Низший - Инфериор. Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Четыреста лет.
Хрен его знает почему, но именно это число имелось почти в каждом внутреннем кодексе этих наполовину спятивших выживальщиков. Четыреста лет полной автономии — и если этого удастся добиться, то их выживание и дальнейшее процветание гарантировано. Ради этого они изощрялись, как только могли — и надо отдать им должное, порой придумывали и воплощали удивительные устройства и целые экосистемы — работающие экосистемы. Если у них что-то рушилось или они проигрывали войну с конкурентами или расплодившимися бандами отморозков пустошей, им приходилось сдаваться на милость корпорации Атолл и… все их изобретения переходили в его собственность. Смешно… но во многом благодаря хитрым и направленным только на выживание сурверским умам Атолл сумел добавить в гига-купола огромное количество степеней автономности, базирующейся на переработке, воспроизводстве, естественно
Где все они были раньше? Там в начале проклятого как его некогда считали двадцать первого века, когда все на планете начало стремительно коллапсировать…
Вот уж точно — пока сама смерть не вонзит свою ржавую косу прямиком в яйца цивилизации, та и не почешется.
Атолл выдоил сурверов по полной программе — в том числе и такими щедрыми предложениями как поставка необходимой им техники и электроники в обмен на полное копирование серверов и временный найм ценных специалистов. Страдающие от нужды сурверы охотно шли на эти сделки — в то время многие автоматические фабрики вроде Вест-Пик еще вполне нормально себе работали, но все они принадлежали Атоллу. Сурверы были готовы продать душу в обмен на контейнер штампованных наладонников, пару ящиков не слишком мощных планшетов, десяток сложных фильтров и хотя бы один ящик лабораторного оборудования для производства медикаментов. А после массивной «дойки» про оставшихся там в пустошах сурверов попросту забыли — они были больше не нужны. Но перед этим их всех загнали поглубже в их норы — имитациями апокалипсиса, бомбардировками, парой-тройкой грязных бомб, несколькими поднятыми цунами и как вишенка на торте — сходом двух совсем небольших астероидов под нужным углом и в нужном месте. Один из астероидов упал где-то на этом материке, что сейчас под моими колесами. Второй рухнул на территорию далекого огромного восточного государства, накрыв собой один из больших и почти вымерших к тому моментов городов. Это была не случайность — Атолл сделал все, чтобы уничтожить мощную военизированную группировку крайне организованных и глубоко зарывшихся под городскую застройку выживальщиков, что никак не ассоциировали себя с всемирной организацией сурверов и во всем полагались лишь на собственные силы. Они собрали под свои знамена многих и стремительно росли — чего Атолл не мог позволить, поставив жирную ударную точку. Даже две точки — первый астероид тоже рухнул куда им было надо. Планировался и третий удар по еще одному кластеру выживальщиков, но его отменили в последний момент — кто-то из Атолла посчитал, что падение астероида так близко к самому большому на планете пресному озеру может погубить остатки еще живой уникальной экосистемы. Смерть непокорных того не стоит.
Вот после всего этого, когда поднятая в стратосферу пыль чуток улеглась, на планете стало по-настоящему тихо. Выжившие, визжа, подыхая от страха, рыдали в эфире, умоляя отправить к ним транспортник Атолла — хотя раньше демонстративно посылали их нахер, показывая гордо оттопыренный средний палец. Их забирали — еще до посадки заставляя подписывать особые договора, по которым они становились полной собственностью корпорации, отдавая не только свою душу, но и бренные тела. Сдавшихся и покорившихся мыли, брили, а затем стирали им память и разбирали на запчасти. Этот этап забора последних желающих растянулся еще лет на десять — финиш Эпохи Заката, после которого на безумно уставшей истощенной планете Земля наконец-то забрезжил Рассвет…
Хотя меня лично этот Рассвет уже не коснулся — к тому времени меня разобрали и забросили в самую темную морозильную камеру. Причем по моему собственному желанию — хотя и вынужденному. Вроде как я проиграл в той игре и был вынужден использовать свой заранее припасенный последний козырь — только чтобы выжить.
Выжить получилось, превратившись в послушную и беспамятную боевую глисту в заковыристой стальной заднице Франциска, куда до этого я и сам отправил очень многих.
Но перед тем, как забросить мозг в блендер, я, зная, что меня ждет, вроде как успел подготовить какие-то закладки с возможными ответами или даже некоторыми средствами. Что-то могущее мне помочь понять те прошлые мои мотивы.
