Ночь Серебра
Шрифт:
Велимир усмехнулся, но натянутой показалась его усмешка.
— Пустяки. Повторяй. Клянусь льдом и огнём…
Ардон кашлянул, прочищая горло, опустил глаза, не смея поднять взгляд на правителя.
— Клянусь льдом и огнём…
— … Что во веки веков останусь верен тому, под чьим мечом были произнесены сии слова…
— … Что во веки веков останусь верен тому, под чьим мечом были произнесены сии слова…
— … И боги свидетели моей клятве.
— … И боги свидетели моей клятве, — он с облегчением выдохнул, договорив, смахнул с виска влажную дорожку.
— Поднимайся. Можешь быть свободен. Маис проводит тебя к младшим ратникам. Завтрешним
Ардон встал, молча поклонился в пояс и хотел было идти: у дверей уже дожидался послушный первому слову воин, тот самый, что встретился ему внизу, у главной лестницы дворца.
— Да постой, — вдруг окликнул его Велимир, сделав шаг к нему. — Отдай-ка мне грамоту, ту самую, послание от Хольда.
Ардон извлёк свиток из складок плаща и протянул ему. Велимир осторожно принял его, будто какое оружие или иную небезопасную вещь, и, быстро осмотрев, небрежно сунул за пояс.
— Ступай.
Он ещё раз поклонился и быстро пошёл к выходу. Маис отворил перед ним массивную железную дверь и, дождавшись, пока он пройдёт, вышел вслед сам.
Почти сразу за широким подворьем начиналось что-то вроде поселения. Несколько больших изб в один пол тянулись вдоль узкой, прямой, как стрела, улочки. Ардону приходилось быстро запоминать: понимал, что долго возиться с ним тут точно не станут, а заблудиться — дело нехитрое, особенно в новом незнакомом месте.
— С Северной земли? — поинтересовался Маис, мельком оглядев довольно потрёпанную и запылённую одёжу своего спутника.
— С чего ты взял?
— Бывал у вас. Носите серое, без вышивок. Оберегами не шибко-то балуетесь.
Ардон молча кивнул: не мог не согласиться. Он и сам был одет в простую холщовую рубаху серого цвета и такие же штаны-шаровары, перехваченные у щиколоток тонкими бечёвками. Никаких отличительных знаков Мелей носить не позволял, и Ардону, как своему сыну и одному из десятников, — в первую очередь.
Маис проводил его до общей горницы, и Ардон, осмотревшись и понемногу освоившись, понял, что обстановка здесь почти та же, что и на родине. Сильная усталость после долгого пути и весьма нелёгкого разговора с князем дала о себе знать, и Ардон уснул, едва опустился на отведённую ему постель, представлявшую из себя две широкие лавки, сдвинутые вместе и прикрытые пушистыми шкурами.
Когда он проснулся, час был ещё ранний, из окна, прикрытого грязновато-белой холстиной, виднелся край морозного синего неба. Где-то там, на тёмной страшной глубине, висели, словно намертво прибитые, холодные колючие зимние звёзды. В голову ненароком закралась мысль о том, что, быть может, над Кейне сейчас небо тоже ясное, и отец, и Карин, и другие — те, кого он оставил где-то будто бы в совсем иной жизни, — видят то же небо и те же звёзды. Жаль, что Карин не понимала словенского языка: в большинстве случаев им приходилось изъясняться жестами, которые, известное дело, не всегда растолковывались правильно.
Закинув руки за голову и глядя через чьё-то приподнятое плечо в окно, на это холодное, суровое небо над Западной землёй, Ардон невольно вспоминал отца, оставшихся в Севером княжестве товарищей, в конце концов, Карин. Он даже не задавался вопросом, как бы они повели себя по отношению к нему, доведись им когда-нибудь — не приведи ветер — узнать о совершённом предательстве. Предательстве сына, друга, близкого человека… Близкого ли? Ардон ничего не мог сказать наверняка насчёт их с Карин отношений. Она была пленной заморской княжной, неведомо как погибшей и пришедшей через
Он провёл обеими ладонями по лицу, прикрыв глаза, и тихо вздохнул. Это всё необходимо было оставить в прошлом. Там. За горным перевалом.
Задумавшись, он даже не почувствовал лёгкого толчка в плечо и не сразу понял, что оклик «Эй, северянин!» относился к нему. Когда его, наконец, толкнули посильнее, он вздрогнул и оборотился.
— Как звать-то тебя?
— Ардоном, — приглядевшись, он увидел, что заговорил с ним воин, верно, из младших, казавшийся ненамного старше его. Молодое лицо, ещё не тронутое щетиной, чуть прищуренные светлые глаза… Ардон не встречал его ранее. Во всяком случае, был уверен, что до сего утра они не виделись.
— Сын Мелея из Кейне? — таинственный собеседник даже присвистнул и тут же опасливо оглянулся: не разбудил ли кого. — И вдруг бросаешь всё и присоединяешься к нашим рядам? С чего бы?
— Не твоё дело, — буркнул Ардон и хотел было снова отвернуться.
— Меня Асмунд звать, — представился молодой воин. Впотьмах что-то зашуршало: он протянул руку. Немного помедлив, Ардон сжал его широкую загорелую ладонь и слегка тряхнул. — Будем знакомы…
33. Свадьба
Славка проснулась от того, что кто-то осторожно поглаживал её по волосам, перебирал пряди, однако, когда она открыла глаза, то увидела, что подле неё никого нет. Вероятно ей почудилось, или то был просто лёгкий сквозняк… Ярико остался на ночь в её горнице и уснул на полу, подложив под голову свёрнутый полушубок. Протянув руку, Славка коснулась чего-то прохладного и влажного и поняла, что она уснула с повязкой. Жар немного спал, но голова была всё ещё тяжёлой. Из окна слегка тянуло зимним холодным воздухом.
Вставать, выбираться из-под тёплого покрывала не хотелось, и Славка подумала о давешнем сне. Любопытно, как это у Иттрика вышло прийти к ней, ведь он не просто так ей приснился, а вполне осмысленно. Сказывал что-то про Астру, рыжую ведьму… Славка задумчиво потёрла переносицу, вспоминая. Кажется, он предостерегал о том, что Астра в полночь перерождается, поэтому до полуночи тянуть никак нельзя. Так выходит, она бессмертна? Удивительно…
Несмотря на некоторую слабость, девушка снова попробовала вызвать Свет. На ладони вспыхнул и задержался небольшой серебристый огонёк. Славка сомкнула пальцы — он исчез, рассыпался крохотными искорками. Невольно всплыло в памяти утро накануне в тереме Свартрейна. Почти в самую последнюю минуту, когда Тьма уже отняла все силы, Славка придумала: чтобы победить её, нужно было призвать на помощь Свет. Как после рассказывал Ярико, о том, что уже пора, его оповестила маленькая птичка. На вид — не больше воробушка, а сама вся светится изнутри, словно прозрачная. И, к своему несказанному изумлению, он понял эту птицу, понял, что она передать ему хотела. Славке не очень-то в это верилось, но отрицать тоже не было желания: раз уж дело сделано, да и они сами спаслись, — к чему спорить? Однако, как она ни пыталась снова создать такую птичку, у неё ничего не выходило.