Ночь Серебра
Шрифт:
Он до того разошёлся, что Астра сочла куда более хорошим решением для них обоих ей сейчас исчезнуть. Тёмно-фиолетовый вихрь привычно подхватил и опустил на узенькую лесную тропинку. Астра набросила чёрный капюшон на лицо и неспешно пошла вперёд. Всё-таки ночь перед самым перерождением давала о себе знать…
Свартрейн вымученно вздохнул и тяжело опустился на лавку, сжав голову ладонями. Уже больше половины солнцеворота минуло с той поры, как он согласился на предложение Астры на некоторое время побыть в человеческом обличье, однако ощутимых результатов это перевоплощение не принесло: ведьма не справилась, не сумела собрать руны. Оставалась только одна надежда: на то, что ей удастся совладать с соперниками,
Свартрейн лёг и закрыл глаза. Хотелось ненадолго вернуться в свой настоящий облик, отдохнуть. Великая Тьма, как же нелегко быть человеком…
От тяжело упавшего тела отделилось крохотное чёрное облако. За несколько секунд оно выросло до размеров человеческой фигуры и приняло такие же очертания. Ног у тени не было, впрочем, как и лица — только сполох Тьмы, прикрытый длинным и весьма потрёпанный чёрным плащом. У кадки с водой Свартрейн ненадолго остановился и поглядел на своё отражение. Две сотни солнцеворотов в преисподней никому на пользу не пойдут… Из горницы в таком виде выходить было нельзя, и он вернулся к человеческому телу, ставшему уже довольно-таки привычным.
* * *
— Сварог-отец, прими молитву мою и будь милостив, — Иттрик опустился на колени перед тёмным идолом, искусно вырезанным из дерева. — Поведай мне о грядущем, дай мне шанс увидеть то, что неподвластно никому иному.
Когда Иттрик только пришёл в Правь, Звёздный Путь, который сам указывает людям дорожку, привёл его в Халлу, но там для юноши не отыскалось занятия. После же, когда во всей Прави не было спасения от двух ведьм — сначала от сильной и невероятно могущественной Гернфрид, а потом тот её дочери Астры, — он каким-то чудесным образом сбежал из деревеньки в Западный лес: кто-то вывел его, он и сам не помнил, кто именно. Люди племени Сварога его приютили, отшельническая жизнь научила многому. Когда прошло время, Иттрик стал первым помощником вождя, Гьорда, его правой рукой. Он был одним из немногих истинных жрецов, а не обученных служению специально. Боги выбирали себе посредников по каким-то особенным, никому, кроме них самих неведомым признакам, и с самого рождения истинные жрецы были наделены каким-то даром, за который полагалось платить. Кто-то был слеп, кто-то — глух, кто-то вырос или остался с детства калекой, и Иттрик считал, что ему повезло куда больше, нежели остальным: приступы головной боли и ночных кошмаров ещё можно терпеть, тем более что эти кошмары нередко оказываются настоящими вещими снами.
Истинных жрецов, впрочем, как и истинных магов, во всей Прави было немного, не более, чем семь человек, быть может, восемь. Обыкновенно способности проявлялись ещё в раннем детстве. И жрецами, и магами очень дорожили. Когда же между Северным и Западным княжествами произошёл раскол, каждая воинствующая сторона начала стараться переманить как можно более магов или жрецов на свою сторону. В племени не раз говорили, что люди Сварога — вольные люди, а значит, приказов слушаться не станут. Правда, нередко кого-нибудь из особенно строптивых заставляли приносить присягу силой — это не раз было замечено за правителем Халлы. Что значить заставить силой, Иттрик хорошо знал…
Однажды, когда племя Сварога уже распалось, а оставшиеся в живых жрецы начали как можно лучше скрывать свои способности, на окрестности Западного леса, что располагались чуть южнее Йетана, ратники Халлы совершили набег, исполняя приказ отыскать и привезти в княжество кого бы то ни было из магов или жрецов. Безусловно, маги умели прятаться лучше и среди людей в основном не жили, поэтому отыскать их было задачей весьма трудной, почти невозможной. Никого, кроме мальчишки, тогда ещё пятнадцати солнцеворотов от покрова, ратники не нашли, однако Иттрик, оставаясь верным своей клятве, своему племени и погибшему вождю, упорно отрицал
Так и сейчас Иттрик закрыл глаза, внутренне напрягся и замер в ожидании ответа божества, даже дышать перестал. Видения давно не посещали его, он уже почти отвык от того чувства, которое заставляло сердце почти что останавливаться от страха, биться с новой силою от встречи с неизведанным. Обыкновенно его покровитель лучше всего принимал молитвы в полнолуние, однако в травень-месяц, под предыдущей луной, видения не было. Все четыре седмицы бог был благосклонен, но о грядущем поведать юному жрецу отказался, и Иттрик боялся, что и на сей день в такой милости ему будет отказано.