Ведь даже сейчас я продолжаю сомневаться в правильности своих действий. Разве не разумней вернуться обратно в стальную опухоль Формоза и навести там порядок? Восстановить стабильность, уничтожить больных монстров, провести массовые казни банд, вычистить там все хорошо, переформатировать фрагменты, в первую очередь уничтожив мясорубку Мутатерра, восстановить экосистемы и не допустить коллапса гига-купола. Я ведь к этому и шел — там в Формозе…
Последний раз взмахнув тесаком, я прикончил какую-то безумную многоногую тварь с раздутой головой коалы и клыками пантеры. Забравшись в машину, поднял багги на вершину травянистого холма и… остановился, глядя на уже такую близкую гладь бирюзового океана. Насмотревшись, я скатился со склона и оказался на узкой петляющей дороге, что еле вмещала машину. Кое-где склоны были расчищены и засажены чайными кустами и кукурузой. Двигаясь вдоль посадок, я спустился ниже и через пару километров миновал очередное крохотное селение. Здесь я задержался на пару часов — пообщался со стариками и в обмен на кое-какие припасы получил зарядку батарей и пару кувшинов легкого сладковатого пива вприкуску с солеными и перчеными сухарями. Расспросив жителей, я согласился подвезти сразу четверых, если мне покажут ближайший путь к побережью.
Еще через три часа медленной езды мы оказались на берегу рядом с большими шалашами крытыми сушащимися морскими водорослями. На веревках покачивались связки выпотрошенной рыбы, десяток смуглых аборигенов усердно собирал на пляже морские дары, подгоняемый властными окриками крепкого и дочерна загорелого старика в мало что скрывающей набедренной повязке. Выслушав подбежавших к нему моих попутчиков, он сердито глянул на меня и ткнул пальцем вдоль берега, указывая на запад:
— Косто де Ниэбла! Косто ди Ниэбла! Лодки! Там!
Кивнув, я повернул роль и медленно поехал по закатному берегу, двигаясь к рыбацкой деревушке Косто ди Ниэбла, уже не раз упомянутой здешними стариками. Деревушка славилась не уловом, а своими связями с так называемыми Гремио, безраздельно царящими в прибрежной зоне.
Глава 10
Захудалая рыбацкая деревушка с громким названием вполне себе уютно разместилась на россыпи прибрежных валунов, уходящих в океан метров на триста. С камня на камень были переброшены тонкие хлипкие жердяные мостки, упирающиеся в бревенчатые настилы различных размеров, что при других условиях вполне могли бы именоваться плотами. На настилах теснились хижины с плетеными из веток стенами и крышами из того же материала, дополнительно крытые пальмовыми листьями. Там где камни заканчивались начинался длинный общий пирс с уймой причаленных как лодок так и странных крохотных корытец, хотя различные плавсредства тут были понатыканы везде и было их так много, будто их изготовление было для здешних каким-то хобби.
Все это годами иссыхало и запекалось в здешней жаре с долгими периодами без дождей — вот как сейчас. Короче говоря — поселение было тем еще дерьмом из разряда «не дай наши боги кто-нибудь уронит зажженную спичку». При этом над деревушкой поднималось немало тощих едва заметных дымов, тянущихся от обложенных камнями глиняных очагов. Все это я разглядел в бинокль, уделив их бытовухе жалкие секунды — мое внимание было поглощено совсем иным. Кто-то все же кинул зажженную спичку — деревня Косто де Ниэбла жарко полыхнула, причем с прибрежной стороны, а теплый ветер шел с океана — что существенно замедляло распространение пожара и давало жителям шанс отстоять родное поселение. Этим они изо всех своих сил и занимались — без нужды вопя, аж надсаживаясь от воплей, смуглые аборигены носились по дрожащими мосткам, перебрасывали друг другу плетеные и долбленные ведра, затем черпали ими соленую воду и посылали ее в шипящее пламя. Захлебывающийся пожар медленно угасал, но на их месте я бы не расслаблялся — по чистой случайности я увидел, как все это началось и поэтому, не отрывая глаз от бинокля, свободной рукой подтащил к себе винтовку, а затем и рюкзак.
Где-то минут пять так назад возникшая ниоткуда юркая зыбкая тень, двигаясь быстро, неслышно и безошибочно, воспользовавшись странными округлыми хреновинами с горящими фитилями, подпалила все четыре ведущие к деревне моста. Причем момент был подгадан так удачно, что в это время идущий с океана ветер чуть утих. В метаемых им округлых штуках я с запозданием опознал хреновины вроде выдолбленных тыкв с воткнутыми в них пылающими тряпками. Примитивные коктейли Молотова, лишенные главного недостатка — звона битого стекла. Сделав свое черное дело тень исчезла за грудой камней. В свете дня поднявшееся пламя было невидимым и пока не повалил густой серый дым рыбаки ничего не замечали. Но заметив, за дело взялись дружно — в тушении участвовали вообще все жители от мала до велика. И это столь наивное и наказуемое дружное участие позволило врагам начать атаку, по полной программе используя элемент внезапности.