Ночи в шкуре первобытного льва
Шрифт:
Так же, осторожно, человек начал своё медленное отступление от тигра с его острым пронзительным взглядом. Только сейчас, отступая, напрягая органы обоняния, охотник различил едва уловимый запах свежей крови. Кровь эта, по его мнению, не принадлежала зверю. Тигр не был ранен, потому что ночью на дне ямы не было слышно рёва зверя, его прерывистого дыхания боли. Наоборот, всё было спокойно. Оставалось одно – запах крови принадлежал добыче тигра, которая по тому же стечению обстоятельств угодила в каменную ловушку вместе со своим владельцем незадолго до попадания в неё охотника, спасавшегося от чёрного льва…
Двуногий в своих рассуждениях был прав. В лапах у тигра был свежий труп добытого им оленя. Двигаясь на рассвете предыдущего дня по острому каменному хребту с заброшенной на спину и удерживаемой могучей пастью добычей, рыже-полосатый отступился, неудачно встав на выше упомянутые камни, рассеянные в бесчисленном множестве на его пути следования. Камни с завидным постоянством, как это неоднократно уже случалось, стали быстро сползать вниз, увлекая хищника и его добычу за собой значительно быстрее, прежде чем тигр успел что-либо предпринять для поправки положения. Так хищник и добытый
Пройдёт совсем немного времени и хищник, покинув укрытие, нападёт на него. Шансы голодного охотника отстоять свою жизнь с помощью каменного топора и ножа будут ничтожно малы. Придя в себя и немного успокоившись, человек начал искать глазами предмет, при помощи которого ему удалось бы выбраться из каменного мешка. Обнаружив под ногами два напрочь промёрзших ствола, он приподнял то из них, которое было потоньше и подлиннее. Подтащив покрытый снегом ледяной комель к одной из стен каменной ловушки, человек с большим трудом установил бревно в вертикальное положение и прислонил его к стене. Бревно оказалось меньше размером по длине, чем высота стены на человеческий рост. Но это неприятное открытие не смутило первобытного охотника в решимости использовать свой, пожалуй, единственный шанс на спасение. Убедившись, что бревно имеет достаточный угол наклона и вполне надёжно укрепилось за верхние выщербленные края отвесной стены, он предпринял попытку вскарабкаться до самого высокого края комеля в надежде, укрепившись на его верхнем основании, при помощи силы рук выбраться из злополучной ямы. Первая его попытка чуть было не привела к успеху. Он почти добрался до самого верха сооружения, но в самый ответственный момент промёрзшие руки ослабили свою хватку. Его одежда из шкур животных, впитавшая в себя мокрый снег, к этому моменту обледенела, и человек сначала поехал по бревну, а затем просто свалился вниз. Горечь досады от неудачной попытки длилась недолго. Отогрев руки, охотник вновь пошёл на штурм заветной высоты. Только на этот раз сил у него, чтобы добраться до верха, явно не хватало. Побарахтавшись где-то у середины бревна, он вновь свалился вниз, увлекая за собой при этом и само бревно.
За всем этим происходящим действием безучастно наблюдал тигр, по-прежнему не выдавший своего присутствия. Хищник был твёрдо уверен, что его будущей жертве никуда не удастся уйти, что его участь предрешена.
Оставив бесплодные попытки выбраться по обледенелому комелю наверх, человек достал каменный топор и, методично им работая, начал сбивать с бревна ледяной покров. Глухой стук, поднимавшийся из ямы от ударов топора по бревну, разносился над заснеженной поверхностью равнины далеко вперёд во всех направлениях.
Первым на этот стук откликнулись пещерные гиены. Они уже давно находились совсем рядом с острым каменным откосом, служившим коварным прологом к ловушке в виде глубокой ямы. Безучастно наблюдая за тем, как большой чёрный лев продолжает свою утреннюю трапезу у туши поверженного им предыдущим днём зубра, они услышали гулкие звуки каких-то ударов, раздававшихся совсем рядом. Поднявшись со своих мест, расположенных на почтительных расстояниях ото льва и его добычи, падальщицы и наглые воришки в одном лице, в числе четырёх взрослых особей, стали продвигаться на услышанные ими звуки. Их перемещение по снежному насту сопровождалось омерзительным хохотом и звуками, сходными с плачем и смехом человеческого детёныша. В ответ их неприятной для людского слуха песне раздавалось довольное и громкое рычание льва, наконец-то оставшегося один на один со своей добычей.