Однако не успел он об этом подумать, как перед внутренним взором в который раз появилась знакомая поляна. Густые заросли шиповника, покрытые серебристой росою, высокий, раскидистый ясень, колдовской круг, голубоватое пламя, исходящее из самих рун. В течение нескольких секунд совершенно ничего не происходило, но вдруг в момент всё изменилось. Сквозь тихую, светлую картинку прорвалось несколько сполохов Тьмы. Всё становилось очень похоже на сон: мгновения, так быстро сменяющие друг друга, что взгляд не поспевал ни за что зацепиться. Маленькая горящая свеча, все семь рун, рука в руке, алая вышивка, и неожиданно всё это накрыло Тьмою, а после на белой ткани явственно отпечатались несколько ярких пятен крови. Иттрик вздрогнул, открыл глаза, постарался отдышаться. Всё равно как после того, что ему снились кошмары…
Едва сердце возвратилось в прежний ритм, юноша поднялся с колен, покрепче затянул завязки капюшона на плаще и поспешно вышел из полутёмной горницы. В том, что в Ночь Серебра кто-то отдаст жизнь из-за этих рун, сомнения не оставалось.
Йалы в доме не было, и он отыскался в конюшне: расчёсывал чёрную волнистую гриву своего коня по кличке Ворон. Едва заслышав шаги Иттрика, он с явным неудовольствием отложил щётку и частый гребень и обернулся.
— Тебе чего? Спать ступай, поздно уже.
— Прости, коли помешал, — Иттрик неслышно вошёл и остановился на пороге. — Боги милостивы, на сей раз мне удалось увидать грядущее. Только вот навряд ли что-то доброе оно сулит нам.
— Говори же, — поторопил его Йала. Услышав о том, что покровитель Сварог смилостивился и поведал юноше грядущее под большою тайной, он, казалось, потерял ко всем остальному всякий интерес.
— Я видел Тьму и кровь, — негромко промолвил Иттрик, отведя глаза. — Огонь рун и горящую свечу. Клянусь всеми ветрами, я не знаю, как это растолковать. Разве что одно приходит в голову, но… об этом и говорить не хочется. В Ночь Серебра кто-то должен умереть. Отдать свою жизнь за жизнь многих, в том числе и тех, кто об этом поверье никогда и не слыхал.
Йала нахмурился, лицо его вмиг посуровело, он быстро направился к выходу.
— Пожалуй, схожу к Киту… Надеюсь, он пока не спит, впрочем, неважно… В последний раз придётся отпроситься, чтобы он позволил открыть врата в Явь хотя бы ненадолго.
— Я с тобой, — коротко бросил Иттрик, и Йала каким-то чутьём понял, что не может, вернее говоря, не должен ему отказывать.
В эту ночь, вероятно, не спалось никому, и Кита даже не удивил приход Йалы и его спутника, скорее, даже наоборот. Он сам спустился на первый пол, пригласил нежданных гостей в главную горницу, зажёг свечи. Йала почти по-хозяйски сел за стол напротив Отца Совета; Иттрик благоразумно отступил в тень.