Ночь черных звезд
Шрифт:
— О, Единый, где мы?! — донесся до его слуха стон Парвиуса.
Нойвем уставился на экран сканера и растерянно выругался, на сей раз не сдержавшись. Действительно, где они?.. Вокруг флота была какая-то звездная мешанина, огромное число небольших звезд. Их планеты тоже оказались невероятно маленькими, не больше средней луны. Да и расстояние между системами не превышало половины светового года. Единый, это же невозможно! Исходя из любых положений космологии невозможно! Нойвем привычно потянулся к Белой Грани, пытаясь просканировать окружающее оттуда… и не смог. Он продолжал ощущать присутствие Грани где-то далеко, но войти в нее больше
— Докладывайте! — хрипло каркнул он.
— Аарн переместили нас в какую-то другую вселенную, — не менее хрипло ответил Парвиус. — Она… она очень странная. Здесь все не так, сканирующие системы не видят всего, но мне почему-то кажется… да нет, я почти уверен, что двигатели здесь работать не будут.
— Проверьте… — от этой перспективы у Нойвема похолодело внизу живота.
Парвиус оказался прав. Все попытки запустить хоть мезонные, хоть гиперпространственные двигатели ничего не дали. Посвященный молча смотрел на белые лица братьев и сестер, на их наполненные страхом глаза и не знал, что им сказать. Флот попался в ловушку Ордена. Да что флот! Он лично сунулся в эту ловушку, как последний идиот. И что теперь? Как выбираться, если никто из них больше не может дотянуться до Белой Грани?!
Ужас положения начал постепенно доходить до него, и Нойвему стало еще хуже. Через Грань корабли не переместить, двигатели не работают, а запасы воды, воздуха, энергии и продовольствия на флоте не так уж велики. Скорее всего, их ждет медленная смерть от удушья. Нойвему придется смотреть на смерть тех, кто доверился ему…
— Дайте общую связь по флоту, — глухо сказал он.
Связь, слава Единому, работала. Дождавшись кивка Парвиуса, посвященный заговорил:
— Братья и сестры! Враг поймал нас в ловушку. Мы потеряли возможность входить в Грань и перемещать флот. Двигатели в нерабочем состоянии, кроме примитивных ракетных, при использовании которых мы будем добираться до ближайшей планетной системы больше тридцати лет. У нас нет запасов на такое время. Я не вижу выхода. Если у кого-либо есть идеи, прошу сообщить.
Он тяжело опустился в кресло и умолк. Со дна души медленно поднималось опустошающее чувство безнадежности. Также Нойвем боялся, что на флоте может подняться паника.
— Мы, в отличие от вас, редко убиваем даже врагов, — заставил его резко поднять голову чей-то незнакомый мелодичный голос.
Стена рубки напротив превратилась в голоэкран, на котором Нойвем увидел лицо очень странного человека с большими миндалевидными глазами и острыми ушами. И почему-то в этот момент ему стало немного легче.
— Скоро сюда придут наши боевые станции, загруженные всеми необходимыми припасами, и отбуксируют ваш флот к ближайшей звездной системе. Там есть две пригодные для жизни планеты. Мы не считаем вас врагами, почти каждый из вас мог бы войти в Орден по своим душевным качествам. Вас просто обманули. Впрочем, вы мне сейчас не поверите, потому не буду об этом. Это сообщение передается на все корабли вашего флота.
— Душевным качествам?.. — растерянно переспросил Нойвем. — Что вы имеете в виду?
— То и имею, — усмехнулся аарн. — Понимаете, в наш Орден берут только тех, кто чище душой, чем окружающие. Грубо говоря, именно таких, какие в вашей вселенной попадали в Братство. Но, повторяю, в отличие от Братства, Орден понимает, что насильственное очищение ни к чему
— Мы выполняли Его волю! — загорелись гневом глаза Нойвема.
— О, нет. Не Его, а вашего «Великого», — последнее слово аарн произнес с гадливостью. — Он узурпировал право говорить от имени Единого, а вы ему поверили. Мне жаль вас. Сейчас вы не понимаете, но когда-нибудь поймете, что натворили.
— Возможно, — не стал спорить посвященный. — Но я думаю, что это вы не понимаете.
— Мы уже наступали на эти грабли. И знаем, что насилием можно добиться лишь краткосрочных целей, не более того. Общественное бессознательное насилием не изменить. Кстати, прошу извинить, я не представился. Мое имя — Тариэль, я принадлежу к расе эльфов, которых в вашей вселенной никогда не было. Нас очень мало, большая часть нашего народа ушла к Единому, в Сферы Творения, не умерев, а перейдя в иное состояние, внетелесное. Вполне возможно, что вскоре их примеру последую и я. Я все, что должен был, в этом мире уже сделал.
— Но ведь именно этого мы и добивались! — выдохнул Нойвем. — Мы очищали миры от грязи!
— Забывая о том, что грязь — это живые люди, которым больно, — с грустной улыбкой сказал эльф. — Поймите, убив не готового принять истину человека, вы не измените его душу! Вы его просто убьете, заставив родиться в другом месте и заново проходить то, что он уже прошел. Вы всего лишь удлините и утяжелите его путь к Единому.
От этих слов посвященному вдруг стало не по себе. В них была какая-то правота, пусть противоречащая его взглядам, но была. Нойвем не знал, что не смог бы даже задуматься ни о чем таком, если бы по-прежнему мог войти в Белую Грань. Сила, контролирующая Братство, просто не позволила бы ему сделать это, а сейчас она была далеко и не могла помешать. И он задумался.
Ведь действительно населявшие очищенные Братством планеты люди уже не смогут понять основополагающих истин, не смогут просто потому, что мертвы. Да, эти планеты планировалось заселить верными, со временем. Но сейчас этот аргумент почему-то уже не казался Нойвему правильным. Ведь смерть такого числа людей оставляет след. Почему очистка от грязи, всего лишь очистка, так часто приводила к гибели населения планеты? Он впервые за много лет задавал себе этот вопрос и не мог найти ответа. Что же это получается, чистота — это смерть разума? Выходит, так. Миры после их воздействия становились чистыми, но мертвыми. И теперь Нойвем уже не знал, правы ли они были, поступая так.
— Мы хотели добиться общего блага… — несколько неуверенно выдавил он.
— Забыли, куда устлан путь благими намерениями? — пристально посмотрел на него Тариэль. — Самые страшные преступления чаще всего вершатся именно с благими намерениями…
Нойвем нахмурился и склонил голову. Ему очень не хотелось думать о сказанном эльфом, но не думать он не мог. И удивлялся, почему за все прошедшие годы ни о чем подобном не задумывался, ни разу не засомневался. А ведь до вступления в Братство всегда был скептиком, да ученый и не мог не быть таковым. Вывод следовал один: что-то мешало ему задумываться, что-то воздействовало на него. А как только он из-под этого воздействия вышел, то сомнения появились. Но тогда…