Ниндзя в тени креста
Шрифт:
– …Стражники Мигела Диаша уничтожили шайку разбойников! – захлебываясь от переизбытка информации, тарахтел Бартоломеу. – Пятерых убили! Всех похоронили на старом кладбище!
Де Алмейда и Гоэмон переглянулись. Фидалго кисло улыбнулся: ах, Мигел Диаш, сукин сын! Опередил! И здесь все обернул в свою пользу. Теперь он будет выглядеть в глазах жителей Монсанту как герой и защитник.
– Кто видел похороны? – спросил де Алмейда.
– Все селение!
– Лица мертвецов были открыты?
– Зачем? Никому это не было интересно. Все разбойники – люди пришлые, кто их знает? Стражники из замка зашили тела в мешки, гробовщики выкопали общую могилу…
– А что местный священник?
– Исполнил обряд, как положено. Все-таки христиане, хоть и сучьи дети.
– Насколько
Гомеш хитро ухмыльнулся и ответил:
– Нет, сеньор, падре все тот же; он служит в нашей церкви уже более двадцати лет. Но ваш вопрос, сеньор, что называется, попал не в бровь, а в глаз. Народ тоже удивился. Но потом все объяснилось. Оказалось, что похороны заказал… сам Мигел Диаш! Это поступок истинного христианина! Так решило все общество.
– Прониклись, выходит… – Фидалго скептически ухмыльнулся. – Заказал, значит, хорошо заплатил. Наш добрый старый падре без пожертвований на церковные нужды и шагу не ступит. Тем более в таком деле, как отпевание отъявленных негодяев. С чего бы Мигел Диаш так сильно расщедрился? Никто в селении не задавался таким вопросом?
Гомеш смущенно потеребил шапку, которую держал в руках (он снял ее при появлении своих гостей), и ответил:
– Ну, в общем, были слухи… разные. Всем ведь не угодишь. Сколько людей, столько и мнений. Но кто мы, а кто сеньор Мигел Диаш?
– Это точно, – пробормотал де Алдмейда. – Вы зарабатываете свой кусок хлеба в поте лица, а этот негодяй, не прикладывая особых усилий, загребает чужое…
На этом разговоры о «благородном» поступке Мигела Диаша были закончены. Бартоломеу понимал, что эта тема для Фернана де Алмейды неприятна, поэтому закрыл рот на замок, лишь отдал распоряжение, чтобы готовили обед для сеньора и его странного слуги. Гомешу были непонятны отношения Гоэмона и фидалго; иноземец (это Бартоломеу уже сообразил) держался чересчур независимо – не так, как обычный слуга, а скорее как оруженосец, притом благородного происхождения.
После обеда Гоэмон сказал де Алмейде:
– Сеньор, мне нужна абордажная «кошка» и длинная, прочная, но не очень толстая веревка, которая способна выдержать вес двух человек.
– Понял. Тебе нужно лассо. Это не проблема. Что касается «кошки»… В селении есть отличный кузнец, я попрошу Гомеша, чтобы тот сделал заказ.
– «Кошка» и веревка должны быть готовы уже завтра к обеду!
– Будут, – твердо пообещал фидалго.
Ниндзя объяснил ему, сколько в «кошке» должно быть крюков, какой формы и какой длины, и отправился в свой закуток, чтобы приготовить все необходимое для задуманного предприятия. Оно было настолько сложным, что Гоэмон даже заколебался, усомнившись в своих способностях, и испытал невольный страх. Но потом он вспомнил наущение первого Учителя, которое тот вдалбливал в головы учеников школы ниндзюцу едва не на каждом занятии: «Когда человек мертв, он ничего не боится. Синоби, который прошел все девять ступеней ниндзюцу, – это трижды мертвец. Каждый из вас умер, впервые оказавшись в додзё [74] . Поэтому смерть вам не страшна. Вы уже отдали свои жизни нашему клану, чтобы он жил и процветал. За это вам честь и слава. Запомните мои слова!»
74
Додзё – «место, где ищут путь»(яп.). Изначально это место для медитаций и других духовных практик в японском буддизме и синтоизме. Позже этот термин стал употребляться для обозначения места, где проходят тренировки в боевых искусствах.
