Ночь под дулом пистолета (Заложница)
Шрифт:
Пока Док совещался с Ронни, Тайл решила воспользоваться моментом, чтобы снять блузку и немного помыться. Но он вернулся раньше, чем она ожидала.
– Я подумала, что мне стоит хоть немного привести себя в порядок, прежде чем встать перед камерой, – смущенно пояснила она, снова повернувшись к нему спиной.
Тайл надела чистую футболку, которую припасла заранее. Расправив ее, она повернулась к Доку и опустила руки. На футболке спереди был изображен флаг штата Техас и слово «Дом» под ним.
– До высокой моды
– В этих краях – вполне, – возразил Док.
Они взяли по бутылке воды, сели рядом, прислонившись спиной к морозильнику.
– Как Сабра? – спросила Тайл. – Не лучше?
Док пожал плечами, на лице его отражалось беспокойство.
– Она потеряла много крови. Сейчас кровотечение уменьшилось, но все равно ей необходимо наложить швы. Опасность инфекции сохраняется.
– А во врачебном чемоданчике не было ничего для этого?
Он отрицательно покачал головой:
– Нет, я проверил.
Сабра и девочка спали. После того как Тайл договорилась с агентом Кэллоуэем о видеосъемке, Ронни снова занял свой пост. Больше всего его беспокоили мексиканцы и Кайн. Он бдительно следил за ними. Берн и Глэдис дремали, склонив головы друг к другу. Донна листала дешевый журнал, как она, вероятно, обычно делала, когда не было посетителей. Пока все было спокойно.
– А как девочка? – спросила Тайл Дока.
– Молодцом. Я ее прослушал – к счастью, в чемоданчике Кайна обнаружился стетоскоп. Сердцебиение ровное. Легкие чистые. Но я бы предпочел, чтобы ее обследовали специалисты.
– Может быть, все скоро закончится. На нашем канале новостными программами руководит мой приятель Галли. Он уже несколько часов знает, что я нахожусь среди заложников. Я почти уверена, что он уже привез сюда нашу команду. Кэллоуэй это сейчас проверяет. Он обещал перезвонить сразу же, как будет знать. Я очень надеюсь, что видео поможет.
– Хотелось бы в это верить, – сказал он, бросая на мать и ребенка обеспокоенный взгляд.
– Вы замечательно потрудились, Док.
Он подозрительно взглянул на нее, как будто ждал, что за комплиментом последует упрек.
– Я искренне говорю. Вы просто отлично справились. Может, вам когда-то стоило выбрать гинекологию или педиатрию, а не онкологию?
– Все может быть, – мрачно заметил он. – Я не добился слишком больших успехов, сражаясь с раком.
– Но у вас же были отличные показатели успеха! Куда выше средних…
«Да, конечно, только я не смог вылечить ту, которая была для меня важнее всего. Мою собственную жену», – так Тайл мысленно закончила за него его мысль. Она понимала, что бесполезно доказывать, как много пользы он принес. Ведь по его личному счету эта единственная жертва была символом проигранной войны.
– А почему вы пошли в онкологию?
Сначала ей показалось, что он не ответит, но Док, помолчав, сказал:
– Мой младший братишка умер от липомы, когда ему было девять лет.
– Мне очень жаль…
– Это было давно.
– А сколько лет тогда было вам?
– Двенадцать или тринадцать.
– И все же его смерть произвела на вас такое сильное впечатление.
– Я помню, как тяжело было родителям.
«Получается, что он потерял двух людей, которых любил, – и обоих убил тот самый враг, которого он не смог победить», – подумала Тайл.
– Вы не смогли спасти своего брата и жену, – сказала она вслух. – Вы поэтому бросили медицину?
– Вы же были там, – сердито сказал он. – Вы знаете, почему я бросил.
– Я знаю только то, чем вы сочли нужным поделиться с журналистами, а это просто мизер.
– Пусть так и останется.
– Я помню, что вы злились…
– Это не то слово. Я был в ярости. – Он говорил громким шепотом, но все равно Кэтрин заерзала на руках у матери.
– И на кого же вы злились? – спросила Тайл, понимая, что рискует, что опасно так на него давить: он может вообще замкнуться. Но она все же хотела попробовать. – Вы злились на родственников жены, которые выдвинули необоснованное обвинение? Или на своих коллег, которые вас не поддержали?
– Я злился на всех. На все. На этот проклятый рак, на мою собственную беспомощность…
– И вы решили сжечь мосты?
– Совершенно верно, при этом подумав: «Кому, черт побери, это нужно?»
– Понятно. И вы изгнали себя в этот богом забытый край, где заведомо не могли быть никому полезным.
Док обратил внимание на ее сарказм. Черты его лица напряглись от растущего раздражения.
– Послушайте, я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы вы или кто-либо другой анализировали мое решение. Или сомневались в его правильности. Или брали на себя труд судить меня. Если я решил заняться скотоводством, или стать танцовщиком, или бродягой, то это мое личное дело, оно никого не касается!
– Вы правы. Не касается.
– Кстати, пока мы говорим о делах, – добавил он тем же язвительным тоном, – скажите мне честно: эта ваша идея насчет видеосъемки…
– Что вас интересует?
– Это вам нужно только для того, чтобы помочь Ронни и Сабре?
– Разумеется.
Док воззрился на нее с открытым недоверием, что ее очень задело.
– Я полагаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы переубедить Денди и разрядить обстановку. – Тайл чувствовала, что защищается, и это ее раздражало. – Мне вовсе не кажется, что агенту Кэллоуэю нравится эта тупиковая ситуация. Что бы ни говорил Кайн, Кэллоуэй производит впечатление порядочного человека, который делает свою работу, но не любит бряцать оружием и проливать кровь. Мне кажется, он хочет сделать попытку мирно договориться. Я всего лишь предложила свои услуги, которые, надеюсь, могут помочь.