Нить судьбы
Шрифт:
Великий князь не ошибся.
— Государь, — огорченно, но при этом хитро прищурившись, начал Патрикеев, — Боюсь, я несу тебе недобрую весть.
— Я так привык в последнее время к недобрым вестям, что очень удивился бы, если б ты принес добрую! Выкладывай, что там еще стряслось.
— Государь, ты велел пока не трогать Гусева и всю его компанию, дабы дождаться времени, чтобы поточнее выявить чего они хотят и что затевают. Так вот, кое–что стало проясняться… — Патрикеев закашлялся и замахал рукой, как бы желая отогнать прочь мучающий его кашель…
— Ну, говори, Иван, говори, что узнал, хватит прикидываться, — нетерпеливо требовал Иван Васильевич.
— Государь, —
— Да–да помню — на Белоозере, в Вологде и еще где–то. Но потом мы решили, что соберем все в одно место — разве не так?
— Вот именно! — подхватил Патрикеев. — Нам сегодня стало известно, что заговорщики во главе с Гусевым наняли каких–то юнцов, сколотили из них отряд и отправили … туда…
— Куда — туда?
— Ну, как ты и сказал …. В то самое место…
— Ты полагаешь…..
— Да, государь — печально покивал головой Патрикеев. — Все указывает на то, что они едут с целью захватить… — он умолк.
Иван Васильевич резко встал, скривившись от боли, вызванной его вечными болячками, подошел к рабочему столу, выпил залпом небольшой кубок водки, помолчал и жестко сказал.
— Вот что, Иван. Гусева и всю компанию еще не трогать, но и глаз с них не спускать! А тех щенков, что за казной поехали, прикажи немедля схватить!
— Кого велишь послать за ними государь?
— А зачем посылать? У нас же там, совсем рядом, есть хороший воевода с целым войском! Забыл? — улыбнулся Иван Васильевич.
Патрикеев хлопнул себя по лбу и сделал вид, будто только сейчас вспомнил:
— Не перестаю преклоняться перед твоей мудростью, государь!
Доброе слово даже кошке приятно, и хотя великий князь за всю жизнь наслушался от Патрикеева массу лестных слов, он не удержался от улыбки.
— Какой наказ передать воеводе? — вкрадчиво спросил Патрикеев
Улыбка медленно сошла с лица великого князя.
— Пусть всех схватят, допытают, как следует — кто посылал, зачем и какие дальнейшие планы…. А затем пусть тайно казнят всех на месте, да тела закопают, так чтоб никто никогда не нашел. Будто и не было вовсе таких людей!
Через полчаса государев гонец выехал за московские ворота и, ускоряя бег коня, помчался на север…
Глава третья
МАРЬЯ КУРАЕВА, УРОЖДЕННАЯ ЛЮБИЧ, СЕСТРА ВОСЬМОЙ ЗАПОВЕДИ
Июль 1497 г.
В свои тридцать шесть лет Марья Любич, благодаря стройности фигуры, выглядела по–прежнему привлекательной и юной, что составляло предмет особой гордости ее супруга, Неждана Кураева, который любил ее больше жизни, нежил, лелеял и во всем потакал.
Восемнадцать лет служения тайному братству сделали Марью (которая к этому времени уже была сестрой восьмой заповеди) одной из самых верных и преданных его служителей.
Не считая первых двух лет, в начале своей карьеры, когда Марья выполняла задания, связанные с Федором Бельским и заговором князей, а затем училась языку своей матери у старухи–молдаванки, которую нашел для нее отец, все остальные годы своей взрослой жизни Марья провела рядом с Еленой Волошанкой и Симоном Черным. Это ведь Симону, умеющему строить хитроумные планы, заглядывая на много лет вперед, пришла в голову мысль сосватать молдавскую принцессу за наследника московского престола. К тому времени волошанка уже находилась под серьезным влиянием тайной веры и была сестрой первой заповеди. И вот тогда–то Симон, вспомнив о том, что Маричка, жена Никифора Любича, брата десятой заповеди и члена Высшей рады братства, была молдавской княжной, решил, что если Марья подучит язык, то может стать хорошей подругой и помощницей будущей великой московской княгине.
Таким образом, Марья оказалась в Валахии в качестве внучки героя- князя, погибшего за свободу своей Родины в борьбе с турками, и никто здесь даже не подозревал, о том, где она жила и чем занималась до момента ее появления при дворе принцессы Елены, дочери волошского господаря Стефана. Официально считалось, что, оставшись сиротой, она училась в Европе.
Марья вскоре действительно стала ближайшей подругой и первой дамой двора Елены, а планы Симона, к невероятному изумлению членов Высшей рады братства, которые не очень в них верили, стали осуществляться: Елена вышла замуж за Ивана Ивановича Молодого, затем стала великой тверской княгиней и вот–вот должна была стать великой княгиней московской.
В обязанности Марьи входило обеспечение личной безопасности Елены, а затем и ее сына Дмитрия.
К счастью, не она отвечала за личную безопасность ее супруга, Ивана Ивановича и потому, когда он внезапно скончался, несмотря на всю охрану, на все меры предосторожности и лучшего немецкого врача доктора Леона, это никак не отразилось на ее карьере в иерархии братства.
К тому времени она уже была сестрой седьмой заповеди.
После этого случая меры безопасности по отношению к Елене Волошанке, и особенно к законному наследнику престола Дмитрию, именуемому в народе Дмитрий Внук, были приняты беспрецедентные.
Марье так удалось поставить свое дело, что к пятнадцатилетнему юноше никто не мог и близко подступиться, вся еда, которая поступала ему на стол, контролировалась лично Марьей, а все предметы, которыми пользовался юноша, прежде чем попасть в его руки, проходили через руки Марьи.
Важнейшим делом было также найти для юного Дмитрия врача, соответствующего немыслимым требованиям: он должен быть совершенно неподкупным (чего практически в жизни не бывает), очень высокого класса специалистом (а таких трудно заманить в московскую глушь даже за большие деньги, а после случая с доктором Леоном, так и вовсе никто ехать не хотел), и наконец, желательно, чтобы он был как–то связан с Еленой или ее окружением.
И Марья нашла такого человека.
Впрочем, проблема была не в том, чтобы его найти, а в том, чтобы убедить.
Брат–близнец Марьи — Иван Любич, живший в одной комнате с Коперником, окончивший один медицинский факультет вместе с князем Михаилом Глинским, превосходный медик, ученый, астролог, обитавший в Кракове, мечтал об одном: о большой хорошо оборудованной алхимической лаборатории, в которой ему удалось бы превратить ртуть в золото (он, как и большинство алхимиков того времени искренне верил в это), и тем самым навсегда решить проблему бедности на всей земле. Но помещение и оборудование для такой лаборатории стоили огромных денег, а медицинская практика хоть и давала сносный заработок и обеспечивала существование, была, тем не менее, далеко не достаточной для исполнения мечты. Иван подсчитал, что если он будет откладывать максимально возможную сумму ежемесячно, то понадобиться добрых десять лет, которых ему, находящемуся в самом расцвете творческих сил, тратить впустую очень не хотелось.