Ночь последнего дня
Шрифт:
Борька засмеялся.
— Завтра у него будет горькое похмелье и масса сожалений.
— Никогда не знаешь, что в этой жизни лучше.
— Интересное замечание для красивой девушки.
— Опять что-нибудь сболтнула?
— Слушай, а чем ты занимаешься в жизни?
— Пью.
— Нет, я серьезно. Так чем? Ну, когда не пьешь и не дразнишь мужиков своими коленками…
— Тебе интересно, как я зарабатываю на жизнь?
— Ну да.
— Сейчас я в очередном поиске. С одной работы меня уже вышибли, а другую я еще не нашла.
— А что ты умеешь?
— У меня масса талантов,
— Шутишь? — не поверил Борька.
— Как насчет того, что все работы хороши, а? — хихикнула я.
— Ты меня разыгрываешь. У тебя на полке Хемингуэй в подлиннике.
— Выпендриваюсь, — махнула я рукой. — Я девушка без образования, ищу работу по специальности.
— Этот анекдот я знаю.
— Жаль. Тебе не кажется, что мы чересчур далеко отклонились от намеченной темы? — спросила я.
— Что плохого в том, чтобы чуть лучше узнать друг друга?
— Валяй рассказывай.
— Я? — возмутился он.
— Конечно. Буду узнавать тебя лучше.
Предложение ему не очень понравилось. Я разглядывала его, гадая, как он поступит. Попытается уклониться и перейдет к решительным действиям или предпочтет поболтать? Поболтать он любит, это ясно. Я прикидывала, кем он может быть. Внешность у Борьки самая обыкновенная, среднего роста, крепыш, довольно длинные волосы, зачесанные назад. Золотисто-карие глаза, которые часто встречаются у шатенов, были по-настоящему хороши. Большие, с длинными ресницами, взгляд с поволокой обещал райское блаженство. Кольца на пальце нет, но предпочел поехать ко мне, значит, если не женат, то имеет постоянную подругу, а может, просто осторожничает. Хотя вряд ли у такого парня дома золото-бриллианты, которые может свистнуть залетная девица… Мне надоело гадать, и я поторопила:
— Куда испарилось твое красноречие?
Он усмехнулся.
— А знаешь, довольно непросто рассказать о себе в двух словах.
— Я и три послушаю с радостью, — заверила я.
— Ну.., мне тридцать четыре года. Разведен. Дочь живет с матерью, встречаемся редко, отчима она зовет отцом, а меня дядей Борей, и меня это бесит.
— Поэтому вы редко встречаетесь?
— Поэтому. Я прекрасно понимаю, что делаю только хуже, но… Эй, куда это меня занесло? Не возражаешь, если я тебя поцелую? — виновато спросил он.
— Нет.
— Правда?
— Если ты так и не решил, чего хочешь, мы можем еще выпить и поболтать.
— Слушай, ты еле на ногах стояла, а теперь производишь впечатление вполне трезвого человека.
— Просто ты меня догнал, — заверила я.
Он обнял меня и неуверенно поцеловал. На райское блаженство я не очень рассчитывала, но и гнать его не хотела и ответила на его поцелуй.
Мы увлеченно целовались, пока не свалились с дивана на пол, принялись хохотать, как сумасшедшие, и почувствовали друг к другу большое расположение.
— Ты прелесть, — сказала он, когда я уже погружалась в сон.
— Надеюсь, твое мнение не изменится, когда завтра с утра мы будем страдать с перепоя.
Голова болела нещадно, оттого утром просыпаться я категорически отказывалась.
— Юлька, — потряс он меня
— Валяй. Дверь захлопнешь, замок автоматический.
— А чашку кофе страдальцу?
— Сам. Все сам. Привет.
— Юлька…
— Еще слово, и я тебя убью.
— Понял. Сам так сам.
Он поцеловал меня и наконец заткнулся. Должно быть, ушел.
До двенадцати мне удалось поспать, потом пошли звонки по телефону. Звонили все кому не лень. Когда я решила выбросить телефон в окно, выяснилось, что спать уже не хочется. Я прошлепала в ванную, по дороге заглянула в кухню. На столе лежала записка: номер телефона, под которым Борис размашисто написал: «Браво! Брависсимо! Незабываемо! Если я сегодня умру от головной боли, то без сожаления. Все, что стоило испытать в этой жизни, я испытал».
— Придурок, — усмехнулась я, скомкала записку и выбросила в ведро. Но, стоя под душем, улыбалась.
Звонить ему я не собиралась, не потому, что на трезвую голову он был мне несимпатичен. Как раз наоборот. Привязываться к кому-либо вредно для здоровья, для моего здоровья точно. «Волки бегают в стае, — вспомнила я слова Ника и нервно хихикнула. — А самые умные в одиночку». Как-то, изрядно напившись, Ник излагал мне свою теорию, я слушала, пока хватало терпения, потом заявила, что все это — старая лагерная бодяга «не верь, не бойся, не проси», то есть чистый плагиат. Ник обиделся и с теориями завязал. Помнится, люди у него делились на шакалов, волков и зайцев. Почему именно зайцы, он не объяснил, вероятно, они ему просто нравились. Зайцев жрут, шакалы правят, а волки в основном грызут друг друга, если верить Нику. Но в одном он прав: легко поймать на крючок того, у кого есть привязанности. Самого Ника хрен поймаешь, у него одна привязанность — к себе, любимому. Вот и мне надо брать пример со старшего товарища. Так что о Борьке я уже забыла. А вот что там с Машкой, очень меня интересовало.
Покинув ванную, я позвонила ей в офис. Голос ее звучал страдальчески.
— Сочувствую, — сказала я. — Спешу напомнить: это было коллективной идеей.
— А я и не жалуюсь, — ответила Машка. — Если бы еще народ не жужжал вокруг… Все точно сговорились, так и лезут, так и лезут!
— Как там твой Антон? — все-таки спросила я, хотя, по большому счету, делать этого не следовало. Машка умница и сама все прекрасно понимает.
— Тони. Друзья его зовут исключительно так. Он пробовал объяснить, с какой стати, стал рассказывать историю своего детства, и заснул ближе к середине. Так что я знаю только то, что его зовут Тони и что у него было детство.
— Может, тебе повезло?
— Наверное. А знаешь, он симпатичный.
— Ага. Мне он тоже понравился. Правда, помню я его смутно. Он вроде рыжий?
— Иди ты к черту, — засмеялась Машка, и мы простились.
Убедившись, что холодильник пуст, я отправилась завтракать в ближайшее кафе. Нормальные люди к этому моменту уже обедали, и я, влившись в толпу трудящихся, взяла себе полноценный обед. И тут же заскучала, потому что вспомнила: сегодня понедельник, значит, как ни крути, а завтра вторник, следовательно, Ник спросит меня, где я теперь прикладываю свои умения, знания и опыт.