Ночная смена
Шрифт:
— Да, нет, конечно, — писклю я, разжимая побелевшие костяшки пальцев на куртке Винсента и прочищаю горло. — Извините.
Винсент не двигается с места. Требуется несколько ободряющих похлопываний по плечу, прежде чем он смягчается и освобождается с мучительным стоном. Я приглаживаю волосы на затылке, которые основательно взъерошены, а затем разглаживаю складки на безразмерном кардигане. Винсент смотрит на меня с таким выражением, которого я не видела на его лице с тех пор, как Джабари Хендерсон прервал празднование дня рождения в спальне.
Я перевожу извиняющийся взгляд на Винсента, словно то, что нас
Взгляд, которым он бросает в ответ, говорит: «Пожалуйста, прекрати мои страдания».
Винсент протягивает руку, чтобы взять с полки подсолнухи — и я рада напоминанию, потому что на мгновение забыла о существовании буквально всего, кроме Винсента. Я бы так расстроилась, если бы потеряла записку. Я хватаю бумажку с полки и прячу в самое надежное место бумажника, прямо между студенческим билетом, который не могу позволить себе потерять и подарочной картой в магазин спортивных товаров, к которой я не прикасалась с тех пор, как она появилась в мой семнадцатый день рождения.
Я также пытаюсь дотянуться до «Принцессы мафии», но колеблюсь, когда в голову приходит замечательная мысль.
Мне не понадобится любовный роман, чтобы пережить эти выходные.
Я поворачиваюсь к паре девушек в конце прохода.
— Вот, — говорю я, постукивая по голому животу на обложке, — эта действительно хорошая. Она юрист. Он бывший наемный убийца. В третьей главе есть сцена в лифте, где он… да. Я ее еще не закончила, но книга… на пять звезд.
Губы Винсента дергаются, когда я снова поворачиваюсь к нему лицом.
— Пойдем? — спрашивает он, предлагая руку.
Я обхватываю рукой его предплечье и сжимаю, когда мы начинаем позорную прогулку из отдела романтики. Позади нас, самым тихим шепотом, который я когда-либо слышала, одна из девушек говорит:
— Это самая дерьмовая обложка, которую я когда-либо видела.
— На наклейке написано, что книга стоит всего доллар, — указывает ее подруга.
— Да, потому что это мусор.
— Значит, ты ее не покупаешь?
— Конечно покупаю.
Изношенные старые деревянные полы скрипят под ногами, когда мы с Винсентом направляемся к выходу из магазина. Все точно так же, как было, когда я ворвалась сюда: хорошо одетая пара, просматривающая раздел истории искусств, все еще листает книги по архитектуре, а старик, расположившийся в кресле напротив научной фантастики, погружен в то, что выглядит как книга Толкина. Женщина за стойкой регистрации устраивает показ криминальных триллеров. Это странно. Все занимаются своими делами, как словно я только что не пережила событие, изменившее жизнь, через три прохода.
Мы с Винсентом медленно останавливаемся у двери. Дождь льет как из ведра, деревья вдоль улицы снаружи — сплошные темные пятна, раскачивающиеся на воющем ветру.
— Моя машина в нескольких кварталах отсюда, — говорит Винсент. — Хочешь подождать здесь, пока я заеду?
Его рыцарское предложение хоть и оценено по достоинству, но немного запоздало.
— Я уже мокрая, — замечаю я. Винсент позволяет своему взгляду скользнуть вниз по моему телу и вернуться обратно. Хочется рассмеяться, но я этого не делаю. Вместо этого покачиваюсь на пятках, шатаясь от того, насколько сильно мне нравится, когда он смотрит так, словно настолько
— Может, стоит побежать? — спрашивает он низким рокочущим голосом.
Я качаю головой и крепче сжимаю его руку.
У меня есть идея получше.
На лице Винсента появляется очаровательно смущенная гримаса, когда я веду его по отделу научной фантастики в дальний конец книжного магазина, где узкая лестница с перилами из кованого железа изгибается, поднимаясь этажом выше нас. Подниматься приходится гуськом, поэтому я отпускаю руку Винсента. Он издает тихий недовольный звук.
Я протягиваю руку назад и позволяю обхватить свой мизинец, пока мы поднимаемся на второй этаж.
Это бесплодный лабиринт научной литературы. Ни у кого в Клементе нет мотивации тащиться под проливным дождем только для того, чтобы просмотреть этот раздел магазина. Кулинарные книги, здоровье и фитнесс, философия, религия, путешествия — каждый проход, мимо которого мы проходим, пуст.
Винсент легонько тянет меня за руку, призывая остановиться.
Я тяну в ответ. Ещё нет.
Он фыркает, но следует за мной без жалоб. Мы пробираемся между стеллажами, пока не достигаем другой лестницы — более узкой и темной, спрятанной в дальнем углу. На самом верху находится чердак. Это моя любимая часть книжного магазина. Там есть маленькая скамеечка у окна, спрятанная под карнизом, где вас никто не побеспокоит; вы должны выбрать подходящее время, потому что без достаточного количества солнечного света слишком темно, чтобы читать без ущерба для зрения.
Я всегда думала об этом как о спокойном месте. Но сегодня, когда Винсент стоит позади, я не спокойна. Все тело гудит от предвкушения. Я чувствую себя наэлектризованной, как будто меня отделяет одна искра от возгорания.
— Иногда прихожу сюда почитать, — объясняю я, внезапно почувствовав смущение, когда останавливаюсь перед окном, обрамленным полками, забитыми старыми потрепанными книгами в мягкой обложке. Это была глупая идея. Это не роман и это не очень практично. Нам, наверное, было бы намного лучше в машине Винсента. — В академии немного пыльно и, типа, агрессивно темно, но я чувствую себя странно, сидя внизу, где меня могут видеть сотрудники. Мне всегда кажется, что они злятся за то, что я читаю часами, ничего не покупая. Что глупо, потому что здесь действительно хорошо. Но они никогда сюда не заходят. Никто не заходит. Так что это… личное.
Винсент не смеется надо мной или над странным маленьким чердаком, на котором я обитаю.
Вместо этого кладет подсолнухи на скамейку под окном и приближается, пока мои плечи не упираются в полку позади. Он втискивает меня внутрь, загораживая прохладный сквозняк из старого, залитого дождем окна и погружая нас обоих в мягкие тени.
— Пожалуйста, скажи, что ты привела меня сюда не для того, чтобы читать стихи, — говорит он.
Я притворно хмурюсь.
— А для чего еще?
Винсент берет мое лицо в ладони, но целует не сразу. Не так настойчиво, как нужно, чтобы меня поцеловали. Он держит меня так, что мы оказываемся нос к носу, теплое дыхание медленными ровными выдохами касается моего лица. И, да, все в порядке. Я полностью навлекла это на себя, выбрав неподходящий момент, чтобы подставить ему щеку. Но это просто жестоко.