Ночка
Шрифт:
И мы с моей Ночкой тоже бежать припустили. Только мы не вперед, а - в кусты.
ДО СВИДАНИЯ, НОЧКА!
Я думаю:
"Откуда же пушки взялись? Ведь не было! Ни одной не было".
И вдруг мне как будто подсказал кто-то:
"Так это же папа! Папина дивизия подошла!"
У меня даже голова закружилась, как только я подумала об этом.
"Ну, конечно же, - думаю, - папина дивизия в город пришла. Потому и плотину, наверно, не взрывали. Теперь
И вдруг я вспомнила, что ведь бандиты уходят, что ведь я сама увела их подальше от города...
Меня будто крапивой стегнули...
"Что же я наделала? Дура! Ведь их потом не найдешь. Ведь они если в лес уйдут, их полгода потом ловить придется!"
А уж из города, вижу, и стрелять перестали. Думают, наверно: ушли бандиты...
"Как же, - думаю, - их задержать? Что бы такое придумать?"
И придумала все-таки.
– А ну, - говорю, - Ноченька, до свидания, беги-ка ты домой одна.
Подхлестнула ее хворостинкой, а сама повернулась и - бегом, догонять бандитов.
БАНДИТЫ ХОТЯТ МЕНЯ ЗАРУБИТЬ
Они еще далеко не успели уйти.
Чего у них там случилось - не знаю, только вижу: стоят, окружили атамана своего, кричат, руками размахивают.
Я еще до них добежать не успела, а уж атаман как будто ждал меня:
– Вот, - говорит, - она! Здесь она!
Потом говорит:
– Ну! Где ж плотина-то?
А я задрожала вся, руки перед ним ладошками сложила и говорю:
– Ой, дяденьки, миленькие!.. Вы только не сердитесь, не ругайтесь...
– Ну, что еще, - говорит, - такое?
– А я, - говорю, - ошиблась маленько. Плотина-то ведь в той стороне.
– Как, - говорит, - в той стороне?
– Да так, - говорю.
– Вы уж давеча больно громко орали на меня. Я с перепугу-то все и перепутала.
Он свою серебряную саблю выхватил и говорит:
– Ты что?!
Потом говорит:
– На обман взяла? Издеваешься над нами?
Тут из толпы этот, в шляпе который, выскочил и говорит:
– Рубай ее, атаман! А ну, рубай ее, красную гадину!
Тут и другие, слышу, тоже кричат:
– Обманщица!
– Обдурила нас!
– Застрелить ее надо!
– Стреляй в нее, атаман!
Я думаю: "Ну, что ж! Сейчас застрелят".
Зажмурилась даже. Потом говорю:
– Я ж не нарочно.
И заплакала.
Атаман меня за плечо схватил, в глаза посмотрел и говорит:
– Так, значит, ты говоришь, плотина - там, в той стороне?
– Там, - говорю.
– Вот честное слово - там.
Он говорит:
– А ну, становись на колени.
Я не подумала - стала.
– Перекрестись, - говорит.
Я и перекрестилась.
Тогда он саблю обратно вложил, по рукоятке ладошкой похлопал и говорит:
– Если обманешь, сам на месте тебя вот этой саблей зарублю.
Потом на коня вскочил и кричит:
– Эй, вы, черти окаянные, поворачивай!.. Конные вперед, переменным аллюром - за мной!..
Гикнул, свистнул и вдруг коня придержал, нагнулся, схватил меня под мышки и - к себе в седло.
– А ну, - говорит, - показывай нам дорогу.
Потом еще раз свистнул, лошадь рванула, и я чуть из седла не вылетела.
НАЗАД В ГОРОД
Я даже кричать не могла. Я будто вся деревянная стала. Лошади в холку вцепилась, зажмурилась и глаз не разжимаю.
А меня так и кидает, так и подкидывает.
Соколовский орет:
– Гей! За мной! Вперед! Не отставай!..
Сзади свистят, улюлюкают, плетки щелкают, копыта стучат.
Я глаза приоткрыла - вижу: мы уже лесом несемся.
Над головой только темные ветки мелькают.
Я думаю:
"Куда же мы едем? В город? Ведь там же красные. Ведь папина дивизия пришла. А может быть, - думаю, - и не пришла никакая? Может быть, я дурака сваляла? Может быть, я в безоружный город бандитов веду?"
Подумала об этом, и даже холодно стало, будто мне снегу за шиворот насыпали.
ВСТРЕЧА
Но до города мы так и не доехали. Не успели. Только, я помню, мы с бандитами из лесу выскочили, - у меня над головой что-то как засвистит.
И не успела я голову наклонить, а уж слышу - Соколовский кричит:
– Стой!..
Лошадь под ним на дыбы взвилась. Удилами зазвенела. Задние на него налетели. Все смешались.
А уж где-то впереди слышу:
– Ура-а! Ура-а! Ура-а-а!
Я лошадь за шею обхватила, высунулась и вижу: бегут нам навстречу люди. И хоть они и далеко еще, а уж вижу, что это не просто люди, а военные: в шинелях, с винтовками со штыками... И столько их там бежит, что и сосчитать нельзя.
А впереди на коне командир скачет и наганом над головой размахивает...
Я его еще и разглядеть не успела, а уж у меня дух захватило и сердце в груди заколотилось.
Я, как угорь какой-нибудь, из седла выскользнула, на землю спрыгнула и - бегом навстречу.
– Папа!
– кричу.
– Папочка! Папка!
А за спиной слышу:
– Стой! Гадина!
Оглянулась - несется ко мне атаман Соколовский.
Весь изогнулся, чуть из седла не валится. Лицо у него злое. Глаза горят. Оскалился.
– Стой!
– кричит.
И вижу, саблю надо мной поднимает.