Ночка
Шрифт:
А потом, как вспомнила, что в городе одни мальчишки да женщины остались, - стыдно мне стало.
"Э, - думаю.
– Ладно! Чего там! Уж коли назвалась груздем - полезай в кузов".
Думаю:
"Так и быть! Поведу их не в ту сторону".
В ЛЕСУ
А уж Соколовский командует:
– Построиться!..
Вот они все построились кое-как - конные на коней позалезли, пешие ремни на винтовках подтянули, - и вся эта банда, вся орава двинулась за мной следом.
Впереди
Идут они как попало: где у них конные, где пешие - не разберешь. Атаман на них кричит. Сами они ругаются. И на меня тоже все время покрикивают.
– Эй, - говорят, - босоногая! Чего спишь? Гони свою тварь, а то сейчас ее на говядину пустим...
А я не спешу, не тороплюсь. Думаю: "Куда мне спешить? Пока я веду вас, голубчики, ничего вы со мной не сделаете. А вот потом что будет - это дело другое".
"Ох, - думаю, - лучше об этом сейчас и не думать..."
ПУГАЮ БАНДИТОВ
Я только об одном думаю: скоро ли взрыв-то будет? "Что ж они, - думаю, - черти, копаются там?" Ведь рано ли, поздно ли бандиты очухаются, вернутся. Тогда уж поздно будет плотину взрывать. Неужели они, косолапые, до сих пор до мельницы не могли добраться?
А уж мы из лесу вышли. Опять по реке идем.
Над рекой туман. Уж темнеть стало. В городе, на той стороне, желтые огоньки замигали. И я как увидела эти огоньки, - мне до того худо стало, до того невесело, так мне домой захотелось, что прямо хоть в воду кидайся...
Я даже плакать опять потихоньку принялась.
Мне и себя-то до смерти жалко. И Ночку жалко. Бедняжка за день набегалась, нагулялась - теперь еле бредет, еле ногами переступает...
Да и бандиты, я вижу, тоже чего-то приуныли маленько.
Атаман уж сердиться стал. То и дело спрашивает:
– Ну, что? Скоро ли?
Я говорю:
– Скоро. Скоро.
Он говорит:
– Да знаешь ли ты, где плотина-то? Может, ты путаешь чего-нибудь?
Я говорю:
– Нет, не путаю.
– Ты сама-то была на мельнице? Какая она - плотина? Широкая?
Я говорю:
– Очень широкая.
– Тачанка пройдет?
– Нет, - говорю, - тачанка, пожалуй, не пройдет.
Это я нарочно сказала. Я думала, может, они испугаются и не поедут дальше, если тачанка-то у них не пройдет. Но, вижу, - нет, не испугались. Едут.
Они меня по дороге много о чем расспрашивали. И сколько в городе красных, и какие части, и много ли у них при себе оружия. А я хоть и знаю, что мало, а говорю:
– Ох, до чего много! И винтовки, и пулеметы, и револьверы.
Они
– Да ну?
– говорят.
– Неужели не врешь? Неужели даже револьверы?
Я говорю:
– А что вы думаете? Даже пушка есть. Я своими глазами видела: у самой плотины стоит. Вот такая пушища - с колесами.
Думаю: может быть, они хоть пушки-то испугаются. Нет. Опять смеются.
– Ну, что ж, - говорят.
– Пойдем побачим, що це за пушка с колесами...
НАКОНЕЦ ГРОХНУЛО
А потом и смеяться перестали. Не до смеху им.
Только и слышу:
– Ну что? Скоро ли мельница?
А я им только одно говорю:
– Скоро. Скоро. Успеете.
А сама думаю:
"До коих же пор я им головы морочить буду? Ведь этак, - думаю, пожалуй, я могу их до самого синего моря довести".
И только подумала - слышу:
"Бах! Трах! Трах!"
Три раза подряд как грохнет.
"Ну, - думаю, - слава тебе, господи, - плотину взорвали..."
А бандиты остановились, перепугались. Кричат:
– Що це таке?
– Что такое?
Лошади у них все в одну кучу сбились. Зафыркали, захрипели. Коляска куда-то в канаву въехала. Такой шум поднялся - хоть уши пальцами затыкай.
Атаман Соколовский наган из кобуры выхватил. Кричит:
– Эй, вы!.. Тихо там! Не наводи панику...
Потом ко мне повернулся и говорит:
– А я думал - ты врешь.
Я думаю:
"Ну что ж. Правильно. Вру. А в чем дело?"
А он уже не мне, а своим есаулам говорит:
– А ведь девчонка-то правду сказала. И верно, оказывается, семидюймовка у них.
Я думаю:
"Какая семидюймовка?"
Посмотрела за реку. А там в эту минуту что-то как вспыхнет, как ухнет.
И почти сразу же где-то совсем рядом, в кустах за моей спиной, взорвался орудийный снаряд.
Меня даже воздухом в сторону откинуло.
ПОД ОБСТРЕЛОМ
Я помню, еще успела подумать:
"Что такое? Так, значит, это не плотина была? Значит, это из пушек стреляют? Откуда же, - думаю, - пушки у наших?"
Но тут меня чуть не задавили. Бандиты от страха прямо с ума спятили. Такой у них поднялся галдеж, такая свалка, что и рассказать не могу.
Атаман Соколовский кричит:
– Стой! Стрелять буду!
А они и не слушают его - гонят куда попало. Коляска у них трещит. Лошади спотыкаются, падают...
Ночка моя, бедняжка, мычит, мечется между ними. А они и внимания не обращают, дуют себе напролом.
А тут еще, как нарочно, пулемет затрещал из-за реки. Так уж тут и сам Соколовский не выдержал. Стегнул коня, крикнул: "За мной!" - и вперед ходу.