Ночь с призраком
Шрифт:
– Хорошо, спасибо. А как быть с Маттео Мила? Я так и не разобралась, что с ним? Понятно, что он чувствует ненависть к окружающему миру потому, что в этом мире не находилось никого, кто относился бы к нему с симпатией. Он озлобился. Но вряд ли он был таким сразу.
– Знаешь, а поезжай в Верону. Маттео Мила в юности служил там в монашеском ордене. У меня есть знакомый историк - Марко Висенти, он как раз занимался изучением этого ордена и недавно написал про это книгу. Он расскажет биографию Маттео Мила и ты составишь полную картину.
– Как раз то, что нужно! Я хочу понять, почему он стал таким.
–
– Спасибо, синьора Микела. Вы мне так помогли, - я с благодарностью пожала ей руку.
После полудня я покинула Сан-Марино и отправилась в Верону. По пути поужинала в Автогриле и добралась до средневекового оплота всех влюбленных только к вечеру. Я остановилась в отеле в центре города возле Арены и решила сразу лечь спать (я не спала две ночи и, на самом деле, это сказывалось: у меня кружилась голова и меня постоянно тошнило от усталости).
Я проснулась от холода и слабого ветра. Почувствовав, что все повторяется, я не хотела вставать и попыталась натянуть одеяло повыше и снова уснуть. Но непонятное шевеление в комнате насторожило меня. Я скинула одеяло и открыла глаза. Надо мной на потолке разворачивалась большая черная воронка, которая, как черная дыра, пожирала пространство. Я сползла на край кровати и хотела встать, но вовремя заметила, что другая такая же черная спираль крутилась на полу и вбирала в себя все, что ее окружало. Геометрический узор ковра исказился и свернулся вдоль ее границ, а воронка становилась все больше и, судя по ее черноте, все глубже. Я прижалась к спинке кровати и накрылась одеялом с головой.
Я проснулась и обнаружила себя лежащей на полу возле кровати. Наверно, я уснула сидя и потом свалилась на пол и так и пролежала в глубоком сне трехдневного недосыпа. Похоже, кошмары меня будут преследовать все путешествие. Мои веселые кошмарные каникулы.
В церкви пахло свечами, пылью и старым деревом. Несколько скамей были заняты прихожанами, вдоль стен прогуливались туристы. И как мне узнать Марко Висенти, с которым у меня здесь встреча? Я даже не знаю какого он возраста: может быть, он уже глубоко на пенсии и на досуге сочиняет душераздирающие биографии отцов церкви, а возможно, он отец большого семейства и на чем может пытается заработать свой трудовой евроцент, предлагая экскурсии приезжим. Я прошла мимо колонн и встала у алтаря, разглядывая статую Мадонны.
– Синьора Мария, - меня позвали.
Я увидела парня, который был лет на пять-семь младше меня, вряд ли ему было больше тридцати; он был одет в джинсы и теплый пиджак с шарфом - такой строгий casual на итальянский лад. Но его лицо... Ах, Микеланджело, зачем ты так рано умер? Лучшего прообраза Давида тебе не найти. Марко оказался очень красив. У него были густые черные волосы, волнистыми прядями падающие на высокий лоб, и профиль, который запросто можно было бы использовать в качестве слепка для чеканки золотых монет, в нем доминировали довольно крупный, но ровный нос и прямой гладковыбритый подбородок. И о глазах отдельно: жгучие карие с азартным огоньком и вселенской грустью - сочетание несочетаемого.
– Доброе утро, - улыбнулась я.
– Синьора Микела попросила меня рассказать тебе все, что мне удалось выяснить про инквизитора Маттео Мила, - Марко улыбнулся мне в ответ, как-то сразу переходя на "ты" (собственно обращение на "вы" не особо в ходу у итальянцев).
– Да, меня интересует этот персонаж.
– Тогда начнем экскурсию с древнего монастыря Сан-Бенедетто, это здесь недалеко, там Мила служил монахом в юности. Служа в монастыре, он приобщился к тайному Ордену Сакрале Немези, и, впоследствии, это, возможно, способствовало тому, что он стал инквизитором.
Мы пересекли площадь Бра, перешли по древнему каменному мосту на другую сторону реки и затерялись в средневековых улочках. По крайней мере, мне так показалась, ибо я подумала поначалу, что Марко заплутал и вот-вот сам начнет спрашивать дорогу у прохожих. Но нет, он самым коротким маршрутом вывел нас к мрачной серой постройке, которая когда-то была церковью, на это указывали покрытые пылью и паутиной пролитых за столетия дождей витражные окна и кресты, выложенные орнаментом над портиком.
– В монастыре сейчас работают археологи, но мы можем посмотреть церковь, - сказал Марко, - Пожалуйста, осторожней. В храме ведутся реставрационные работы, и может осыпаться штукатурка.
Ветхая деревянная дверь с бокового входа оказалась незапертой и через нее мы попали внутрь. Полутемное пространство средневековой церкви освещалось скудным светом из витражных окон, которые расположились под самым куполом. Зона у алтаря была за оградительной лентой и мы не стали подходить ближе. Тем более, что там все равно было темно и можно было с трудом разглядеть лишь деревянное распятие исполинских размеров и мраморную чашу для крещения младенцев.
Мы с Марко остановились у одной из колонн поперечной анфилады и он начал рассказывать:
– Маттео Мила родился в Модене. В пятнадцать лет приехал в Верону, чтобы принять постриг и посвятить себя служению Богу. Тебе, наверно, это будет странно услышать. Но это вовсе не редкий случай. Дело в том, что в молодости, Маттео Мила имел отношения с другим молодым монахом Лукой.
– Это, как бы, в порядке вещей?
– удивилась я.
– Ну да. Такое случалось в монастырях. У них была любовная связь, которая длилась около пяти лет. Закончилось, правда, все банально, Лука влюбился в торговку зеленью и сбежал с ней из города. В общем, покинул монастырь и своего любовника. Это было главное юношеское разочарование Мила. Он остался в монастыре и стал ревностным служителем культа.
– Может быть, поэтому он ненавидел женщин и любил над ними издеваться, - предположила я.
– Скорее всего, он просто ненавидел тех, кто слабее. Женщины заведомо слабее мужчин, а после пыток становятся совсем обессиленными. Представьте, столько безвольных жертв для сексуальных извращений.
Меня передёрнуло. Перед глазами снова возник образ инквизитора с черными бесчувственными глазами. Воплощение зла. Как странно, что современной церкви не приходит идея извиниться за те гнилые времена, когда человек, обличенный с ее согласия, властью, мог вести себя так, что в нынешнем обществе за свои действия уже стал бы фигурантом дел по нескольким статьям УК.