Ночь упавшей звезды

Ракитина Ника Дмитриевна

Одрин уткнулся носом в мою макушку:

– - Триллве, девочка. Прости меня...

– - За что? Все хорошо, правда, -- соврала я.

– - И почему я тебе не верю?
– - Элвилин погладил меня по голове. Посмотрел в окно:

– - Ночь кончается. Я не хочу, чтобы ты уехала с печалью в сердце. Я хочу, чтобы вспоминая меня, ты улыбалась...

И тогда я в который раз за эту безумную ночь расплакалась всерьез, вытирая длинными волосами Одрина мокрые глаза. Он прижал мою голову к груди. Прошептал сдавленным голосом:

– - Не

плачь. Я верю, что ты очень быстро вернешься... А если я не получу от тебя в течение дня письмо, то соберу войско, поеду в Сатвер, сравняю его с землей, но тебя вытащу.

– - Нет! Родной мой, солнышко, не надо... Не глупи...
– - торопливо выговаривалась я.
– - Мало ли, вдруг птицу настигнет случайная стрела, и из-за этого сжигать весь город? И с войском -- можно просто опоздать. Ты лучше верь в меня, и все опасности, все стрелы, все клинки пройдут мимо. Я вернусь. Я люблю тебя...

– - Я верю в тебя, -- повторил он и замолчал. Он стиснул зубы и изо всех сил старался не закричать. Только еще крепче прижал меня к себе. Близко-близко глядя мне в глаза и давая слово помнить этот взгляд всю свою жизнь, сколько бы там ее ни осталось.

Мне тоже... хотелось раствориться в Одрине, стать его частью, никогда не размыкать рук...

– - Нам ведь нужно еще заехать в замок?

Я проглотила слезы.

Мадре поднялся и подал мне руку. Бросил Сианну и Сябику:

– - Мы с Аррайдой возвращаемся. Поедем утром из Твиллега. Сын, если ты останешься здесь -- встретимся у моста, когда взойдет солнце.

Я легко встала, едва коснувшись руки жениха, готовая к дороге.

Глава 13.

Лесу здорово досталось от грозы. Под конскими копытами хрустели обломанные сучья, плюхала вода и чавкала грязь. Кони скользили, спотыкались и, обходя бурелом, едва не застревали между стволами.

Пока нас не было, замок успел вырастить предмостное укрепление -- круглую башню с узкими бойницами, у которой пока не хватало части зубцов.

Одрин присвистнул:

– - Та-ак...

– - И часто у вас это бывает?
– - я пониже стянула капюшон плаща, дернувшись от попавших на лицо капель, хотя и так давно уже промокла. Подогнала коня к серому Одрина, чтобы не пропускать за дождем слова.

– - Это Иса...

– - Башни за ночь строит?

– - Замку не нравится. Беда в том, что она нашей крови. Через Лес все равно бы прошла. Ну, Велиту я еще выскажу...

– - И Торус...

– - Что Торус?
– - мевретт резко повернулся ко мне, одернул всхрапнувшего серого.
– - Полагаешь, Иса тоже служит ордальонам? Как и сын?

Медленно поехал к воротам. И лишь когда кони ступил на мост, отозвался, наклоняясь ко мне:

– - Мне это даже не приходило в голову. Я... подошлю к ней Идринн. Пусть вызнает. Все же мы сильно отличаемся от людей.

– - Не ищете везде предательство?

Элвилин промолчал.

Мы проехали в низкую арку, впереди мелькнул свет факелов. Мадре придержал коня и, окинув взглядом караульных, подозрительно спросил:

– - Что?

– - Колдунья, -- мрачно буркнул один, сплевывая кровь. Жених обеспокоено повернулся ко мне:

– - Держись рядом.

– - Да. Только, -- я присмотрелась к ободранной физиономии стражника, отлично видной в свете факела, -- ему, похоже, не колдовством, а кольцами приложили.

Стражник обреченно поморщился, багровея.

– - У Исы богатый арсенал...
– - вздохнул мевретт. И ухмыльнулся: -- Прорвемся! Только в глаза ей не смотри, хорошо?

Я кивнула и дала белому шенкеля.

Середина внутреннего двора с пинией и фонтаном представляла из себя воистину батальное полотно. Растрепанная Анфуанетта Иса эйп Леденваль возвышалась на крыше черной кареты. Вокруг в панике бегало около дюжины замковых слуг и пара ее собственных лакеев. Кони ржали, собаки выли -- но весь этот гвалт перекрывал яростный визг Колдуньи с Гнилого Болота. Иногда визг сопровождался пинками в лоб рискнувшему подойти близко.

Одрин остановил серого, легко спрыгнул на землю и, подойдя к белой кобыле, протянул руки:

– - Прыгай, Триллве. Пока я не оглох.

Я перекинула ногу через седло и по лошадиному боку соскользнула в объятья мевретту. Он легко поймал меня, даже не покачнувшись. И, не выпуская, понес через двор. Это на Ису подействовало. Ведьма резко замолкла, выпучила круглые зенки, сверкающие зеленью; пару раз совсем по-рыбьи вздохнула ртом, и вдруг запела нежным сопрано:

– - Одрин, милый! Вы вернулись!..

Не слезая с крыши кареты, Ведьма стала поправлять растрепанную прическу, и в сыром воздухе поплыл сладковатый запах -- почти такой же гнусный, как от Иллирит, прилетевшей из Сатвера. Нет, еще гнуснее.

Мадре отвечать не собирался. Лишь крепче прижал меня к себе и, не оборачиваясь, прошествовал по лестнице на галерею. Я через плечо мевретта показала растрепанной Ведьме язык. И еще успела увидеть, как во двор врывается на своем вороном Сианн, а сзади трюхает на Цветочке серенький Сябик. Спешившись, мальчишка засмотрелся на Ису, и ревнивая единорожка не преминула наступить ему на ногу. А Сианн восторженно вскричал:

– - Ого! И кто загнал вас на карету, госпожа?! Вы увидели мышь?

К сожалению, продолжения мне досмотреть не удалось.

Одрин на руках внес меня в кабинет. Покосился на осколки: незакрытое окно изрядно потрепало ветром, высадив стекло. Лужа на полу тоже значительно выросла. Мадре, похоже, в который раз за вечер пообещал себе заняться наведением порядка, но, встретив мой взгляд, тут же забыл обещание...

– - Ну как? Не такая уж страшная ведьма?
– - спросила я, чтобы не закричать в голос то, что на самом деле хотелось сказать.