Ночь без алиби
Шрифт:
– Поздно - сказала Ула, удержав меня, и поправила волосы.
– Ты лежал несколько минут без сознания. Пойдем быстрее в комнату!
Силы медленно возвращались ко мне. В голове начало проясняться. Ула проверила щиток с предохранителем. Зажегся свет. Оказалось, что пробки были вывернуты. Да, продумал операцию!..
Бережно убрав с моего лба слипшуюся от крови прядь волос, Ула обнаружила кровоточившую рану. Быстрыми, уверенными движениями она извлекла из домашней аптечки йод, бинт, марлю и наложила повязку. Затем, невзирая на мои протесты, обмотала мне голову холщовым полотенцем, которое достала
– Осторожнее, не сотри следов в доме, - предупредил я ее.
– Надо вызвать полицию.
Ула нерешительно посмотрела на меня.
– Мы же его спугнули. Украсть он наверняка ничего не успел. Зачем тогда полиция?
Я не сомневался, что происшествие связано с убийством Мадера, и объяснил свои догадки Уле.
– Но ведь с тех пор больше полгода прошло, - сказала она, поразмыслив.
– Но выпустили меня только сегодня. А почему - убийца не знает. Он подумал, что я полностью оправдан, и это внушило ему страх. А может, предположил, что в доме сохранились какие-нибудь улики против него, и решил наудачу вломиться.
Ула с растерянным видом слушала меня. Ей очень хотелось бы поверить моим доводам, но в то же время она находила их слишком неправдоподобными.
– Ты его разглядела?
– Мой вопрос вывел ее из задумчивости.
– Только я вошла в сени и нащупала выключатель, как меня свалили. Он уже подкарауливал. Что, если б я была одна!
– Нет, не так, - поправил я ее.
– Сначала он ударил меня сзади, потом уже бросился на тебя. Может, он что-нибудь забыл в доме… Я пойду к участковому, а ты пока запрись. Мало ли что…
– Одного я тебя не пущу.
– Ноги же держат меня. Кому-то надо остаться тут. Ничего не трогай!
Пошатываясь, я вышел за калитку и рысцой побежал по улице. В доме участкового еще горел свет.
Лейтенант Грюцнер уже собирался спать. Вид окровавленного полотенца на моей голове нарушил его праздничный покой. Не отдышавшись, я доложил ему о случившемся. С болтающимися подтяжками лейтенант поспешил к телефону. Пока он разговаривал, жена застегнула ему рубашку.
– Да, встретим вас на улице!
– крикнул он под конец и бросил трубку на рычаг. За нами захлопнулись двери.
– Каким образом вы вдруг появились здесь?
– Лейтенант размахивал руками, переходя заледеневшую улицу.
– Освобожден законно.
Грюцнеру это, видимо, показалось нормальным, во всяком случае, он не выразил удивления. Да и времени на вопросы не оставалось. Мы уже топали по мадеровскому двору и через минуту, запыхавшись, вошли в комнату.
– Что-нибудь пропало?
– осведомился лейтенант, переводя дух.
Ула пожала плечами.
– Не знаю, Вальтер сказал, чтобы я ничего не трогала…
– Правильно. Подождем специалистов.
Грюцнер с любопытством посмотрел на меня и улыбнулся, встретив мой взгляд.
Тянулось время, но он ни о чем не спрашивал. Тогда я рассказал ему о своем освобождении. Он искренне обрадовался за меня, отношения у нас с ним всегда были добрые. А вот Фрица он терпеть не мог еще со школы - они вместе учились.
Через полчаса лейтенант вышел на улицу. Вскоре у ворот, взметнув снежный вихрь, затормозила полицейская машина. Из нее выскочили двое в штатском. За ними спокойно вылез третий, немолодой
Ула рассказывала, а я, сидя в кресле, слушал и наблюдал, как она в то же время ставила на огонь начищенную до блеска кастрюлю.
– Стакан грогу тебе не повредит?
– спросила она меня и, прежде чем я ответил, обратилась с тем же вопросом к сотрудникам полиции. Сверкнув очками, Вюнше - он, видимо, был старшим по званию - усмехнулся и поглядел на своего младшего коллегу.
– Очень любезно, - ответил тот улыбаясь.
– После работы с удовольствием.
Они осмотрели шкафы, ящики, даже приподняли радиоприемник. Хартман искал отпечатки пальцев и кое-где обнаружил их, но они могли принадлежать и Уле. Из вещей ничего не было украдено. Неизвестный лишь перерыл содержимое письменного стола в соседней комнате и маленького шкафчика на стене. В шкафчике Фридрих Мадер прежде хранил документы, справки и прочие бумаги. Если неизвестный что-либо искал там, значит, он знал, что #769; ищет, и, следовательно, был знаком с Мадером. Моя фантазия заработала. Кто бы это мог быть? В памяти замелькали всевозможные фамилии. Я перебирал их без всякой системы. Кроме того, мне не давало сосредоточиться присутствие многих людей. Бесполезное занятие…
В сенях нашли оторванную пуговицу с клочком материала. Пуговица была не от моего пальто. Скудный улов. Криминалисты не скрывали своего разочарования.
Лейтенант Грюцнер и проводник с собакой тем временем осмотрели двор. Вокруг дома они обнаружили на снегу четкие следы рифленых подошв. Хартман довольно улыбался. В сенях нашли суковатую сосновую дубинку, а возле самой входной двери - шерстяную варежку ручной вязки, коричневую с белым узором. Ула видела ее впервые. Утром она подметала снег у порога, днем к ней никто не приходил; значит, варежка могла принадлежать только взломщику.
Проводник собаки понимающе кивнул в ответ на вопросительный взгляд Вюнше, позвал ищейку и дал ей команду. Ищейка, покружив в сенях и на крыльце, потянула поводок. Проводник с лейтенантом Грюцнером ринулись за ней. Я наблюдал за собакой, пока она не исчезла за воротами. Вюнше стоял рядом со мной.
– Лео - надежный пес, - сказал он с уважением.
– На снегу же след не держится, - усомнился я. Вюнше улыбнулся.
– Конечно, брать след по снегу труднее. Но, видите ли, отпечатки глубокие, высокая снежная кромка осыпается и, покрывая след, как бы консервирует его. Ничего, наш Лео справится.
Мне вдруг захотелось побежать вслед за ищейкой. Меня охватило не только жгучее любопытство, но и азартный порыв осуществить задуманное - поймать убийцу. Это должен сделать я, а не сыщики. Я сам хотел первым схватить его. И может, через минуту-две собака залает у дома преступника и оба полицейских вынут пистолеты, а я тут сижу и без толку говорю, говорю и слушаю!
– Этот взлом связан с убийством Мадера!
– самоуверенно заключил я.
Оба сыщика, внимательно слушавшие мои рассуждения, прихлебывая грог, поглядели на меня с сомнением.