Человек, естественно, слышал все эти звуки: и хохот пещерных гиен, и громкий рык его вчерашнего преследователя. Но работа, поджимаемая отведённым ему временем для спасения своей собственной жизни, не требовала отлагательств. Когда серо-полосатая четвёрка подошла к краю обрыва, двуногий так же усердно трудился над бревном каменным топором, как и в самом начале. Глаза у хищниц заблестели. Они забесновались у края ямы, совершенно не подозревая какой опасности себя подвергают. Добыча была совсем рядом, внизу, всего в нескольких локтях под отвесом вертикального склона. Да, но как её можно было достать? Ведь кругом не было ни пологого спуска в яму, ни какого-то потайного подземного хода.
Обескураженные таким неутешительным открытием, гиены успокоились, расселись в ряд вдоль линий каменного откоса и упёрли свои взоры в двуногое существо, находившееся внизу. Их тёмные зловонные морды своими гримасами и глаза выражали явное неудовольствие тем обстоятельством, с которым они столкнулись. Человек прекрасно осознавал, что их присутствие наверху мало повлияет на его судьбу, поэтому он не удостоил их даже недобрым, косым взглядом. Сейчас его больше беспокоил укрывшийся в расщелине рыжий с тёмными полосками хищник, исправно доедавший оленя, и то время, которое оставалось у человека в распоряжении. Положение охотника с каждой минутой становилось на какую-то незримую величину всё более и более опасным. Время от времени он прерывал работу, поднимая вверх свою заросшую голову, и что было сил, кричал из ямы в небеса на родном наречии, взывая о помощи. Затем он умолкал, истощив голосовые связки, впадая во временное уныние, граничащее с отчаянием. Но жизни в нём было ещё более, чем достаточно и, продолжая очищать ото льда бревно, он вновь и вновь взывал о помощи. Вдруг стены каменного мешка потрясла лёгкая дрожь и громовые звуки. Пещерные гиены быстро покинули свои места на хребте откоса и исчезли из поля зрения охотника. Спустя мгновение на краю откоса показалась огромная живая тёмно-бурая скала, являвшаяся ни чем иным, как старым вожаком мамонтов. Большие, выразительные глаза гигантского зверя с прищуром смотрели сверху вниз прямо на человека, насквозь пронизывая человека своим взглядом и вызывая в его теле лёгкую дрожь и озноб…
Охотник прекратил своё занятие, завороженный изучающим его взглядом травоядного исполина. Вскоре за спиной волосатого слона показались ещё несколько голов с большими кривыми бивнями и крупы спин его соплеменников, с не меньшим любопытством пытавшихся разглядеть содержимое каменного мешка. Трубный рёв опасности вожака стада охладил интерес наиболее любопытных из слонов, и они замерли словно вкопанные, не дойдя до опасной черты предательского откоса. Сам же вожак, опустив в воздушное пространство ямы-ловушки своё грозное оружие, единственную руку и орган осязания – хобот, с шумом втянул в себя запахи, скрывавшиеся на дне ямы. Добытые таким образом сведения сообщили животному, что внизу кроме человека где-то рядом скрывается большая хищная кошка и что кроме полуразложившихся, изъеденных и истлевших трупов, костей и черепов других животных в яме больше ничего нет. Дошедший до вожака, едва уловимый запах от далёкой кончины его сородича, вырвал из утробы мамонта прощальный стон, который незамедлительно подхватила оставшаяся за спиной вожака основная группа животных. Отдав последние звуковые почести погибшему в яме сородичу и ещё раз безразлично взглянув на охотника – злейшего врага своего племени, вожак удалился прочь от кромки обрыва. Стадо слонов молча последовало за ним.
Человек вновь опустился на корточки и продолжил свою работу над бревном по очистке его от наледи. Время от времени он прерывался и, задрав вверх бородатое лицо, взывал о помощи своих соплеменников, издавая только ему и им понятные громкие речевые выражения.
