Ночь беззакония
Шрифт:
Надеялась, что он придет.
Каспиан отвел мои волосы в сторону, его дыхание щекотало шею, нагревая кожу. — Тебе нужно быть осторожной.
— Я не наивная шестнадцатилетняя девочка, стоящая в твоей комнате и умоляющая поцеловать ее после того, как ты унес ее с вечеринки. Я знаю, как устроен мир. Мне не нужна защита.
— Нет. Ты — двадцатиоднолетняя женщина, которая стоит возле своей комнаты и умоляет меня трахнуть ее. — Он вцепился пальцами в мои бедра и крутанул, впечатав в стену мышц, которая была его грудью. — Ты не имеешь ни малейшего
Внутренняя потребность расцвела во мне при мысли о том, что я могу умолять его о чем угодно, тем более о том, чтобы он меня трахнул.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. — От тебя, может быть.
Каспиан усмехнулся и обвил руками мою талию. — Учитывая, что я был в пяти секундах от того, чтобы трахнуть тебя на публичной сцене, пока не вошел твой брат, я бы согласился.
Мне нравилась его улыбка. Она делала его почти мальчишкой. Человеческой.
— Это не меняет того факта, что ты дочь сенатора Соединенных Штатов, нацеленного на президентство, что делает тебя мишенью для людей гораздо более опасных, чем я. Обещай мне, что будешь умнее, — добавил он, как будто знал то, чего не знала я.
Добавьте это в список вопросов.
— Кстати, об обещаниях... — Я позволила своей руке скользнуть по его белой футболке.
Он потянулся вверх, чтобы взять меня за запястье. — Пообещай мне.
— Отлично. Да, обещаю, что с этого момента буду запирать дверь. — Я выдернула свою руку от него. — Доволен?
— Очень. — Он взял мою руку и поднес мое запястье к своему рту.
— Теперь твоя очередь. Ты обещал мне ответы.
Каспиан переплел наши пальцы. — Уверена, что они тебе нужны?
Что это был за вопрос? Конечно, я хотела получить ответы. Вопросы роились в моей голове с того самого утра, когда он оставил поднос на кровати сразу после того, как лишил меня девственности и сбежал. Если он думал, что я пущу все на самотек, то у него было совсем другое дело.
Видимо, мое выражение лица сказало все, потому что он сжал челюсти, а его взгляд стал темным. — Хорошо, но за каждый мой ответ ты даешь мне что-то взамен.
— Что именно?
— Это зависит от того, насколько глубоко ты хочешь зайти.
В его тоне был намек на что-то. Вызов? Завуалированная угроза? Похоть? Я не была уверена, просто знала, что не отступлю.
— Договорились.
Насколько плохо это может быть?
— Ты должна знать, что чем глубже ты копаешь, тем темнее становится.
— И? Я не боюсь темноты. — Это была лишь полуправда. Я не боялась темноты вообще, даже не боялась темноты, которую могла бы найти в нем. Я боялась только темноты, которую могла найти в себе. Что, если глубоко внутри он был тем монстром, о котором говорил мой брат, а я все равно хотела его? Что это говорит обо мне?
Каспиан поднял бровь.
Я посмотрела на него. — Что?
Он ухмыльнулся. — Ничего. Начинай копать.
— Почему мой брат винит тебя в своем несчастном случае?
Он отпустил меня и сделал шаг назад. — Потому
Что? Моя семья не лгала. Мы были воплощением картины Нормана Роквелла. Доказательства были в каждой фотографии в рамке, которая висела на стене, и в каждом воспоминании о том, как родители улыбались и хлопали на моих выступлениях. Мой отец всю жизнь занимался политикой, и люди любили его, потому что за ним не тянулась куча скелетов, куда бы он ни пошел. Единственный раз, когда я почувствовала, что что-то не так, был после смерти Лирик. То, что случилось с Линкольном, не имело ко мне никакого отношения, так зачем им лгать?
Но я знала, что Каспиан говорит правду, и тот факт, что даже не усомнилась в этом, говорил о том, что я была предана ему.
Каспиан прервал ход моих мыслей, ответив на вопрос, который я даже не задавала. — Вероятно, чтобы защитить тебя, с чем я согласен, хотя и ненавижу это.
— Что на самом деле произошло? — Почему они должны были защищать меня? Я так устала от того, что люди защищают меня.
— Это второй вопрос, а за первый ты еще не расплатилась.
— Справедливо. Твоя очередь.
— Сколько раз ты трахнула себя членом, который я тебе прислал? С моим членом?
С его членом. Горячее пламя лизало мою сердцевину, причмокивая и извиваясь, пока меня не окутала паутина похоти. Я была уверена, что язык тела выдал меня еще до того, как я ответила. Жар прошел от затылка до щек. Мои стены сжимались от одного только воспоминания об этом, и все тело вибрировало от потребности. На этот раз я хотела настоящего, а не резиновой имитации.
Он не показал этого, но низкий тон его голоса сказал, что он был так же затронут своим вопросом, как и я.
— Что это за вопрос? — Мой голос был хриплым от нужды.
Такой, какой задает мужчина, который присылает тебе слепок своего члена.
Он повторил свой вопрос медленно. — Сколько раз?
Лгать ему было бесполезно. Кроме того, мне было все равно, знает ли он. Я хотела, чтобы он знал. — Почти каждый день.
Его выражение лица изменилось в одно мгновение, черты заострились, а глаза потемнели. Гордость. Одержимость. Похоть. Все это было в глубоких морях золотистого виски. Чем больше он смотрел на меня, тем резче становилось мое дыхание, тем жарче разгорался огонь внутри. Один только этот взгляд едва не вывел меня за грань.
Затем Каспиан потянулся вниз, чтобы взять в ладони свой член, его безошибочно твердый член.
По моему телу пробежала дрожь, и я тяжело сглотнула.
— Что случилось с моим братом? — Если я не спрошу сейчас, у меня больше никогда не будет такой возможности. Эта штука, этот ток, все еще будет здесь, когда все вопросы будут заданы.
— Я нанес этот шрам на его лицо.
— Что? Почему? Как? — И почему моя семья скрывает это? Линкольн, казалось, был готов бросить Каспиана на растерзание волкам. Зачем лгать, чтобы защитить его?