Ночная бабочка
Шрифт:
Его палец скользнул ниже и дотронулся до ее щеки, губ и подбородка, а голову он склонил так, что мог видеть ее великолепные тугие груди, прикрытые белым муслином платья Драбеллы. Его рука легла на затененную ложбинку между двух округлостей и стала ее поглаживать. Дыхание у Кайлы участилось, однако она не выразила протеста, как в прошлый раз, когда Брет коротко напомнил, что она принадлежит ему, что он за нее заплатил и будет владеть ею до тех пор, пока действует соглашение.
Были моменты, когда ему казалось, что Кайла вот-вот набросится на него, как это случилось у леди Сефтон. Однако
Он стал ласкать ее в саду, где их мог увидеть любой слуга. Его рука по-хозяйски блуждала по атласной груди. Щеки Кайлы стали пунцовыми, однако она сидела не шевелясь и не произнося ни слова. Это подстегнуло Брета, и он сдвинул муслиновый лиф и обнажил нежные полушария с розовыми сосками. Кайла задрожала, когда его пальцы стали дразнить бутон соска. Брет сжимал и поглаживал его до тех пор, пока Кайла не подняла глаза, в которых вспыхнул гнев.
— Может, мне стоит раздеться, раскинуться на траве и устроить представление для публики?
— Вот так штука! Любовница отчитывает того, кто платит ей за услуги, которые она согласилась ему оказывать. Ты смелее, чем я думал.
— А вы более бесстыжий и вульгарный, чем думала я.
Брет засмеялся:
— Ты думала обо мне иначе? Это потому, что плохо меня знала.
После короткой паузы Кайла бросила на него странный взгляд, затем сказала:
— Я вообще вас не знаю. Да и не хочу знать.
— Тебе лучше читать эти выдуманные истории, реальную действительность ты воспринимать не в состоянии.
— Реальную или грубую?
— И то и другое. Вот видишь? Я готов легко признать правду. Я не витаю в облаках.
Кайла встала, оттолкнув его руку. Книга упала на землю у ее ног.
— Никак не могу согласиться с этим, сэр, ибо вы мастер иллюзий.
— В самом деле? — Брет прислонился к тяжелому мраморному столику, расписанному затейливым орнаментом, и насмешливо улыбнулся. — Скажи, как это Может быть, фитюлька. Твое мнение заинтересовало меня.
— Вы иронизируете, но тем не менее это так. — Глаза ее на разрумянившемся лице из зеленоватых превратились в голубые. — Дом, сад, богатство, деньги — все это служит для того, чтобы скрывать вашу истинную сущность.
— И, разумеется, ты намерена сказать мне, что представляет собой эта сущность. Ты разочаровала меня. Я думал, что у тебя более богатое воображение.
Кайла повела плечом, демонстрируя равнодушие.
— У меня нет намерения говорить об этом, потому что я не знаю вашей подлинной натуры. Но я точно знаю, что в вас есть нечто, отличающее вас от других, — и не только то, что вы получили воспитание в Америке, а не в Англии. Я не могу решить, что делает вас столь непохожим на других и столь опасным.
— Опасным? — Брет уставился на Кайлу с нескрываемым удивлением. — Ты мне льстишь, фитюлька. Я и не подозревал, что меня считают опасным.
— Вы это прекрасно знаете. — Кайла теребила кружева, которыми был отделан лиф платья. — Об этом красноречиво говорят ваши глаза и то, как вы смотрите на меня или на любого, кто переходит вам дорогу. Я в этом теперь твердо убеждена, пусть вы и не признаете этого. Вы держитесь как аристократ, соблюдаете принятые нормы поведения, должным образом одеваетесь, в вас столько же высокомерия, сколько и в других представителях и представительницах высшего света Лондона. Но все это лишь маскарад, лишь попытка скрыть вашу истинную сущность. Да, вы действительно очень опасны, сэр.
— Я опасен лишь для кружев, которые мешают мне рассмотреть аппетитные сокровища, дорогая моя. Поскольку ты такая стыдливая, пойдем в дом, где мы оба сможем быть опасными.
Хотя Кайла не протестовала и не оказывала сопротивления, Брету пришлось приложить усилия, чтобы горячими ласками и продолжительными поцелуями сломить ее холодность и выпустить на волю страсть, которую, он знал, она держала под замком. Это уже становилось ритуалом: первоначальная холодность и вид мученицы, закрытые глаза и губы, хотя она лежала совершенно обнаженная в его объятиях. Затем молчаливое сопротивление сменялось тихими вздохами и всхлипами, и наконец она горячо отдавалась его ласкам и судорожно, неистово предавалась страсти.
Это была награда — ей за упорство и ему за нетерпимость к противодействию. Брет знал, что она будет принадлежать ему в любой момент, когда он этого захочет, поскольку он не просил у нее ничего, кроме ее тела, да она ничего больше и не давала. Кайла изменилась после их первой ночи — ее робкие попытки казаться самоуверенной переросли в твердую уверенность в себе, и это невольно восхищало Брета.
Он мог делать с ней все что хотел — но именно так он мог бы обращаться и с фарфоровой куклой. Это наполняло его решимостью добиваться от Кайлы искреннего отклика, и всякий раз, когда он брал ее, начиналась борьба характеров, которая в конечном итоге заканчивалась ее капитуляцией. Решимости и воли ей было не занимать, но ее чувственное тело оказалось более податливым.
И сейчас, разметавшись на белоснежных простынях, полыхая от жара и неровно дыша, Кайла наблюдала затуманенным взором из-под прикрытых ресниц, как он ласкал ее тело. Каждое прикосновение все сильнее возбуждало ее, и она все более жадно ловила ртом воздух. Брет целовал ее подрагивающие губы, и она наконец приоткрыла их, ответила на поцелуй и обвила руками его шею. Перебирая пальцами шелковистые пряди волос, он осыпал поцелуями ей щеки, шею, уши. Он не только целовал, но и покусывал, легонько дул на ее кожу — и Кайла застонала. Его рот опустился ниже, пробуя на вкус нежную округлость грудей, еще ниже — к упругому атласному животу. А затем стал целовать выпуклый холмик в рыжевато-золотистых завитках.
Ошеломленная сладостными ощущениями, Кайла вскрикнула и невольно приподняла бедра, однако в следующее мгновение обеими руками схватила его за волосы и потянула вверх. Брет приподнял голову и пробормотал:
— Проклятие! Что ты делаешь?
Щеки Кайлы залил стыдливый румянец, и она снова стала оттаскивать его голову от своих бедер.
— Хочу задать тебе тот же вопрос.
— Может, это преждевременно, но в один прекрасный день ты сама пожелаешь, чтобы я сделал тебе это. — Он переплел свои пальцы с пальцами Кайлы и поднял ее руки над головой, прижав к подушке. Брет лег на нее и увидел, как широко раскрылись ее глаза и как она нервно провела языком по пересохшим губам.