Ночь, которой не было

Джордан Пенни

Она припомнила, что еще в тот вечер заметила это, а также то, насколько он красив и до чего мужественная у него фигура…

— Мисс Линтон?

Это было скорее утверждение, чем вопрос, и она автоматически ответила слегка дрожащим голосом:

— Да, мистер Хант, я — Николь Линтон… Улыбку, которой он одарил ее, вряд ли можно было назвать дружелюбной.

— Зовите меня Мэтт, — довольно холодно попросил он. — Яне отношу себя к любителям старомодной вежливости, особенно когда за ней скрываются лесть и неискренность.

Такое заявление

разорвало паутину опутавшего ее ужаса, заставив Николь нахмуриться.

Он не узнал ее, это ясно, однако в его обращении к ней не чувствовалось приязни. Она опустила ресницы. Ей было отлично известно, что она не пользуется популярностью у мужчин, работающих в компании, они посмеиваются над ней за ее спиной, не прощая чопорности и холодности. Но уж лучше это, чем… Она с трудом сглотнула комок в горле. Значит, Мэтт будет ее новым начальником. И если только она не подаст заявление об уходе, — а это никак не входило в ее планы, — ей придется найти способ ладить с ним. В их городке получить хорошую работу не так-то просто, а ей вовсе не хотелось каждый день ездить в столицу, не говоря уже о том, чтобы жить там. Что бы ни было причиной его антипатии, это явно не прошлое… Значит, пока она может вздохнуть свободнее.

Откликнувшись на его слова каким-то бессмысленным замечанием, она вдруг поняла, что говорит и движется автоматически, словно в состоянии глубокого шока, отчаянно пытаясь защититься. На самом же деле ей страстно хотелось одного — убежать, как можно быстрее и как можно дальше, скрыться от мужчины, так пристально глядящего на нее.

Краешком глаза Николь заметила, что Алан вышел из своего кабинета. Эви с воодушевлением улыбнулась Мэтью Ханту, и он вдруг ответил ей на редкость приятной улыбкой.

И вдруг совершенно незнакомое ощущение пронзило Николь: ее словно ударили ножом в самое сердце! Она с трудом сдержалась, чтобы не застонать, и, не веря самой себе, поняла, что из глаз вот-вот хлынут слезы. Горло у нее перехватило… Слезы? Она не плакала с тех пор, как… с тех пор, как ей было восемнадцать лет. Тогда ей было столько же, сколько теперь Эви. Однако она не обладала и десятой долей той уверенности в себе, какой обладает Эви, не могла поверить в себя, как в женщину, как в личность.

Николь отвернулась, быстро моргая, стиснув кулачки и крепко сжав зубы, приказывая себе не терять самообладания, не вести себя так глупо.

Слезы… И все из-за того только, что какой-то мужчина обошелся с ней холодно, не проявил интереса и в то же время дружелюбно и оценивающе улыбнулся Эви… Но дело в том, что это не просто мужчина, а тот самый мужчина.Неужели прошлое ничему ее не научило? Неужели все эти бесконечные годы, прожитые под непосильным бременем вины, прошли даром?

— Уже почти десять часов. Полагаю, пора идти на собрание. Мне хотелось бы, чтобы оно было, как можно короче, и закончилось побыстрее. Здесь у меня немало работы, а днем еще предстоит встреча в Сити.

Не говоря ни слова, Николь направилась к двери. Она чувствовала отвратительную слабость в ногах, а голову, казалось, просто набили ватой. Едва она приблизилась к двери, как Мэтью Хант распахнул ее. Николь пришлось пройти, совсем рядом с ним, и тело ее напряглось, даже тончайшие волоски на коже встали дыбом. Он, не отрываясь, смотрел на нее, и она ощутила, как мельчайшие бисеринки пота выступили на ее лице.

Тем не менее, ей удалось подавить в себе опасное желание повернуть голову и оглянуться на него лишь затем, чтобы проверить, не вспомнил ли он ее… не узнал ли…

Когда, наконец, она миновала дверной проем, за ней последовала Эви, и высокие каблуки младшей из двух девушек принялись выбивать звонкую дробь по деревянному полу.

Пока шло собрание, Николь все больше и больше убеждалась, что просто не в силах сосредоточиться на делах.

Мэтью Хант ее новый шеф!

Даже сейчас верилось в это с трудом. Мэтью Хант, тот самый мужчина, с которым…

— У тебя точно все в порядке? — настойчиво поинтересовалась Эви. — Ты до сих пор просто ужас до чего белая.

— Все хорошо, — солгала Николь. — Все просто замечательно…

То же самое ответила она и маме, когда вернулась домой и вынуждена была отвечать на целый шквал вопросов о том, как прошла первая встреча с новым начальством.

Пока Мэтью Хант находился в офисе, она не могла отделаться от ощущения, что он наблюдает за ней, оценивает ее, присматривается к ней. Она чувствовала себя, как угодно, только не «хорошо» и уж никак не «замечательно». Судя по вопросам, которые он неустанно задавал ей, видимо, он решил, что она взвалила на свои плечи слишком большую часть текущей работы.

Она могла бы объяснить, что ею двигало вовсе не желание возвеличиться и, уж конечно, не чрезмерная уверенность в своей собственной значимости; могла бы сказать, что действовала так исключительно из сочувствия к Алану и беспокойства за фирму, но гордость заставила ее умолчать об этом. Гордость и некое упрямство, окрашенное горечью… Один раз он уже истолковал ее поведение неправильно и вот теперь делает ту же самую ошибку.

Но в обоих случаях, хотя и по различным причинам, она сама виновата в его неправильных суждениях.

Мэтью объявил, что к концу недели будет назначен новый менеджер для управления всеми делами, а до тех пор Алан останется в фирме на правах консультанта.

У Николь сложилось впечатление, что под руководством Мэтью Ханта дела в компании пойдут совсем, совсем по-иному. Он пробыл в офисе не больше двух часов, однако к тому времени, когда, наконец, уехал, Николь чувствовала, что так вымоталась, словно напряженно работала и недосыпала, по меньшей мере, целую неделю.

У нее не оставалось никаких сомнений в том, что как профессионал он очень динамичен и эрудирован. Послушав его, она сразу поняла, почему ему сопутствует успех… Однако не его преуспеяние и не его динамизм были причиной ее скованности и напряженности.