Ночь упавшей звезды
Шрифт:
Потревоженная птица тем временем взлетела на навес, но ей там, очевидно, не понравилось, и она, вернувшись, устроилась у меня на плече. Я попыталась представить, как же заглянуть летавке в оба глаза одновременно, и решила, что, пожалуй, для отдачи мысленного приказа хватит одного, правого.
А в сапогах было тепло, правда, ноги в них бултыхались, но это уже мелочи...
Я нежно провела рукой по волосам Одрина:
– - Ты не безмозглый, ты хороший. Просто твою птичку какой-то гадостью облили...
Я скосилась на летавку, переступающую по моему плечу. Коготки ее ощутимо впивались в кожу через рубашку.
– - Думаю, ей это абсолютно все равно...
– - Одрин, блаженно прикрыл глаза, млея под моей рукой.
– - А тебя она уже не клюнет, она тебя признала, раз сидит на тебе.
– - Эй, а ты сам не простудишься?
– - озабоченно спросила я.
– - И кого мне представить для тренировки? Я... только о тебе могу думать.
– - Ну, а ты попробуй представить Алиелора...
– - Одрин растерянно сморгнул, поджав ноги, устроился на скамье и обнял меня.
– - Слушай, а мы с ним хоть чуть-чуть похожи?
Летавка недовольно встрепенулась, запустив коготки глубже, и я попыталась поскорее представить Сианна, глядя ей в глаз. Не знаю, может, у элвилин зрение иначе устроено, а у меня только в одно око птички за раз получалось заглянуть... второе упорно прятала голова.
Летавка в последний раз переступила и сорвалась с места. Ох, надеюсь, в неизведанные земли она не залетит? Я потерла плечо.
– - Похожи. Упертые одинаково. Только ты мягче. Потому что старше, видимо, и мудрее все-таки. И от людей вредности не набрался, вот...
– - Больно?
– - Одрин отогнул ворот рубашки и осторожно прикоснулся губами к моему плечу.
– - Она тебя расцарапала, -- сказал он расстроено.
– - Зато не клюнула, -- я потерлась лбом о его темя.
– - А знаешь, как я боялась! Интересно, она найдет Сианна, или я ее невесть куда отправила?
– - Ну, она в любом случае вернется.
Мадре снял с шеи цепочку с серебряным манком и надел на меня:
– - Вот, держи.
– - Он любую летавку приманивает? И как ты обойдешься?
– - я погладила теплый манок.
– - Спасибо.
И вдруг, совершенно внезапно для себя, крепко обняла жениха за шею и стала шептать невпопад, как же сильно я его люблю.
Одрин запустил руки мне в волосы и стал целовать глаза, щеки, губы.
– - Триллве..
– - прошептал он, задыхаясь.
– - Моя Триллве... Аррайда... любимая... Обещай мне, что с тобой ничего не случится...
– - Обещаю!
Кощунством казалось разомкнуть объятия. Я словно тонула под водопадом молний, воды, огня... Умирала и возрождалась одновременно.
– - Одрин!..
Готова поспорить на что угодно, Мадре где-то в глубине души понимал, что скамья под мокрым навесом придорожного трактира -- это не совсем то место, куда он хотел привести свою невесту. Но в висках уже застучало, внутри зарождался костер, и жених, немного виновато глянув, начал высвобождать меня из рубашки.
А на плаще лежать было хорошо... уютно... и скамейка оказалась достаточно широкой... только все уплывала, как лодка. И голова кружилась. Поэтому я обнимала мевретта все сильнее, до хруста в ребрах...
Когда мир разлетелся на тысячу звенящих осколков, Одрин обессилено упал на меня и глухо спросил, уткнувшись в плечо:
– - Это безумие, да?
– - Это любовь...
– - хриплым от счастья и нежности голосом отозвалась я.
– - Арри...
– - он поднял голову и ошалевшим взглядом посмотрел мне в глаза.
– - Я никогда... веришь, никогда никого не любил так, как тебя. Я просто не могу оторваться от тебя, мне плевать на все вокруг, на Твиллег, на войну...
– - и он положил голову мне на грудь.
Я стала перебирать и гладить пряди его похожих на ковыль волос. Мне было тепло и надежно, как никогда до него. Было хорошо.
Вот только вредная летавка, появившись из-за крыши и прянув под навес, окатила нас брызгами с крыльев. Одрин вздрогнул от каскада холодных капель, внезапно уколовших спину, и резко сел. Летавка быстренько приземлилась ему на плечо и клюнула. Мадре рассмеялся, схватившись за ухо:
– - Вот видишь, а ты переживала. Она вернулась... Оденься, девочка, здесь холодно...
Я послушалась, слегка досадуя, что он не стал мне помогать. Распорядился -- и самоустранился. А потом мне стало смешно.
– - Сильно она тебя?
– - я извернулась, пытаясь разглядеть в темноте его ухо. Ничего не разглядела, конечно. Так, смутные тени Одрина и птички.
– - Не очень, -- он стал не спеша одеваться.
– - Кстати... на звук того манка, который я тебе дал, прилетит именно моя летавка. Сатвер не так уж далеко, а она летает по всему лесу.
Внезапно мевретт развернулся ко мне и порывисто обнял:
– - А ты будешь писать мне просто так?
– - Каждый день.
А может, мы зря одевались?..
– - Ты забыла сапоги.
– - Мне с тобой тепло, и без сапог, -- надулась я.
– - Они мне велики, неудобно. И не смотри на меня так, а то я себя жарким на сковородке чувствую, -- я посопел и кышкнула на летавку, перелетевшую мне на плечо со вполне прозрачным намерением. Птичка обиженно пискнула и взлетела по навес.
Одрин покачал головой и чмокнул меня в кончик носа:
– - Ну, значит, придется мне опять нести тебя на руках...
– - обулся. Глянул на хохлатую: