Ночь последнего дня
Шрифт:
— Порядок, — сказал Ник, вернувшись в машину. — Есть что отпраздновать.
На следующий день я узнала от Розги, что Витька скончался в следственном изоляторе от сердечного приступа.
— Говорят, его так прихватило, что язык вывалился до пупка, — прокомментировал он это утверждение с непонятной веселостью.
— Все там будем, — немного подумав, согласилась я.
Розга посмотрел на меня как-то странно и вдруг загрустил.
Появление Борьки явилось полной неожиданностью. Три дня он не звонил, и я успела забыть о нем,
— Салют, — кивнула я. — Если я скажу, что собралась уходить, ты все равно не поверишь.
Он закрыл дверь, привалился к ней спиной и невесело улыбнулся.
— Скажи что-нибудь оптимистичное.
— Идеи революции живут и побеждают.
— А как насчет места в твоем сердце?
— Последнее свободное занято на той неделе.
— Я серьезно.
Он потянул меня за руку, сопротивлялась я слабо, и вскоре мы увлеченно целовались. Борьке этого показалось мало, он принялся стаскивать с меня одежду, но делал это крайне неумело, путаясь в пуговицах и крючках. Он и с себя не смог бы стащить свитер без моей помощи, так его трясло от волнения. Я даже решила: ничего у него не выйдет, но он оказался на высоте.
Я обнаружила в холодильнике остатки водки, разлила ее в две рюмки и принесла в комнату, украсив напиток кубиками льда.
— Извини, коньяк отсутствует, а шампанское я терпеть не могу. Не очень романтично, зато не отравимся.
— За нашу встречу, — улыбнулся Борька.
Поездку в отчий дом я решила отложить, тем более что отца мои посещения не особо радовали, а мне и вовсе были ни к чему. Встречались мы по взаимному обязательству — он выполнял отцовский долг, а я дочерний. Если Машка не позвонила, значит, сегодня занята, так что ничто не мешало предаться сладострастию. Наверное, мы бы так и провалялись в постели, но холодильник был пуст, а любовные утехи вызывают аппетит.
— У тебя даже хлеба нет, — сетовал Борька. — Придется взять шефство над твоим холодильником. Одевайся, поедем в ресторан.
— Может, проще сбегать в магазин?
— А потом целый вечер жарить курицу? Ну, уж нет.
— Ресторан так ресторан, — не стала я спорить.
Хорошая погода простояла недолго — снова зарядил дождь. Мы жались друг к другу под зонтом, и я предложила отправиться в грузинский ресторан, который был в трех кварталах от моего дома. Идея оказалась крайней неудачной, но об этом я узнала позднее, поначалу все складывалось прекрасно.
Зал был почти пуст. Мы заняли место у очага, где пылал настоящий огонь, выпили коньяка и уставились друг на друга влюбленными глазами.
Потом мне понадобилось в туалет, и я мимоходом заглянула в бильярдный зал. Вот тут-то и выяснилось, что идея явиться сюда была далеко не лучшей: в бильярдной гоняли шары мои дружки — точнее, дружки Ника — во главе с Розгой. Никогда раньше я их здесь не встречала, впрочем, я и сама не была здесь завсегдатаем. Настроение не то чтобы испортилось, но домой потянуло. Однако заказ
Розга направился в бар и не увидеть меня, конечно, не мог. В какой-то момент я подумала: он пройдет мимо. Наверняка та же мысль мелькнула и у него, но в последнее мгновение он передумал.
— Какие люди! — сказал насмешливо, с паршивой улыбкой пялясь на Борьку.
— Еще один член революционной бригады? — спросил тот задиристо, обращаясь ко мне.
— Он мне что, хамит? — изумился Розга, предвкушая приятное зрелище поверженного врага.
— Нет, он тобой восхищается, — ответила я и попросила:
— Шел бы ты себе мимо, брат.
Он бы и ушел, но беспокойство о своем достоинстве было в нем чрезвычайно сильно, и уйти просто так он считал недопустимым, но и затевать скандал опасался, не зная, что я здесь делаю, оттого принял соломоново решение: съязвил.
— Надеюсь, Ник в курсе, как ты проводишь время.
— Он меня благословил.
— Я ему позвоню на всякий случай.
— Да ради бога, — разрешила я, и Розга наконец-то убрел восвояси.
— Значит, Полозов твой любовник, — от недавнего счастливого блеска в глазах Борьки и следа не осталось.
— Наша любовь была скоротечной, но ему нравится делать вид, что от нее что-то осталось.
— И ты с ним, конечно, спишь?
Вопрос вызвал невольную усмешку, особенно когда я вспомнила, что не так давно и Ник мне его задавал, имея в виду Борьку. Но, несмотря на сходство, вопрос звучал по-разному. Ник наверняка прикидывал, как можно при случае использовать это обстоятельство, а Борьке был неприятен не тот факт, что я могу делить постель с кем-то еще, а то, что этот «кто-то» именно Никита Полозов. Возможно, у него были к нему личные счеты, а может, он просто презирал и ненавидел таких, как Ник, но одно мне стало ясно: вечер испорчен.
— Я живу так, как считаю нужным, — ответила я. — И не собираюсь менять что-нибудь в угоду тебе.
Он собрался ответить резко, я видела это по его глазам, но вдруг опустил взгляд в тарелку и принялся жевать. Через полчаса мы кое-как смогли наладить беседу, вертелась она в основном вокруг грузинской кухни. Когда я собралась домой, сказав, что рано утром поеду к родителям, Борька не возражал. Он расплатился и пошел из зала, чтобы взять вещи из гардероба, пока я загляну в дамскую комнату. Я подкрашивала губы, когда услышала поблизости от туалета истеричный женский визг и решила взглянуть, что происходит.
В узком коридоре, из которого двери вели в мужскую и женскую комнаты, прижавшись к стене, стояла женщина. Сцепив на груди руки, она истошно вопила, глядя куда-то в пол. Я переместила взгляд в том направлении и увидела, как из мужского туалета ползет Розга. Я бы решила, что парень надрался так, что ходить уже не в состоянии, если бы не кровавый шлейф, тянувшийся за ним. Розга хватался за горло, как будто стараясь остановить кровь, я бросилась к нему, опустилась на колени и спросила:
— Кто?