К моменту, когда работа над бревном подходила к концу, день был в своей середине. Серая невыразительная безоблачная пелена постепенно уступала место ясной небесной окраске. Местами проглядывало солнце, приглушая мрачные мысли в сознании человека, гоня их прочь, высвечивая своими лучами надежду на счастливое спасение. Но вот наверху послышались какие-то неясные новые звуки, постепенно переходящие в отчётливый волчий вой и рёв крупного зверя. Вскоре с края откоса в яму стали скатываться мелкие камешки. Вслед за ними спиной к человеку, на самом гребне откоса выросло тело могучего медведя, яростно рычащего на медленно обступавших его со всех сторон волков. Человеку было ясно, что сами по себе волки, даже имея значительный численный перевес, не стали бы преследовать опасного для собственной жизни животного. Серые четвероногие охотники снежных просторов просто решили отобрать у медведя добычу – крупную лань. Но медведь, голодавший несколько дней и как нельзя кстати, наконец-то, добывший себе пропитание, не собирался отдавать свою добычу волчьей стае. Положив лань прямо перед собой, и поняв, что путь к отступлению для него отрезан, матёрый самец встал на задние лапы, чуть в стороны растопырил передние лапы подушечками вовнутрь и, исподлобья, оглядывая обступавшую его полумесяцем волчью свору, стал ждать как опытный боец её неизбежного нападения…
Всё происходящее наверху человек, естественно, видеть не мог. Но по решимости в поведении медведя он твёрдо уже знал, что тот примет бой и просто так не отдаст свою добычу в лапы волков. Хорошо зная повадки пещерных, серых и других бурых медведей, охотник ясно представлял себе, что доведённый голодом до отчаяния любой из этих представителей косолапых будет драться до конца, пока не погибнет от клыков превосходящих сил врага или не одержит победу.
Между тем, полумесяц из серых волчьих тел всё ближе и ближе приближался к бурому медведю и добыче. Тактика боя для волков была проста. Часть стаи должна была отвлечь матёрого косолапого от добычи под его лапами, а другие волки всеми доступными хищному разуму уловками утащить подальше от места схватки мёртвую лань. Когда волки все вместе, единым порывом, бросились на медведя, то последний, словно разгадав их план, резко согнулся вниз, сгрёб добычу и сильно прошвырнул её под собой к себе в тыл за спину. Этот бросок его был настолько силён, что туша лани, преодолев большее пространство, чем предполагал её владелец, неожиданно для него и потенциальных её похитителей, свалилась вниз, прямо на самое дно ямы. Разогнувшись в исходную позицию и увидев боковым зрением всё произошедшее, медведь пришёл в такую неописуемую ярость, утроившую его свирепость, что начал крошить могучими размашистыми ударами своих лап черепа и кости, и хребты волков, со всех позиций атаковавших его, но ещё так и не успевших осознать, что лакомый кусок, из-за которого они преследовали крупного всеядного зверя, был для них безвозвратно утрачен. Теперь это дело обстояло совсем иначе, чем представлялось стае. Добычей для серых охотников мог быть только бурый медведь. Косолапый, в свою очередь, единственный шанс на своё спасение, а также на утоление голода видел в победе над стаей. Обоим противоборствующим силам совершенно некуда было отступать. Волки, волна за волной, накатывались на непреодолимое препятствие в образе медведя, пытаясь вцепиться ему в горло, повалить его на окровавленные камни и снег, превратив его тем самым в долгожданную добычу. Но косолапый с неукротимой энергией и молчаливой яростью крушил их одного за другим лапами, иногда даже вспарывать успевал внутренности серым охотникам своими непомерно большими и острыми невтягивающимися когтями. Силы обеих сторон истекали. Битва подходила к концу, а победитель так и не был выявлен. Но вот человек, находившийся внизу, услышал призывный вой вожака стаи и волки, понёсшие весомые потери, отступили в надежде пополнить свои желудки тем, что останется им со стола чёрного льва. Правда, на очереди они были лишь вторыми после пещерных гиен.