Ночь беззакония
Шрифт:
Каспиан зажмурил глаза.
Я поднесла руку к его лицу. — Это меня не пугает. Ты меня не пугаешь.
— А должен. — Он обернул полотенце вокруг моего тела.
— Ты видел мои ноги? — Я усмехнулась и посмотрела на свои побитые пальцы. — Видимо, балерины — мазохистки.
Высушив кожу и промокнув полотенцем влажные волосы, я забралась в кровать рядом с Каспианом, который лежал, закинув одну руку за голову и натянув одеяло до пояса, как-будто ему там самое место.
Это было мое убежище — этот дом, эта комната. Помимо танцев, это был мой побег. Иногда
Это была единственная комната в доме, стены которой не были выкрашены в приятный серый цвет — во всяком случае, те, которые не были обшиты белой панелью. Как только переехала, я выбрала мягкий сине-зеленый цвет, чтобы компенсировать белую мебель в комнате. Белые занавески развевались на ветру, а серо-белый плед, заправленный в булавки, согревал меня.
Это было мое убежище.
И я делила его с Каспианом.
Он протянул вторую руку, предлагая мне место для отдыха.
Я легла на его плечо. — Хочешь сказать, что на этот раз ты действительно останешься? — Его тело напряглось от моих слов, поэтому я обхватила его за талию и с улыбкой посмотрела на него. — Расслабься, я шучу.
Я уже давно смирилась с тем, что он оставил меня спать одну в ту ночь.
Напряжение покинуло его тело, когда он притянул меня ближе. — Я сказал тебе, что все, что сделал, я сделал для тебя, и имел это в виду. Ты не была готова ко мне. — Он убрал руку и провел пальцем по следам укусов и царапинам на моей коже. — К этому. — Он покачал головой. — По крайней мере, не тогда.
Смогла бы я справиться с ним в шестнадцать лет?
Часть меня чувствовала, что я была создана для этого, создана для него, и что я могла бы справиться с ним в любом возрасте. Другая часть задавалась вопросом, может быть, он был прав.
— Пока я не проснусь с подносом фруктов и таблеткой утро после, все будет хорошо.
Его брови взлетели вверх.
Я улыбнулась. — Да, тоже это поняла. — Это заняло у меня некоторое время. Более двух лет, если быть точной. Когда я впервые начала принимать таблетки, мой врач объяснил все возможные варианты действий, и тогда я поняла, что сделал Каспиан, чтобы я не забеременела в шестнадцать лет.
Когда я впервые узнала, что он сделал, гнев охватил каждую мою часть. Я ненавидела его за то, что он лишил меня права выбора, и скорбела о том, что новая жизнь может быть вырвана из моих рук, а я об этом даже не узнаю. Если бы забеременела, сохранила бы я его? Эта мысль не давала мне покоя в течение нескольких месяцев, пока реальность не дала мне ответ.
Нет.
Мой отец никогда бы этого не допустил.
Беременная дочь — подросток была бы позором для нашей семьи. А то, что его дочь носит ребенка от сына его врага, было бы еще хуже.
Каспиан оказал мне любезность. Он знал это тогда. Я знала это сейчас.
— Ты теперь принимаешь противозачаточные, — сказал он.
— Как ты... — Конечно, он знал. Каким-то образом он знал все.
Он ухмыльнулся. — Увидел его на тумбочке в ванной, когда принимал ванну.
Ох.
Мне показалось, что с моей груди сняли всю тяжесть мира, и я наконец-то смогла дышать. Внутри меня поселился мир. Мы достигли такого прогресса. На многие мои вопросы были получены ответы. Теперь мы могли, наконец, уйти от прошлого и направиться к нашему будущему.
Он провел кончиком пальца по моему соску. — Если ты закончила свое путешествие по полосе воспоминаний... — Каспиан провел рукой по боку, по животу и, наконец, положил ее на мою киску. — ...я был бы рад, если бы эта горячая маленькая киска пришла сюда и согрела мой член.
***
Утреннее солнце залило комнату светом, и тепло обнаженного тела прижалось к моему сзади. Я высвободилась из-под его руки, перекинутой через мою талию, и скатилась с кровати. Если я думала, что тело болело до прошлой ночи, то это было ничто по сравнению с тем, что я чувствовала сейчас.
Я смотрела, как Каспиан спит. Спокойные черты лица сгладили его обычное настороженное выражение, а его грудь поднималась и опускалась с успокаивающей легкостью. Я взяла свой телефон с тумбочки и запечатлела этот момент на камеру, затем надела футболку — без трусиков — и направилась вниз, чтобы приготовить нам завтрак.
ГЛАВА 19
Каспиан
Одним из преимуществ того, что мир Братства Обсидиана стал известен в столь юном возрасте было то, что последние двенадцать лет своей жизни я наблюдал, учился и хранил каждую крупицу информации в самых темных уголках своего сознания.
Работайте в тишине. Пусть ваш успех говорит сам за себя.
Я также научился хранить секреты.
Отец поддерживал империю, данную ему кровью, потом и жертвуя частичкой своей души, а может, и всей душой. Я строил свою на секретах.
Я смотрел из окон пентхауса от пола до потолка на горизонт Манхэттена. Пространство было огромным и открытым, но я представлял его таким, каким хотел. Белый рояль там, в углу, где окна упираются в стену. Там, на другой стороне комнаты, секционный диван, достаточно большой для траха и сна, когда мы слишком устали, чтобы подниматься по лестнице. И двенадцатиместный стол, вон там, прямо под люстрой, где я подтаскивал Татум к краю и позволял ее ногам свисать с края, пока сидел в своем кресле и пировал на ее киске, как на Тайной вечере.
Прошло три недели с той первой ночи, когда я остался в доме Татум в Хэмптоне. Я оставался там так часто, как только мог, но все ждал, что появится ее отец или Линкольн и застанет меня, гоняющегося за ее голой задницей по пляжу.
В этот момент дерьмо наверняка попадет в вентилятор, а нам с Чендлером еще нужно было кое-что уладить, прежде чем я мог позволить этому случиться. Я также не мог рисковать, снова приводя ее в дом отца, не сейчас, не в то время, когда я из кожи вон лез, чтобы заставить поверить, что купился на его ложь.