! Разве это было бы правильно?
Её большие тёмно карие глаза смотрели на меня так словно ждали подтверждения своих слов. Насчёт Рины я был согласен, но, когда думал о том, что, если бы Мари избавилась от ребёнка, мы могли бы остаться вместе, предательские мысли появлялись в моей голове. Я вспомнил, как Имамура-сан называла меня добрым, они все просто не знают, какая я мразь на самом деле!
— Я просто не могла убить твоего ребёнка! — повторила Мари так как будто стремилась убедить саму себя.
— Что ты чувствуешь к моему отцу? — спросил я. Это был вопрос, который мучил меня на протяжении долгого времени. Мари испуганно взглянула на меня, я уже давно понял, на самом деле моя сенсей неуверенный в себе человек, а сейчас, когда беременность сделала её беспомощной и уязвимой, её самооценка упала ниже плинтуса.
— Тетсуо очень хороший человек, — отвечала она, беспомощно улыбаясь, — он мягкий, добрый, предупредительный. Если бы я не встретила тебя раньше, я могла бы влюбиться в него!
— Каков он в постели? — сам не знаю, зачем я причинял себе боль, задавая эти глупые вопросы. Возможно, во мне говорило чувство вины по отношению к моему отцу.
— Ты, правда, хочешь знать? — спросила Мари глядя в сторону.
Я молчал, и она заговорила снова.
— С ним приятно. Он всегда думает, прежде всего, обо мне и старается доставить мне удовольствие, — тихим голосом произнесла она, — но с ним у меня такое чувство, что я всё время притворяюсь кем-то другим. Я боюсь показать ему истинную себя. Может быть, он и принял бы Ханаду-сенсей такую какая она есть, но мне всё равно страшно. Настоящей я могу быть только с тобой!
Она повернулась ко мне, её большие глаза блестели в полумраке. Я поцеловал её, потому что она ожидала этого от меня, ну и потому что сам хотел этого. И всё же мысли о том, что мне приходится разделять Мари с моим стариком, была для меня невероятно мучительной и тяжёлой.
— Мари, — начал я, — после того как я окончу школу, я хочу переехать в Осаку и найти там работу. Я хочу забрать тебя отсюда, чтобы ты была только моей!
Маленькая лапка Мари погладила мою щёку, на мгновение я опять увидел перед собой мудрую Ханаду-сенсей.
— Ты такой милый, Такаши-кун! — проговорила она с грустной улыбкой.
— Ты же понимаешь, — продолжала она, — что у меня на руках будет маленький ребёнок и я некоторое время не смогу работать. Но дело даже не в этом! Ты готов разбить сердце своему отцу? Если бы я просто ушла от него, это было полбеды, но представь себе, что он почувствует, когда узнает, что его жена изменила ему с его собственным сыном!
Конечно, Мари была права! Я не мог поступить так с моим стариком! Я заскрипел зубами от бессильной злости и Мари обняв меня, нежно принялась гладить мои волосы. Сейчас она вдруг стала совсем как моя мама, которую я совершенно не помнил.
— Такаши, ты не сможешь так поступить! Я всегда это знала! Ты любишь Тетсуо и не сможешь причинить ему боль! Ты очень хороший! Из-за этого я и влюбилась в тебя!
От прикосновения её горячей груди, я опять начал возбуждаться. Рука Мари погладила моё бедро и стала ласкать мой член, пока он не стал каменным.
— Всё что мы можем сделать, это оставить всё как есть! — сказала Мари, глядя мне в глаза. Её рука двигалась всё быстрее, склонившись к моему паху, она подключила к ласкам свой маленький нежный ротик. Её язычок был быстрым и горячим, протянув руку, я коснулся её горячих, пухлых нежных губок. Мой палец, погрузился в мокрую, липкую расщелину и Мари издала глухой протяжный стон. Оторвавшись от моего члена, она сказала, глядя мне в глаза: