Ночь беззакония
Шрифт:
— Разве нет?
Я знала, что Каспиан не был мелочным. Это была не его игра. Но какая еще была причина?
— Сейчас не время и не место.
— Это идеальное время и место. — Я жестом указал на крошечное пространство, в котором мы находились. — Принести тьму к свету, верно? Разве не это ты сказал?
Он положил ладонь на стену позади моей головы, затем наклонился и заговорил с моим ухом. Его тон был низким и глубоким, почти угрожающим. — Татум, это будет единственный раз, когда ты услышишь, как я умоляю о чем-либо. Но я прошу тебя — пожалуйста,
Домой.
Он сказал это так, как будто это было общее место для всех наших бед, всех наших страхов и всего нашего счастья.
Я подняла на него глаза. — Хорошо.
Он поднял бровь, как будто ожидая, что я буду спорить. Когда этого не сделала, он положил руку мне на поясницу и вывел меня из исповедальни.
По другую сторону пурпурного бархатного занавеса к алтарю спешил священник с суровым выражением на призрачно-белом лице.
Мои щеки раскраснелись. Я чувствовала это. Мои волосы были в беспорядке, знала это. Мои трусики были пропитаны смесью нашей спермы, хотя большая ее часть покрывала мою внутреннюю поверхность бедер. Не говоря уже о том, что мы даже не пытались вести себя тихо.
Черт.
Лицо Каспиана озарилось бесстыдной мальчишеской ухмылкой, когда он взял меня за руку и кивнул священнику. — Мы только что обручились, — сказал он, как будто эти слова были основанием для отпущения грехов.
Рот священника сжался в твердую линию. — Убирайтесь. Вон. — Его слова были отрывистыми, когда он указал на дверь.
Я хотела умереть.
Я не могла пошевелиться. Мне казалось, что я должна упасть на колени и попросить прощения.
Каспиан потянул меня за руку, и я вырвалась из этого состояния, чтобы последовать за ним за дверь.
***
Мы оставили мою машину у театра, где я припарковала ее раньше, и взяли машину Каспиана. Чувство вины тяжелым грузом лежало в моем желудке, когда дверь лифта открылась в его новую квартиру. Я почти забыла о другой причине, по которой мы должны были праздновать сегодня.
— Ты переехал, — сказала я, заметив полностью обставленный и украшенный пентхаус.
Он отпустил мою руку и прошел мимо в сторону открытой кухни. — Три дня назад.
Должно быть, он рано закрылся.
Я последовала за ним. — Почему ты ничего не сказал?
Каспиан взял бутылку вина из винного холодильника и открывалку из соседнего ящика. — У тебя были другие дела, на которых нужно было сосредоточиться. — Он открутил пробку с вина, затем подмигнул. — Знал, что у нас есть время.
Я прислонилась попой к кухонному острову напротив него. — Мне это нравится.
Столешницы были из полированной нержавеющей стали. Нижние шкафы были цвета темного эспрессо, а верхние — со стеклянными дверцами. Полы были шиферно — серые, похожие на паркет, но на ощупь как плитка. Из кухни можно было попасть в гостиную, где стоял массивный П — образный диван на пушистом белом ковре и ряд окон от пола до потолка с видом на
Каспиан поставил на стойку два бокала, налил их наполовину полными и протянул один мне. Открытую бутылку он поставил на стойку. — Я оставлю это. Оно тебе понадобится.
Я поднесла вино к губам. — Так плохо, да?
Он сделал глоток, затем затих. Его глаза закрылись, пока он делал глубокий вдох. Когда он снова открыл их, его взгляд был почти извиняющимся.
Тревога закрутилась и затянулась внутри меня. — С каких пор Каспиан Донахью ждет разрешения? — Я попыталась рассмеяться, но мой голос был слабым.
Он опустил свой стакан. — Человек, который сидел рядом с тобой на вечеринке...
— Принц Халид, — вмешалась я.
Он сжал челюсть. — Да. Халид.
Я заметила, что он опустил титул, вероятно, намеренно.
— Он был не просто гостем. Его присутствие не было случайным. Как и тот факт, что он сидел за вашим столом — за столом вашей семьи.
Я вспомнила его руку на своем бедре, кислый вкус желчи поднялся в моем горле и проглотила ее обратно.
Я поставила бокал и выпрямилась. — И полагаю, ты знаешь, почему.
У меня были подозрения, и ни одно из них не было хорошим. Это был не первый раз, когда один из политических союзников отца делал ко мне шаг, и сомневалась, что последний. Я всегда отталкивала их. Этот парень ничем не отличался. Я встречала свою долю мерзавцев и могла держать себя в руках против них.
— Перед тем, как я вошел, твой отец собирался объявить о твоей помолвке. — В его глазах вспыхнул гнев. — С Халидом.
Что?
Нет.
Я только что встретила Халида. Это было невозможно. Мой отец никогда бы не согласился на это.
Но сначала я хотел бы объявить кое-что еще...
Эти слова отец произнес как раз перед тем, как Каспиан прервал его.
Халид сидит за нашим столом. Его властная рука на моем бедре. То, как они с отцом обменялись любопытной улыбкой.
Нет.
Я покачала головой. — Ты этого не знаешь.
— Знаю, — спокойно сказал он.
Мой голос поднялся на октаву и слегка треснул. — Ты не знаешь. Только потому, что...
— Татум. Я знаю.
Желчь вернулась, и на этот раз мне едва удалось удержаться от рвоты.
— Почему? Почему он... как он мог... перед всеми этими людьми. Он знает, что это значит. — Репутация была всем в глазах моего отца. Нельзя было делать публичные заявления только для того, чтобы потом взять их обратно. Именно поэтому он никогда не простит Каспиана за то, что тот сделал. Слова были произнесены. С таким же успехом это можно было назвать указом.
Каспиан шагнул вперед и притянул меня к своей груди. Он обнял меня за голову и провел рукой по моей спине. Его губы прижались к моим волосам, и я подавила рыдание. Одна слезинка вырвалась и скатилась по моей щеке. Я не стала ее останавливать.