Ночь с убийцей
Шрифт:
Прощальный ли?
Я вдруг вспомнил случай на вечеринке наркоторговца. Тогда Тэкэре удалось отвлечь хозяина виллы и дать мне возможность выполнить задание Ингота. Раньше я не придавал этому значения, но сейчас перед глазами снова промелькнула запись трёхлетней давности и изящные движения балерины.
Тэкера пригласила цель на танго.
Я открыл дверь и, глядя в расширенные глаза женщины, прижимающей к себе спящего ребёнка, предложил:
— Потанцуем?
Глава 15. Тэкэра
Я не ответила.
Будто в тумане отвернулась от мужчины и пошла вглубь дома. Я не понимаю, что со мной. И эта кукла… Пуговица. Вдруг я не помню саму себя? Вдруг он говорит правду?
Шаг в затемненный дом оказался полетом в никуда. Я держала спящую Дару трясущимися руками и боялась выронить. Меня натурально колотило.
Добрела до старого дивана и, осторожно присев на колени, положила дочь и подперла с краю подушкой. Малышка вытянулась, почувствовав свободу, вывернулась из покрывала, сладко плямкнула губками, а потом забросила ручки за голову и продолжила спокойно спать.
Устала моя маленькая, хорошо, что она не видела, что мама сотворила.
Я посмотрела на свои руки. Как это вышло? Будто я знала, куда бить и как, чтобы себя защитить. Толя упал, как срубленный тополь.
Пальцы тряслись, кожа побелела от переохлаждения, хотя я вся пылала изнутри неведомой раньше силой, способной испепелить за миг.
Как я смогла вырубить сильного мужчину одними руками? Это было случайно? Ничего не помню. Словно выключилась на миг, а потом очнулась и увидела, как он плавно падает навзничь, а моя ладонь и щека словно облиты кипятком или топленым маслом — горят.
Меня сковало от осознания, что раненый мужчина все еще здесь. Стоит за спиной и ждет ответа. Я украдкой развернулась. Красный огонек сигареты плавно передвигался вверх, затем вниз, белесый дым уплывал в форточку, а черные глаза следили за мной и не давали покоя. Кто ты такой?
— Назови свое имя, — приподнялась. Переступила с ноги на ногу — шок убрал железные клещи с горла, тошнота плавно сменилась привкусом соли на языке, сердечный ритм выровнялся. Ко мне возвращались силы. Я начинала ясно мыслить и готова была выяснить правду, потому твердо пояснила: — Никогда не танцую с незнакомцами, — и таинственно заулыбалась.
Я знаю, что у меня шикарная улыбка. Отец много лет назад говорил, чтобы я пользовалась ею, как оружием. Что когда-нибудь она меня спасет от беды. И я всегда улыбалась и верила в эти слова. Лишь однажды, когда мамы и папы не стало, не смогла приоткрыть губы и оскалиться, чтобы притвориться, что со мной все в порядке. Это было слишком фальшиво.
Мужчина замер, глаза сузились. Затушив сигарету, щелчком швырнул её в форточку. Приблизился, как хищник — стремительно до дрожи. Навис, не разрывая взгляда. Шёпот обдал меня, будто лавина, вызывая жар во всём теле:
— У меня нет имени… Влада. Зови меня Кунай.
Обоняния коснулся тонкий аромат табака и сладкого дыма. На талию легла горячая ладонь.
Тело отозвалось на прикосновение, по плечам рассыпались мурашки, а я невольно поджала губы. Я будто сама себя предаю. Он ведь незнакомец. Напал на нас ночью, напугал до чертиков, дом сжег, убил тех, кто внутрь пробрался.
— Ты хочешь… танцевать без музыки? Ку-най. — Имя-не имя приятно ложилось на язык, будто мои губы уже озвучивали его, будто шептали в порыве страсти, кричали, изгибаясь под ним.
Изо рта вылетел горячий порывистый воздух, а я потупила взгляд.
Что со мной? Я будто не в себе. Я не в себе! У меня шок, иначе быть не может. Я не могла быть с этим жутким человеком, не могла быть его любовницей. Это неправда.
Он наклонился ещё ниже, касаясь губами моей щеки, прошептал:
— Ритм моего сердца подойдёт, Тэкэра?
Он оговорился?
Я поджала губы, не стала перечить, но попыталась отодвинуться. Уперлась ладонями в его каменную грудь и осторожно подняла глаза — утонула во тьме его радужек.
— Ты ранен. Не стоит с-сейчас.
— Я хочу, — вжал он меня в своё сильное тело до сдавленого дыхания. — Танго. Именно здесь и сейчас. — Бок горячила его кровь, на языке заиграл солоноватый вкус металла. — Это проблема? Не умеешь?
Хотелось сказать «нет» вопреки, но это почти как признать профнепригодность. И я осторожно кивнула, соглашаясь.
Он вел невесомо, но и жестоко, потому что почти не держал, но прижимал к себе так, что у меня заканчивался воздух в легких.
Окаменевшее от непривычных ощущений тело почти не шевелилось.
Шаг. Шаг.
Вдох. Выдох.
Один. Два. Три. Четыре.
И поворот с наклоном. Кунай потянулся к губам, а я выгнула спину и отстранилась. Плавно. Медленно. Я словно в цепях, окована его взглядом, забыла о крови, что не прекращала горячить кожу, забыла о том, что я — Влада, а не Тэкэра.
Будто оступилась и ухнула в пустоту. В сон, где наши тела сплетались, будто цветы.
Легкое движение по бедру шероховатыми пальцами заставило меня согнуть колено и закинуть ногу на крепкие бедра.
Оказаться максимально близко к нему. Почувствовать, как напряжен. Возбужден.
Стало жарко.
А потом бросило в холод от его слов:
— Ты словно выполняешь утреннюю гимнастику? Или это, по-твоему, танец?
Он разжал руки и, подарив мне свободу, щедро сдобренную неприятным и непонятным разочарованием, отсранился с каменным выражением на хищном лице.
— Может, ты и балерина, — он покачнулся и, опершись о стену, прижал ладонь к окровавленному боку, — но танцевать совершенно не умеешь. Танец прежде всего страсть, Влада, а ты лишь выполняешь движения. Вот она… — Глаза его заблестели, на губах заиграла улыбка, от которой в груди кольнуло. — Она не танцевала. Она словно занималась сексом. В одежде… с тем… При всех!