Ночь игуаны
Шрифт:
Ханна собрала рисунки и тихонько отходит в самый дальний угол веранды.
Шарлотта. Не надо так разговаривать со мной.
Шеннон. Пожалуйста, не усложняйте мне жизнь. Ради Бога, не усложняйте мою и без того трудную жизнь.
Шарлотта. Почему вы вдруг так изменились?
Шеннон. У меня малярия. Не осложняйте мне… малярию.
Шарлотта. Вы ведете себя так, словно ненавидите меня.
Шеннон. А вы – так, что меня вышибут с работы.
Шарлотта. Это Джуди, а не я.
Шеннон. Зачем вы запели «Я люблю вас всей душой», обращаясь ко мне?
Шарлотта.
Шеннон. Дорогая детка, разве вы не понимаете, что самое погибельное для девушки в вашем… неустроенном положении – это запутаться в чувствах к человеку в моем неустроенном положении? А?
Шарлотта. Нет, нет, нет, я…
Шеннон (перебивая ее). А двое неустроенных таких дел натворят – весь мир охватит пожаром, да как рванет… и тогда уж дела не поправишь. И в отношениях между двумя людьми, так же как и…
Шарлотта. Я знаю только одно, Ларри: после того что было между нами в Мехико, вы должны на мне жениться.
Шеннон. Человек в моем положении не может жениться. Ничего хорошего из этого не получится, да и не положено мне, нельзя! Хорошо еще, если хоть на службе-то удержишься. (То и дело сбрасывает ее руки со своих плеч.) Вы что, не видите, дорогая, у меня и без вас голова идет кругом!
Шарлотта. Я не верю, что вы меня не любите.
Шеннон. Дорогая, да кто же способен поверить, что его не любит тот, кого он сам любит… как ему кажется! Но это верно, дорогая: я никого не люблю. Таким уж я создан, и я тут ни при чем. В тот вечер я доставил всех вас в отель, пожелал вам в холле спокойной ночи и только поцеловал в щечку, как маленькую девочку, – вы и вправду маленькая. А вы, едва я открыл дверь, ворвались ко мне в номер, и никакими силами нельзя было вас выжить. А ведь я пытался – о Боже! – даже припугнуть вас, только бы вы ушли. Не помните?!
Вдали слышен голос мисс Феллоуз, зовущей Шарлотту.
Шарлотта. Да, помню. Как, натешившись мной, вы меня ударили, Ларри… по лицу. Закрутили мне руку, чтоб я стала на колени и вместе с вами помолилась о прощении.
Шеннон. Я всегда так делаю, когда истерзан и опустошен. Не могу же я подписать чек, если в банке моей души ничего нет на счету.
Шарлотта. Ларри, позвольте мне помочь вам.
Голос мисс Феллоуз (приближаясь). Шарлотта! Шарлотта! Шарли!
Шарлотта. Помогите мне, а я помогу вам.
Шеннон. Беспомощный беспомощному – не помощник.
Шарлотта. Впустите меня! Джуди идет!
Шеннон. Отвяжитесь же! И – пошли вы!.. (С силой отталкивает ее и скрывается у себя в комнате, хлопнув дверью и закрыв на задвижку. Прихваченный дверью кончик сетки бьется на ветру.)
Едва на веранде показывается мисс Феллоуз, Шарлотта скрывается в соседней комнате. Ханна, наблюдавшая всю эту сцену, идет к середине веранды, где встречается с мисс Феллоуз.
Мисс Феллоуз. Шеннон! Шеннон! Где вы?
Ханна. Мистер Шеннон, кажется, пошел на пляж.
Мисс Феллоуз. И Шарлотта Гуделл с ним? Молоденькая такая блондинка из нашей группы?
Ханна. Нет, с ним никого не было, он пошел один.
Мисс Феллоуз. Я слышала, хлопнула дверь.
Ханна. Это моя.
Мисс Феллоуз (указывая на дверь с прихваченным кончиком москитной сетки). Это ваша комната?
Ханна. Да, моя. Я вышла полюбоваться закатом.
Мисс Феллоуз (слышит плач Шарлотты в комнате Ханны. Распахивает дверь). Шарлотта! Выходи, Шарли! (Хватает Шарлотту за руку.) Чего стоит твое слово? Ничего?! Ты же обещала мне держаться от него подальше.
Горько плача, Шарлотта отбивается от мисс Феллоуз, но та опять хватает ее за руку, на этот раз крепче, и тащит ее из комнаты.
Я говорила по междугородному телефону с твоим отцом насчет этого человека, и он добивается постановления о его аресте, – пусть только посмеет сунуться в Штаты.
Шарлотта. Мне все равно!
Мисс Феллоуз. А мне – нет! Я отвечаю за тебя.
Шарлотта. Я не хочу обратно в Техас!
Мисс Феллоуз. Нет, хочешь! И вернешься. (Крепко ухватив за руку, уводит ее с веранды.)
Ханна выходит из комнаты, куда вошла после того, как мисс Феллоуз выволокла оттуда Шарлотту.
Шеннон (из своей комнаты). О Боже!..
Ханна (подходит к его двери, стучит). Мистер Шеннон, путь свободен!
Шеннон не отвечает и не появляется.
(Кладет папку, берет дедушкин белый полотняный костюм, который успела выгладить и повесить на веранде, подходит к комнате деда и кричит.) Дедушка! Пора обедать! Через несколько минут ты сможешь увидеть очень красивый закат, предвещающий бурю.
Голос дедушки. Гряду-у!
Ханна. И Рождество грядет, да лишь один раз в год.
Голос дедушки. Уж скорее – День независимости.
Ханна. День независимости уже прошел. Теперь грядет День всех святых, а за ним – День благодарения. Но ты, я надеюсь, грядешь раньше. (Приподымая москитную сетку в его двери.) Вот твой костюм. Я выгладила. (Входит к нему.) Дедушка. Здесь ужасно темно, Ханна.
Ханна. Сейчас включу свет.
Шеннон выходит из своей комнаты: у него вид человека, потерпевшего крах. В руках предметы облачения священнослужителя. Черный шелковый священнический нагрудник свободно висит на его тяжело дышащей потной груди. Поверх он вешает массивный золотой крест с аметистом и пытается застегнуть круглый накрахмаленный воротничок. Из комнаты деда, заканчивая свой «артистический» туалет, выходит Ханна, повязывая на ходу шелковый бант. Занятые каждый своим делом, они напоминают двух бродячих актеров, серьезно готовящихся к предстоящему им сейчас выступлению на площади, которое может стать для них последним.
(Взглянув на Шеннона.) Собираетесь отправлять церковную службу, мистер Шеннон?
Шеннон. Черт бы побрал! (Указывая на воротничок.) Помогите, пожалуйста.
Ханна (подойдя к нему). А если не собираетесь, зачем вам это тяжелое обмундирование?
Шеннон. На меня возводят обвинение, будто я лишенный сана самозванец, – вот зачем. Пусть эти леди знают – я еще ношу рясу и облечен саном…
Ханна. А разве этого прекрасного золотого креста недостаточно, чтобы убедить ваших леди?
Шеннон. Нет. Они знают, что я его выкупил из заклада в Мехико, и подозревают, что он вообще оттуда.