Ночь беззакония
Шрифт:
Он отсоединил пульверизатор и смыл шампунь с моих волос. Пенистые пузырьки проложили дорожку по моим грудям и животу, унося с собой остатки грязи.
Каспиан потянулся и выключил воду. От прохладного воздуха на моей обнаженной коже я задрожала, и снова поднял меня и понес в ванну. Как только мое тело погрузилось в воду, мне снова стало тепло. Капельки воды прочертили волнистые дорожки по его груди и животу. Мурашки покрывали его плоть, но он не двигался, даже не дрожал.
Он сел на край ванны. — Все чисто. Теперь ты можешь расслабиться, не замачиваясь в куче грязи.
Как
— Залезай ко мне. — Я помахала руками под пузырьками. — Вода теплая. — Я знала, что он должен был замерзнуть.
— Я лучше буду наблюдать.
— Пусть будет по-твоему. — Я погрузилась глубже в воду, позволяя ей окружить меня своим теплом и снять напряжение с ноющего тела. — Там был только Брэди.
Он заметно напрягся.
— Кроме тебя, имею в виду. — Я подняла руку, наблюдая, как пузырьки стекают с кончиков пальцев обратно в воду, пока я ждала, что он даст мне что-нибудь, хоть что-нибудь.
Каспиан наклонился и поднял мой подбородок, удерживая его между кончиками пальцев. — Здесь всегда буду только я. Он провел большим пальцем по моим губам, затем опустил руку и сел обратно.
Если бы он только знал.
— А что насчет тебя? Ты... — Я пожала плечами. — ...ну, знаешь, встречался, пока тебя не было?
Он ухмыльнулся. — Ты имеешь в виду, трахался ли я с кем-нибудь?
Я ответила с надеждой во взгляде. Пожалуйста, скажи нет. Не то чтобы у меня были какие-то претензии к нему или право надеяться, что он провел четыре года в одиночестве. У меня не было. Но это не значит, что я не была бы раздавлена, если бы он так поступил.
— Была одна киска, от которой я не мог насытиться.
Я зажмурила глаза, думая, что если не буду смотреть на него, то не смогу услышать его слова. Неважно. Не говори мне. Не хочу знать. Я не должна была спрашивать.
Он издал низкий стон. Как будто он вспоминал что-то плотское. — Черт.
Остановись. Пожалуйста. Я не хочу больше ничего знать.
Крепче зажмурила глаза, я хотела погрузиться в воду и утонуть в своем унижении.
— Посмотри на меня, — сказал Каспиан, его голос был хриплым, требовательным.
Я открыла глаза.
— Каждый раз, когда я кончал, это было потому, что думал о тебе. Каждый раз, когда я обхватывал свой член кулаком или вставлял его в отверстие какой-то хреновой резиновой игрушки, я представлял, что это ты. Представлял твою маленькую тугую киску или этот идеальный, горячий рот, сосущий меня, глотающий меня, сжимающийся вокруг меня.
— Значит, киски не было?
— О, там была киска.
Мое сердце упало.
— Но она была примерно такой же настоящей, как тот фаллоимитатор, который я тебе прислал, просто слабая замена настоящей вещи. Это всегда была ты, Маленькая проказница. Только ты.
Святой. Черт.
Я медленно, благодарно вздохнула.
Что я должна была сказать на это?
Если Каспиан провел последние четыре года, думая обо мне и только обо мне, то почему он ушел, не попрощавшись? Разве что...
— Знаю, что ты заключил сделку с моим отцом. — Я взглянула на него, и его челюсть сжалась. — Я права, не так ли?
Он не ответил.
Я продолжила излагать свою теорию. — Вот почему ты уехал. Из-за того, что случилось с Линкольном. Из-за того, что ты с ним сделал. Для меня не было смысла в том, что мой отец не стал бы преследовать тебя с оружием в руках, учитывая... — Я поморщилась. — ...Ты знаешь. Он ненавидит тебя. Итак, вы, должно быть, заключили сделку. Ты соглашаешься уйти, а он придумывает какую-нибудь историю о несчастном случае. Ничего плохого, ничего страшного.
Он сдвинулся, все еще молча, но в его глазах появился блеск муки.
— Все в порядке. — Я схватила еще одну горсть пузырьков. — Тебе не обязательно это признавать. Знаю, что я права. — Я должна была быть права. Ничто другое не имело смысла.
Но теперь все было кончено. Он вернулся, и я знала правду. Нет нужды сожалеть.
Каспиан встал и начал расстегивать джинсы. В его глазах мелькнуло что-то темное, и я снова почувствовала, что хочу вырваться из тщательно созданного воспитания послушания и утонченности.
Мое тело напряглось и покалывало, но я продолжала говорить. Я была так близка к тому, чтобы получить ответ, так близка к тому, чтобы услышать его из его уст. — И ты не хотел говорить мне, потому что Линкольн — мой брат.
Он натянул джинсы на бедра. Его движения были грациозными, хотя я знала, что джинсы тяжелые и пропитаны водой. Он стянул их вокруг лодыжек, а затем вышвырнул их прочь. — Больше никаких разговоров.
Я бесстыдно уставилась на его тело, на его толстые бедра и тяжелый член, на V, который выглядел так, будто был высечен из камня. — Потому что я права?
Он усмехнулся над моей откровенной благодарностью ему или над заявлением, я не была уверена. Мне было все равно, я хотела получить его улыбку любым способом. — Ты знаешь больше, чем следовало бы.
— Так и знала! — Я быстро вскочила на ноги, отправив поток воды через край ванны на пол.
Каспиан тяжело сглотнул, когда его взгляд упал на мою обнаженную грудь, покрытую несколькими брызгами. Он облизнул губы, и меня пронзила дрожь, когда я представила, как он лижет сосок. Я села прямее, прислонившись спиной к ванне и открыв ему лучший вид.
Он протянул руку. — Думаю, время купания закончилось.
Мои глаза не отрывались от его члена, пока он помогал мне выйти из ванны на плюшевый коврик. Толстая головка и вены, которые так и просились быть облизанными. Его бедра были мощными и сильными, и я вспомнила, как они держали меня прижатой к земле снаружи.
Я мельком взглянула на себя в зеркало, когда он повернулся к бельевому шкафу, чтобы взять полотенце. На моем, прямо у ключицы, были следы зубов, а на бедрах — синяки размером с отпечатки рук. На груди и животе были царапины, небольшие, но достаточные, чтобы оставить след. Я не могла видеть свою спину и не была уверена, что хочу этого.