Нити зла
Шрифт:
Несомненно, и в этот раз на них напали люди ее отца. Она не стала говорить об этом Баккаре. Ей не верилось, что прошлым вечером бандиты выбрали для нападения группу вооруженных людей, в то время как по равнине рассеялись десятки безоружных путешественников. Кроме того, эта немногочисленная группа действовала очень целенаправленно. Разбойники не напали бы на отряд, превосходящий их числом. Она не представляла, как удалось им выследить Чиена и добраться до нее снова. И будь она в шатре, когда они проскакали по нему… Теперь абсолютно ясно, что отцу не важно, доставят ее к нему живой или мертвой. От этой мысли она ощутила острую боль, как если бы тонкое
Потом появились Баккара и его конный отряд. Возможно, если бы они не вмешались, ей удалось бы сбежать. Но это спорный вопрос. Люди Баккары отправили на тот свет убийц Авана, потому что их было больше, и успели спасти Чиена, но все его стражники погибли. После этого, вместо того чтобы освободить спасенных, Баккара предложил Мисани и Чиену сопровождать их в Зилу. Его слова звучали как просьба, но не оставалось сомнений, что Мисани и торговец стали пленниками. Ко всему прочему, Чиен нуждался в помощи, а в Зиле были врачи. Мисани согласилась. В противном случае ее связали бы и поволокли силой. А так она хотя бы избавила себя от позора.
Какую бы цель ни преследовал Баккара, с ней обращались не так, как с пленницей. От достаточно разговорчивых всадников за время пути и короткого привала Мисани узнала многое. Большую часть отряда составляли жители Зилы, крестьяне и ремесленники. Их отправили за провизией. Они должны были грабить путешественников, чтобы пополнить городские запасы перед осадой, но ни в коем случае никого не ранить. Это особенно подчеркивалось. Разведчики доложили о приближении нескольких армий, которые должны были прибыть к Зиле следующим вечером, чтобы подавить восстание, и сердца мятежников то сжимались от страха перед неизбежным штурмом, то наполнялись гордостью — как-никак они участвовали в великом событии. Нечто заронило в их души веру в собственную правоту, только Мисани еще не поняла, что именно. Они не выглядели отчаявшимися, дерущимися только за право быть сытыми — скорее, людьми, поставившими определенную цель и идущими к ней.
Большую часть пути Мисани провела с Баккарой, решив, что незачем тратить время на рядовых бойцов, если можно завязать отношения с их лидером. К счастью, он так же любил поговорить, как и его подчиненные. Этот большой смуглый человек с маленькими черными глазами, квадратной челюстью и плоским носом заплетал свои волосы в плети. Они открывали низкий лоб. Обладая чрезвычайно крепким, как у медведя, сложением, в свои пятьдесят он дал бы фору любому мужчине в два раза моложе себя. В его взгляде, в голосе ощущались властность и внутренняя сила солдата, много всего повидавшего на своем веку и смирившегося с тем, что еще только предстояло увидеть.
От Баккары Мисани услышала, как они узнали ее и почему его люди с таким оптимизмом готовятся встретить свою судьбу.
— У меня нет привычки спасать благородных дам. — Он грубовато усмехнулся в ответ на ее вопрос. Ночь еще недавно опустилась на землю, и атмосфера несла отпечаток нереальности и отчужденности, как будто их конный отряд остался один в целом мире.
— Тогда что же побудило вас отступить от правила и похитить меня?
— Не похитить, госпожа Мисани. — Он использовал уважительное обращение, но в его речи не было и тени подобострастия. — Вы же не хотите, чтобы ваш муж продолжил путь в таком состоянии?
Мисани запрокинула голову. Бледный свет звезд очертил ее острые, тонкие черты.
— Мы же оба знаем, что вы бы не позволили мне уехать.
А что касается Чиена, то его судьба заботит меня мало. И уж конечно, он не мой муж.
Баккара хохотнул.
— Скажу вам правду. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, мы бы отпустили его на все четыре стороны. Но не вас. Во-первых, Оха запрещает попустительствовать злу. И мне бы не хотелось, чтобы вы ехали на юг в одиночку. Плохие дела творятся там. — На его лице отразилось сожаление. — Во-вторых, вы слишком ценный человек, чтобы вас отпускать. Если бы я это сделал, Кседжен бы меня убил. Вы можете понадобиться в Зиле. Поэтому мы и едем туда.
Мисани уже догадалась, что происходит, и имя Кседжена подтвердило ее догадку.
— Вы из Айс Маракса, — проговорила она. Баккара утвердительно кивнул.
— Вот повезло, да? — саркастически усмехнулся он.
Мисани рассмеялась.
— Вы, госпожа, легенда в Айс Маракса, Думаю, вы и сами об этом знаете, — суховато продолжил он. — Вы одна из тех, кто спас нашу маленькую мессию из лап смерти.
— Простите, но вы не производите впечатления фанатика. Неожиданно для человека вашего положения.
Баккара развеселился.
— Погодите, вот встретитесь с Кседженом… Он гораздо лучше подходит на эту роль, чем я. — Смех затих, и он посмотрел на Мисани с непонятным выражением. — Я верю в Люцию, — вдруг сказал он. — Моя вера не слабеет оттого, что я не повторяю догмы.
— Мне сложно понять, какой именно точки зрения придерживается ваша организация, — пояснила Мисани. — Для вас она, возможно, представляет идеал, а боготворить лучше на расстоянии. Для меня же она как младшая сестра.
— «Боготворить» — это сильное слово. Но она не богиня.
— В этом я уверена, — ответила Мисани. Баккара был ей любопытен. Он наверняка не очень хорошо ладил с организацией, в которой состоял. И это удивляло ее.
— Но она нечто большее, чем просто человек, — продолжил Баккара. — В этом уверен я.
Мисани вернулась к действительности. Они брели вверх по лестнице, поддерживая раненого торговца, и мрачные стены Зилы поднимались перед ними. Она припоминала все, что знала об Айс Маракса, все давние разговоры с Заэлисом и Кайлин, искала в массе полезных и бесполезных сведений крупицы знаний об этой организации. Так ищут алмазы в каменном угле.
Слишком долго она не следила за делами Айс Маракса, да, собственно, и никогда особенно не верила в их силы. А жаль. Два месяца без связи с Либера Драмах. За это время Айс Маракса заявили о себе, похоже, на весь мир, чего от них почти никто не ожидал и чего боялись все близкие Люции.
Сначала это была особенно радикально настроенная и восторженная часть юной еще Либера Драмах. Слухи о спасителе, который избавит землю от проклятой заразы, ходили среди крестьян задолго до того, как они услышали имя Люции ту Эринима. Естественная реакция на явление, для них непостижимое: странную болезнь растений, не похожую ни на какую другую. Либера Драмах во главу угла ставила секретность, несмотря на это кое-кто продолжал болтать. Слухи распространялись. История об императрице-наследнице нашла подкрепление в неясном пророчестве, людских надеждах и слепой вере в божественную благодать. В сознании простого народа образ спрятанной маленькой императрицы напрямую связывался с расползающейся заразой. Ясно, конечно, что боги ниспослали ее Сарамиру, чтобы она победила пожирающее землю зло. Иначе как бы богиня природы Эню допустила рождение в семье императора порченого ребенка? Как ни странно, крестьяне говорила не о боге или герое, который спасет их, а о маленькой девочке.