Конечно, в данный момент о клане Хаттори не шла речь, он мог бы просто постоять в сторонке, но его судьба
Ему нужно было «всего лишь» незаметно, под покровом ночи, проникнуть в замок, найти закладную записку де Алмейды, затем связать Мигела Диаша и спустить его вниз, к подножью замковой стены, где своего недруга примет фидалго. А потом они должны добраться до кораля Вашку Гонсалвеша и при свидетелях вместе с ростовщиком принудить Диаша вернуть замок, выполнив все процессуальные формальности. Когда Гоэмон изложил свой план Фернану де Алмейде, тот посмотрел на него безумным взглядом, долго молчал, а затем спросил:
– Ты в своем уме?! В замке стражников, как вшей в одеялах Бартоломеу Гомеша. Тем более, что Диаш знает о моем появлении в Монсанту и уже принял меры, чтобы отправить меня на тот свет, да промашка вышла. Я уверен, что стража на стенах замка усилена, и пробраться внутрь может разве что бесплотный призрак.
– Я попробую, – коротко, но веско ответил Гоэмон.
– Тогда пойдем вместе!
– Нет! Извините, сеньор, но в этом деле вы будете мне только помехой.
Де Алмейда не стал спорить. Он уже знал, что переупрямить Гоэмона невозможно. Мало того, фидалго убедился, что его номинальный слуга – великолепный воин, владеющий потрясающе эффективными приемами боя. Значит, и впрямь не нужно ему мешать. А когда выгорело дело с ростовщиком, тоже по задумке Гоэмона (и откуда тот знал, на чем можно подловить хитрого маррана?), де Алмейда и вовсе поверил, что у них все получится.
Операция, затеянная Гоэмоном, в какой-то мере напоминала то задание, которое ему пришлось выполнять в Киото. Но одно дело – найти ценный старинный свиток в пустом доме, пусть и принадлежащем самураю, а другое – отыскать закладную расписку в замке, где полно вооруженной стражи, да и сам Мигел Диаш, по рассказам Вашку Гонсалвеша (расспрашивать де Алмейду о его злейшем враге Гоэмон не стал; тот не мог быть беспристрастным), тоже был далеко не подарок. Новому владельцу замка не пришлось повоевать, но с оружием он управлялся лихо, судя по рассказам Гомеша. Собственно, как и все дворяне Португалии, которых с детства приучали быть воинами.
Поэтому Гоэмон готовился к ночной вылазке с большой тщательностью. «Кошку» и впрямь изготовили к обеду, и ниндзя мысленно согласился, что местный кузнец хорошо знает свое дело. Он словно догадывался, для чего понадобится его изделие. Юноша обмотал крюки тряпками, чтобы металл не звякнул о камни, и привязал к «кошке» лассо. Его сплел сам Вашку Гонсалвеш, добавив для крепости конский волос. На этом лассо можно было безбоязненно спустить с крепостной стены даже лошадь.
Ночь, как по заказу, выдалась ветреная и темная. Луна спряталась в плотном слое облаков, а порывы ветра заглушали любой шум, который производил Гоэмон. Впрочем, шумел он не больше, чем обезьяна, взбирающаяся на дерево. Мягкие таби сами находили удобную опору, сильные пальцы цепко хватались за выпуклости в каменном обрыве, а эластичные, хорошо растянутые мышцы без особых усилий подтягивали сухое жилистое тело юноши к подножью замковой стены.
Фернан де Алмейда, оставшийся внизу, даже протер в изумлении глаза несколько раз; Гоэмон, как только начал подниматься по обрыву, мгновенно исчез, будто растворился в камне. Темная бесформенная одежда и плавные движения ниндзи сделали его совершенно незаметным на фоне мрачных скал.
Гоэмон решил штурмовать замок с самой неподходящей (с точки зрения его защитников) стороны – где крепостная стена из-за обрыва казалась неприступной. Ночная стража там практически не появлялась; наемники Мигела Диаша сторожили самое слабое место в защите замка – ворота. Возле ворот были зажжены факелы, освещавшие тропу, а в башне сидели аркебузиры, готовые продырявить любого, кто вздумает потревожить покой их господина. Кроме того, во дворе замка был зажжен костер, возле которого грелись стражники, а заодно поджаривали кусок мяса на вертеле и пили вино; наверное, для бодрости духа. Похоже, Мигел Диаш ублажал своих наемников как только мог.