Ночная вахта
Шрифт:
Мы наваливались на весла, рядом со мной сидел недавний напарник, поглядывал, и иной раз корчил одобрительные рожи. Надо думать, считал, что с нырянием мы отделались легко. В сущности, он был прав…
Вот они, спасительные островки: низкие, едва приподнятые над водой переплетением обнаженных корней, с невысокими деревьями и кружащими над ними птицами. Все вокруг кричало, курлыкало и склочно скрипело на тысячи протестующих голосов. Нам тут были не рады.
Мы завели «Ноль-Двенадцатого» в крошечную бухту, вернее, подобие бухты. Здесь даже виднелась полоска черно-коричневой
Груз из кормового трюма был живо перемещен на бак, туда же были согнаны лишние люди. Мы подняли пары и включили лебедку. Через двадцать минут «Ноль-Двенадцатый» наполовину вылез кормой на берег и замер.
— Черт возьми! — только и сказал мистер Магнус, глядя на скользкую опухоль, скрывающую наш винт.
Механик и выделенная ему в помощь пара гребцов немедля начала расковыривать ком лиан, остальные принялись исследовать жалкий берег в надежде развести костер, просушиться и сварить что-то вроде нормального обеда.
— Поосторожнее, Энди, — сказал мне доктор, озирающий окрестности в бинокль. — Здесь могут ждать препакостные сюрпризы.
— Буду настороже, сэр, — заверил я.
Мистер Крафф коротко взглянул на меня поверх бинокля:
— Верно. Именно настороже. А ты храбрый парень, Энди. И умеешь просчитывать шансы. Только на таких парней все надежды нашей говняной экспедиции.
— Благодарю, сэр.
Я полез в заросли, удивляясь внезапной разговорчивости нашего ученого. Вообще-то мистер Крафф, этот лысеющий невысокий крепыш, казался завзятым молчуном. Интересно, где он получил свою ученую степень, или как там это звание называется, и за что его упекли в тюрягу? Небось, жену придушил или еще что-то этакое, сугубо благородное. В любом случае, срок джентльмену влепили немалый, иначе не оказаться нам рядышком на этом вонючем островке.
Остров и вправду оказался гадостным. Перебираясь через ловушки корней-щупальцев, я засадил в ладонь немалую колючку, к счастью, впившуюся неглубоко. Вокруг воняло сероводородом, да так крепко, что даже для Болот казалось перебором. Так и задохнуться недолго.
Достопримечательностей на острове оказалось немного: вонючий труп зайца-кочковика, очаровательные цепочки лиловых цветов на изогнутых стволах деревьев, да и все. Я поразглядывал соседний остров — тот торчал шагах в трехстах, отделенный протокой, и выглядел столь же привлекательно, как наш, который я нарек для простоты «Ремонтным». Имелось у меня чувство, что придется здесь проторчать не один день.
Птицы убрались подальше, наступила относительная тишина, лишь поодаль от берега вздувались и лопались крупные пузыри болотного газа. Приятное местечко…
Кто-то хрустел по корням, пробираясь вдоль берега. Я на всякий случай поправил нож на поясе. К просвету под низкими кронами выбрался волонтер — тот самый, тщедушный, мой славный напарник по заныриванию. Увидев меня, робко затоптался, поддерживая сползающие шаровары.
— Чего тебе? — не стал я разводить церемоний.
Гребец откашлялся и обратился ко мне с просительной речью:
— Сэр, нетлиуваснахиглыснитью, мамнахеё?
Длинные
— Поэкономнее, парень. Мой запас галантереи скромен.
Гребец радостно закивал.
Пристроившись у корня, он зашивал пояс своих штанов. Выгибаться ему было неудобно, но снимать шаровары, видимо, не позволяла религия и обычай. Вообще-то они были странноватыми даже для иностранцев, наши волонтеры. Взять хотя бы их утренние и вечерние молитвы, когда гребцы уединялись и сбивались в кучу. Лейтенант запретил нам подсматривать за нелепым молебном, обычно до нас доносился лишь унисон бубнящих голосов и ритмичные прыжки увлеченных молящихся. Впрочем, наша молитва перед едой наверняка казалась варварам столь же нелепой и смешной.
— Благодарю, сэрнах, — гребец вернул иглу.
— Бережливо управился, — признал я, оценивая остаток доброй навощенной нити. — Как тебя зовут, труженик весла? Или у вас на имена табу?
Как ни странно, он вопрос понял и даже ухмыльнулся.
— Нет нахтабу. Волинтер номер пятьсотшестедятчетыре, млянахего. Если неформальнох, Александртарсовичгребенюкнах. Проще Александрх.
— Последнее попроще, но все равно не для моего убогого косноязычия, — признался я. — Если просто Сан звать буду — ничего?
— Отлично, сэр, благодарствуюнахеготак, — обрадовался гребец.
Наше внимание привлекло движение — через корни у воды неспешно, с хозяйской вальяжностью перебиралась здоровенная жаба: пузатая, в зеленой с пурпурными прожилками коже, глазища навыкате.
— Жирная какая, — прошептал я.
Гребец явственно сглотнул слюну. Ну, с их-то волонтерскими пайками простительно — этак и на мух будешь заглядываться.
Я плавно извлек нож, пригнул к себе ближайшую ветвь и, избегая шипов, аккуратно срезал у ствола. Волонтер следил за мной заинтересованно, жаба — надменно. Эта пузатое земноводное всерьез мнило себя хозяйкой острова.
Гибкая ветвь отнюдь не бильярдный кий, да и рассчитывается траектория хлещущего удара совершенно по-иному, но тут особой точности и не требовалось. Свистнула моя импровизированная охотничья розга, шип, избранный ударным крючком, вонзился за головой жабы. Добыча потрясенно дернула лапами и обмякла.
— Перемогха! — невнятно восхитился волонтер и бросился к добыче.
На свою долю жабятины я не претендовал, но счел своим долгом предупредить:
— Поосторожнее, она может быть ядовита.
— Подвялюнах, потом порожарюх, — авторитетно пояснил Сан, извлекая из складок шароваров короткое, не длиннее пальца, лезвие. Он ловко выпотрошил жабу и нацепил тушку на сухой сук повыше. Разделанная добыча как-то подужалась в размерах и уже не выглядела такой калорийной. Черт, довели нас Болота.
Разглядывая тушку, я не смог отказать себе удовольствие представить лейтенанта Келлога примерно в таком же виде и позе. Ну, сук-то ему придется подобрать потолще.
— Подохнемнах, — печально пошептал волонтер, очевидно, рассматривая будущий деликатес примерно с такими же мыслишками.