Нити судьбы

Ланг Н.

– Ты мой сын и я вправе решать твою участь, – отец упрямо сцепил зубы. В его чёрных глазах вспыхнула ярость. Он встал, и будто исполин возвысился над нами.

– Сомнительная радость быть твоим сыном, – прошипел я. – С чего вдруг ты возомнил себя вершителем судеб?

– Ты не пойдёшь в этот хоспис. Ещё не хватало нашей семье такого позора! – велел Александр, и я было подумал, что он ударит кулаком по столу. Так и случилось. Ложки, вилки и тарелки подпрыгнули, и звякнув, опустились на столешницу. Нойманн-старший славился взрывным характером, но также быстро успокаивался. Не одну такую бурю мы пережили с матерью. Его нрав угадывался по внешности – высокого роста с вьющимися тёмными волосами и чёрными, как уголь глазами, Александр походил на темпераментного итальянца. Обладая чувством вкуса, подбирал элегантную одежду, которая подчёркивала его статную фигуру, но вещи он носил небрежно, будто не придавал им никакого значения.

– Нет, я пойду. Я в состоянии сам нести ответственность! – спокойно произнёс я.

– Сынок, не расстраивайся, папа всё уладит! – увещевала мама. – Мы переживаем.

– Я нашёл тебе подходящую должность, – в глазах цвета антрацита плескался гнев.

Но я не хотел, чтобы отец вмешивался. Это моя проблема и справиться с ней я должен сам. Теперь пройти обязательные работы в хосписе мне хотелось назло отцу.

Закончив с десертом, я помог маме собрать грязную посуду и уже намеревался уйти. Но папа остановил меня у двери.

– Я тебя отвезу, – предложил он вздохнув.

– Столько усилий! Сам доберусь, – буркнул я и взялся за ручку.

– Как?

– На общественном транспорте. Ты вдруг захотел стать заботливым? – съязвил я.

– Я хороший отец, – произнёс он. В его голосе слышалась сталь. Как, впрочем, и всегда.

– В своих фантазиях, – я распахнул дверь.

– Когда-нибудь ты поймёшь, – пообещал папа и бросил на меня хмурый взгляд.

Покинув отчий дом, я попал в объятия дождя и ветра. В душе неприятные эмоции теснили друг друга.

***

До этого дня я даже не знал, что такое хоспис. Тяжёлое и незнакомое слово пугало меня. Здание, в котором разместился хоспис "Надежда", было ничем не примечательной, двухэтажной постройкой из серого кирпича. Рядом разбит небольшой сад. Ухоженные клумбы с пёстрыми бегониями, фиалками и маргаритками создавали уют. В глубине сквера в самой тенистой части поставили скамейки. Не хотелось думать о чём-то пугающем, напротив, хотелось жить и наслаждаться шелестом листвы и пением птиц.

Я полагал, что здесь должна висеть табличка: "Оставь надежду, всяк сюда входящий!". Воображение рисовало мрачные картины: люди страдали от нестерпимой боли и медсёстры с печальными ликами сидели у их постелей. Очутившись внутри, я не увидел ничего такого, что приходило на ум, когда произносили это страшное название – "хоспис".

В фойе царила чистота и пахло свежими цветами. Я поглядел на пыльные ботинки и мне стало неловко, поэтому тщательно вытер подошвы о коврик, что лежал у входа. В холле безлюдно. Стояла звенящая тишина, я даже подумал, что ошибся дверью.

– Эй, вы, там у входа, – окликнул меня загадочный голос, принадлежавший даме.

Я сделал шаг и заметил латунную табличку, на которой выгравировано крупными буквами "регистратура". Но владелицы голоса не видно. Я подошёл к регистратуре. Голос принадлежал изящной женщине без определённого возраста. Белоснежный халат оттенял заострённые черты лица.

– Вы родственник пациента? Что-то я вас не припомню, – прищурившись, она посмотрела на меня.

– Нет.

Я протянул ей бумагу, где сообщалось, что меня направили в хоспис на обязательные работы.

– Это вы тот самый преступник? Меня предупреждали о вашем появлении, – проговорила администратор.

– Я вовсе не преступник, я очень даже милый человек.

– Вам сколько лет, милый человек? – поинтересовалась она и в её зелёных глазах загорелся огонёк любопытства. Овальное лицо с крючковатым носом и тонкими губами, накрашенными красной помадой, обрамляли пышные золотистые кудри.

– С утра было двадцать два, – пожав, плечами ответил я.

– Такой молодой, а уже судимый!

Она окинула меня презрительным взглядом. Я ждал, пока она объяснит мне обязанности. Администратор всё медлила. Она скучала и использовала любую возможность, чтобы развлечься.

– Ты не слишком-то разговорчив, – упрекнула она.

– А вы не слишком-то расторопны, – не сдержался я.

Удивившись, но ничего не сказав, она ушла в хозяйственную комнату и отсутствовала несколько минут. Я прошёл вперёд и осмотрелся. В кабинете, прилегавшем к фойе, на кремовом, обитом дешёвой тканью диване сидела старушка, казалось, дремала, но стоило мне пошевелиться, она открыла глаза и с равнодушием взглянула на меня. Седые волосы создавали обманчивое впечатление старости. Наверное, ей чуть больше сорока, я не разглядел морщин на гладком лице. Серебряные пряди напоминали парик, который никак не подходил к её моложавому лицу, словно бы это была актриса в плохом театре, где делают вычурные причёски.

В углу кабинета располагался аквариум с рыбками гуппи. Это библиотека. Напротив окна вдоль стены тянулся высокий стеллаж с книгами. Потрёпанные корешки вперемешку с новыми переплётами составлены на полках ровными рядами. Здесь когда-нибудь появится и моя книга. На больших плетёных креслах покоились расшитые бисером подушечки. Дневной свет, отражаясь от бежевого паркета, расширял пространство. Стены в вестибюле украшали необычные картины. Маленькие кусочки чьих-то грёз уводили случайного зрителя в потаённый мир художника. Наверное, их нарисовал один из постояльцев этого учреждения.

В хоспис обычно становятся на учёт больные раком в терминальной стадии, когда заболевание уже необратимо. Здесь находилось два десятка пациентов. Хотя, как сказала администратор, количество страждущих может уменьшаться с каждым днём. Но их всегда не более двадцати.

– Существует ряд правил, которые тебе следует неукоснительно соблюдать. Первое и главное – то, что ты делаешь, идёт во благо больного. Второе, пожалуй, самое сложное, нужно принимать от пациента всё – даже злость, эти люди готовы к смерти, а значит, они мудрее тебя. Ну и третье, уделяй каждому из них столько внимания, сколько тебе не жалко. Хоспис – это дом или своего рода гостиница для людей, которым скоро предстоит отправиться в последний путь. Мы добродушны и приветливы с гостями.