Ночь – мой дом
Шрифт:
Забастовку прекратили.
Р. Д. Прутт входил в ку-клукс-клан, затем вынужденно покинул его ряды, чтобы провести два года в тюрьме, и имелись все основания предполагать, что теперь, выйдя на свободу, он снова присоединится к этой почтенной организации. Первый бутлегерский бар, на который он совершил налет, крошечное заведеньице в задней части трущобной лачуги на Двадцать седьмой, находился через железную дорогу от лачуги, где когда-то жили железнодорожные рабочие и где теперь, по слухам, размещалась штаб-квартира местного отделения ККК, которым заправлял Кельвин Борегар. Сгребая вечернюю выручку бара, Р. Д. указал на ближайшую к железной
Когда Джо об этом услышал, он понял, что имеет дело с болваном: кто, на хрен, станет вызывать полицию после ограбления нелегальной забегаловки? Но слово «мы» заставило его задуматься: ку-клукс-клан только и поджидал кого-то вроде Р. Д., чтобы разобраться с ним. Янки-католик, работает с латиносами, итальяшками и негритосами, спит с кубинкой, заработал деньги на продаже рома, демонского зелья, — в таком типе все ненавистно, все.
Он скоро понял, что они провоцируют его. Рядовые армии ку-клукс-клана, может, и представляли собой сборище идиотов от рождения, с четырехклассным образованием, полученным в третьеразрядных школах, но их вожаки, как правило, отличались более острым умом. По слухам, кроме Кельвина Борегара (владельца местной консервной фабрики и члена муниципального совета), в группу входил судья Франклин из Тринадцатого суда, дюжина копов и даже Говард Хьюитт, редактор издания «Тампа экзаминер».
Но куда больше, на взгляд Джо, ситуацию осложняло то, что шурином Р. Д. являлся не кто иной, как Ирвинг Фиггис, он же Ирв Орлиный Глаз, начальник полиции Тампы.
Со времени их первой встречи в двадцать девятом Фиггис несколько раз вызывал Джо на допрос, но лишь для того, чтобы прояснить некоторые противоречия, неизбежно возникавшие в их отношениях. Джо сидел в его кабинете, и иногда Ирв просил секретаршу принести им лимонад, и Джо рассматривал фотографии на его столе: красавица-жена, двое рыжеволосых детей — Калеб, вылитый отец, и Лоретта, по-прежнему настолько ослепительная, что у Джо мутилось в голове, когда он на нее смотрел. Среди выпускниц хиллсборской школы она была признана королевой красоты и к тому же еще с детства получала всевозможные призы в местном театре. Так что никто не удивился, что после выпуска она отправилась в Голливуд. Как и все остальные, Джо ждал, что со дня на день она появится на большом экране. Вокруг нее словно разливалось некое сияние, и на этот свет люди слетались, точно мотыльки.
Ирв не раз предупреждал Джо, что, если его, Ирва, контора обнаружит хоть что-нибудь связывающее его, Джо, с делом «Мёрси», они упекут его до конца жизни. И кто знает, как федералам придет в голову распорядиться этой жизнью: может, попросту отправят его на виселицу. Но пока этого не произошло, Ирв позволял Джо и Эстебану спокойно существовать, только бы они держались подальше от белой части Тампы.
Но тут Р. Д. Прутт ограбил четвертый нелегальный бар Пескаторе за месяц, словно призывая Джо отомстить ему.
— Все четверо барменов говорят об этом типе одно и то же, — объяснял Дион. — Он чокнутый сукин сын. По нему это видно. В следующий раз он кого-нибудь убьет. Или через раз.
По тюрьме Джо знал массу типов, которые подходили под такое описание. Обычно они оставляют тебе лишь три пути: заставить их на тебя работать, заставить их не обращать на тебя внимания или же убить их. Джо ни за какие коврижки не стал бы нанимать Р. Д. на работу, а Р. Д. никогда и в голову не пришло бы слушаться приказов католика или кубинца, так что оставался вариант номер два и вариант номер три.
Февральским утром он встретился с Фиггисом в «Тропикале». Погода стояла теплая и сухая. Джо успел узнать, что с конца октября по конец апреля климат здесь просто несравненный. Они попивали кофе с добавкой «Бочкового рома Суареса», и Фиггис беспокойно поглядывал на Седьмую улицу, слегка ёрзая в кресле.
В последнее время в нем чувствовалась какая-то неуверенность, словно он изо всех сил пытался удержаться на краю и не утонуть.
Джо понятия не имел, что там стряслось у того в жизни: может, сбежала жена, а может, умер кто-то, кого он любил, но ему было ясно, что этого человека в последнее время что-то разъедает изнутри, отнимает у него силу и уверенность.
Шеф полиции спросил:
— Фабрику Переса закрывают, слыхал?
— Вот черт! — отозвался Джо. — Там сколько рабочих — четыре сотни?
— Пять сотен. Еще пятьсот человек выгнали на улицу. Еще пятьсот пар праздных рук, которые только и ждут, чтобы заняться дьявольским промыслом. Но, чтоб мне провалиться, даже дьявол в эти дни не нанимает себе сотрудников. Так что им остается пить, драться, грабить и всячески осложнять мне работу. Правда, у меня она, по крайней мере, есть.
Джо заметил:
— А я слышал, что Джеб Пол закрывает свой текстильный магазин.
— Я тоже слышал. Его семья этим магазином владела еще до того, как город получил название.
— Стыд и позор.
— Еще какой позор.
Они выпили, и тут в заведение неспешно вошел с улицы Р. Д. Прутт. На нем был желто-коричневый спортивный костюм с широкими обшлагами, белая шапочка для гольфа и двухцветные туфли-оксфорды, словно он собирался на матч. Во рту у него торчала зубочистка, и он катал ее между губами.
Едва он уселся, Джо заметил, что его лицо излучает страх. Страх жил в глубине его глаз, сочился из пор его кожи. Большинство людей не умеют различать страх, обманываясь обличьями, какие он принимает на людях: ненавистью, дурным расположением духа, яростью. Но Джо два года исследовал его в Чарлстауне и успел обнаружить, что худшие из тамошних обитателей — одновременно и самые испуганные. Они боятся, что в них признают трусов или — хуже того — жертв устрашающих и устрашенных людей. И они нарочно пугают тех, кто может заразить их новой порцией страха, и тех, кто может лишить их этого страха. Страх бегает в их глазах, как ртуть, его надо ловить при первой же встрече с ними, при первом же взгляде, а то никогда больше его не увидишь. Но в момент первого контакта они еще только готовятся, еще только собирают себя по частям, чтобы иметь с тобой дело, и ты можешь увидеть, как этот зверь, страх, ныряет в свою пещеру. Джо с грустью увидел, что зверь у Р. Д. Прутта — огромный, размером с дикого кабана. А значит, Р. Д. Прутт вдвойне злобен и безрассуден, ибо вдвойне испуган.
Р. Д. уселся, и Джо протянул ему руку.
Тот покачал головой:
— Не пожимаю рук папистам. — Он улыбнулся, показал Джо ладони. — Без обид.
— Никаких обид. — Джо не отводил кисть. — А если я скажу, что полжизни не был в церкви?
Р. Д. хмыкнул, но снова помотал головой.
Джо убрал руку и поудобнее устроился в кресле.
Фиггис произнес:
— Р. Д., повсюду ходят упорные слухи, что тут, в Айборе, ты взялся за старое.
Р. Д. посмотрел на своего зятя, невинно распахнув глаза: