Чтение онлайн

на главную

Жанры

Шрифт:

Я заметил, что большинству отдыхающих было явно не по вкусу это необычайно жаркое солнце, и они старались избегать его. Что до меня, то я, напротив, стремился как можно больше времени проводить под его обжигающими лучами. Нестерпимый зной в сочетании с ослепительным сиянием повергал меня в состояние, близкое к летаргическому сну, и мне казалось невероятным, что после месяцев тяжкого серого существования я наконец-то очутился во власти первобытных стихий — ветра, воды и света. И я покорно отдавался им, веря, что они защитят меня перед темным, хищным ликом грядущей ночи, которая ассоциировалась в моем сознании не иначе как со смертью, подобно тому как свет означал для меня жизнь. Миллионы лет назад существа, от коих произошел в конечном итоге род человеческий и для коих вода была изначально материнской средой, проводили большую часть своей жизни, нежась на мелководье под ласковыми лучами солнца; так и мы, дети современной цивилизации, устав и измучившись от своих земных дел, ищем этих первобытных радостей, устремляясь летом к теплому морю и с наслаждением погружаясь в его убаюкивающие волны — совсем как те земноводные, что еще не отваживались надолго покидать родную водную стихию, боясь оказаться на непривычной им вязкой илистой почве.

Монотонно бьющие о берег волны действовали на меня усыпляюще, и, чтобы стряхнуть с себя оцепенение, я принимался сосредоточенно наблюдать за мириадами оттенков океана. Картина воды менялась каждую секунду — цвета и межцветия набегали друг на друга и мгновенно преображали облик неторопливо вздымавшейся поверхности, вызывая в моей душе каскад неведомых доселе чувств. Кто знает, может быть, и сам океан испытывал их одновременно

со мною? Ведь он волнуется, воспоминая о старинных кораблях, что закончили свой путь в его пучине, — и при виде его волнения в наших сердцах просыпается тоска по необъятным морским просторам, скрывающимся за далеким горизонтом. Но едва океан оставляет свои печальные думы, как глубины нашей памяти тут же успокаиваются. И, проживи мы рядом с ним хоть всю свою жизнь без остатка, все равно в его величественном облике мы будем всегда ощущать недосказанность, как будто нечто огромное и недоступное нашему восприятию затаилось где-то во Вселенной, дверью в которую служит исполненный великих тайн океан. Поблескивая отраженной дымкой бело-голубых облаков и щедро разбрасывая алмазную пену, он каждое утро широко раскрывает глаза, удивляясь многообразию населяющих его тварей, а хитроумно сплетенная паутина его рифов и водорослей, пронзенная мириадами причудливо раскрашенных рыб, как будто намекает на присутствие какого-то огромного неведомого существа, которое, кажется, вот-вот восстанет из древних седых пучин и неспешно двинется на берег.

С каждым днем мне все больше и больше нравилось мое уединенное жилище, так уютно угнездившееся на округлых песчаных холмах. Здесь, в Эллстоне, у меня было не так уж много развлечений, и вскоре прогулки у моря стали моим любимым занятием. Мне нравилось бродить вдоль берега, глядя на очерчиваемый набегавшими волнами неровный контур мокрого песка в окаймлении эфемерной полоски пены. Во время этих прогулок мне иногда попадались на глаза фрагменты каких-то странных раковин, валявшиеся среди самого обыкновенного мусора, выносимого морем на берег; слегка вдающийся в сушу участок побережья, на который открывался вид из окон моего дома, был буквально завален разнообразными обломками, из чего я заключил, что морские течения, огибая поселок, достигали в этом месте моего уединенного уголка. Во всяком случае, после прогулок вдоль берега мои карманы бывали постоянно набиты различного рода находками, хотя большинство их я выбрасывал через час-другой после того, как они оказывались у меня. Но однажды на глаза мне попалась небольшая кость, природу которой я так и не смог разгадать, придя тем не менее к твердой убежденности, что принадлежала она не рыбе. Находка очень заинтересовала меня, и я не стал ее выбрасывать. Другой вещицей, которую я тоже решил сохранить, была металлическая бусина; на поверхности ее был выгравирован совершенно необычный, поражавший своим изяществом узор, изображавший некое рыбоподобное существо на фоне морских водорослей (вместо более привычных цветов и геометрических фигур). Неутомимый прибой сделал свое дело — узор несколько потерял четкость, но все еще хорошо просматривался. Я никогда не видел ничего подобного раньше и потому пришел к заключению, что, скорее всего, такого рода бусы несколько лет тому назад были в моде среди курортниц Эллстона.

Приближение осени стало чувствоваться уже на исходе первой недели моего пребывания в Эллстоне. Дни становились заметно короче, минуту за минутой уступая темным, тягучим вечерам. Теперь солнце бывало подолгу затянуто облаками — густая серая дымка низко нависала над океаном, в чьи таинственные глубины еще совсем недавно проникали его живительные лучи. Порою пляж на несколько часов становился как бы частью угрюмого, лишенного красок и оттенков подвала, в который превращалось ограниченное серым небосводом пространство. Казалось, ночь простирает темную длань над днем, чтобы увлечь его в свое мрачное лоно. Дувшие с океана ветры заметно усилились. Их неустанные порывы образовывали на поверхности воды пенистые водовороты и лишали ее былого тепла; я уже не мог часами купаться в океане, а потому почти весь световой день проводил в прогулках по побережью, которые стали гораздо более далекими и продолжительными. Пляж протянулся на многие мили, и порою, остановившись, чтобы оглядеться и перевести дух, я обнаруживал, что полностью отрезан от мира людей и нахожусь один-одинешенек среди бесконечной песчаной пустыни, граничащей с таким же бескрайним океаном. Чаще всего это случалось в час надвигающихся сумерек, и тогда я быстро устремлялся назад к своему уютному дому. Трогательно маленький и беззащитный перед лицом ветра и океана, он выглядел всего лишь темной точкой на фоне мрачных красок солнечного заката, когда огромный огненный диск, словно немой вопрошающий лик, обращенный ко мне в ожидании защиты и сострадания, медленно погружался в океан.

Я уже говорил об уединенности выбранного мною места жительства и о том, что поначалу это нравилось мне; однако в быстротекущие минуты сумерек, когда кроваво-красное сияние заходящего солнца сменялось темнотой, надвигающейся на океанские просторы и на берег подобно гигантскому бесформенному пятну, над местностью вставал дух чьего-то чужеродного присутствия, исходивший от громады ночного неба и обрушивавшихся на берег черных волн; и под воздействием этого неведомого духа мой дом, к которому я уже успел привыкнуть, внезапно делался чужим и неуютным. В такие минуты мне становилось не по себе. Это было странно — ведь моя одинокая душа давно уже находила наслаждение в величественном древнем молчании Природы и в ее столь же величественных и столь же древних голосах… Эти зловещие предчувствия, для которых я не могу подыскать подходящего названия, обычно недолго донимали меня, и все же сознание того, что раскинувший предо мной свои просторы океан является такой же живой субстанцией, что и я, и что, подобно мне, он ощущает свое одиночество в этом мире, медленно вползало в мой мозг, заставляя содрогаться от одного лишь предположения о том, какая жуткая тайна может за всем этим скрываться. Всего каких-нибудь полмили отделяло мой дом от Эллстона, и тем не менее я остро сознавал свою оторванность от шумных, озаренных тусклым желтым светом улиц поселка, куда я ходил каждый вечер, чтобы поужинать в одном из ресторанов (ибо не слишком-то доверял своим кулинарным способностям).

Как-то раз я поймал себя на мысли, что в последнее время стараюсь как можно раньше очутиться в своих четырех стенах. Прежде я обычно приходил к себе уже затемно, часов в десять или что-то около того, но теперь темнота начала вызывать в моей душе смутное, с каждым разом все возраставшее беспокойство. Вы можете сказать, что такая реакция была совершенно нелогичной, что, если уж я так по-детски боялся темноты, я бы избегал ее совсем и что, будучи угнетен уединенностью моего жилища, я мог бы давным-давно оставить его. Это, разумеется, справедливо, но, с другой стороны, все те неясные страхи, что охватывали меня при виде быстро угасавшего солнца и темного беспокойного океана, возникали всего лишь на какие-то мгновения, не оказывая на меня сколько-нибудь длительного воздействия. И когда время от времени солнце брало верх над хмуростью последних дней уходящего лета и на причудливые гребни сапфировых волн обрушивалось алмазное сияние, сама мысль о том, что вечером меня ждут совсем иные переживания, казалась мне почти невероятной, хотя уже час-другой спустя я мог снова находиться во власти тьмы, доходя порою до грани отчаяния.

Иногда я думал о том, что все эти переживания и эмоции не принадлежат изначально мне, но являются лишь отражением настроений океана. Вещи и предметы, которые мы видим и ощущаем наяву, осознаются нами наполовину ассоциативно, в то время как многие из наших чувств формируются при восприятии внешних, физических признаков предметов и явлений. Так и море — оно ослепляет нас тысячью своих настроений, навевая радость лазурным сиянием волн или повергая в траур своей угрюмой чернотой. Оно постоянно напоминает нам о древности этого мира, и мы невольно проникаемся сознанием этой древности и ощущаем в душе благоговение от того, что являемся малой ее частицей… Даже не знаю, отчего я был так восприимчив к настроениям океана — может быть, оттого, что не был тогда занят работой или общением с окружающими, — но, во всяком случае, загадочные эмоциональные оттенки океана, недоступные менее искушенному наблюдателю, открывались мне во всем своем величии. Океан повелевал моей жизнью, требуя от меня повиновения в награду за исцеление, что он даровал мне тем поздним летом.

В тот год несколько человек из числа отдыхающих утонули. И хотя нас очень редко по-настоящему волнует смерть, которая не касается нас лично и которую мы не видим своими глазами, все же некоторые обстоятельства происшедших несчастных случаев показались мне подозрительно зловещими. Утонувших — а большинство из них были хорошими пловцами — находили по истечении многих дней со времени их исчезновения с распухшими до неузнаваемости телами: такова была страшная месть морской пучины людям, решившим бросить ей вызов. Море увлекало их в свои глубины и там, в кромешной тьме, высасывало из них жизненные соки, а потом равнодушно выбрасывало изуродованные тела обратно на берег. Кажется, никто так и не смог объяснить толком причину этих несчастий. Регулярность, с которой они случались, наводила страх на отдыхающих, тем более что отлив в Эллстоне не очень сильный, да и акулы у здешних берегов как будто не водились. Не знаю, находили ли на телах погибших следы нападений морских тварей, — но кому из обитателей затерянных прибрежных поселений не ведом страх перед смертью, что бродит где-то среди волн и может в любую минуту снизойти на кого угодно? Страх этот ненавистен людям, ставшим его жертвой. В любом случае они находят более или менее правдоподобное объяснение таким несчастным случаям, даже если рядом нет явных источников опасности — например, тех же акул, наличие которых только подозревалось, ибо не было ровным счетом никаких доказательств того, что они обитают в прибрежных водах Эллстона. Все же были приняты кое-какие меры, и за пловцами стали наблюдать отряды спасателей, оберегая их скорее от предательских отливов, нежели от нападений морских животных. Осень была уже не за горами, и под этим предлогом многие стали покидать курорт, уезжая подальше от негостеприимных океанских берегов.

Август сменился сентябрем, и уже на четвертый его день я почувствовал приближение бури. Шестого сентября, в сырое, промозглое утро, я вышел из дому и по своему обыкновению отправился перекусить в поселок. Небо, сплошь затянутое скоплением бесформенных, низко нависших над рябью свинцового моря облаков, производило гнетущее впечатление. Беспорядочные порывы ветра свидетельствовали о приближавшемся шторме — он, казалось, оживал в них, напоминая о своей одушевленной природе. Дойдя до Эллстона, я не торопясь позавтракал в кафе и двинулся обратно, однако домой заходить не стал, а решил продолжить прогулку, несмотря на то что небо с каждой минутой все больше и больше походило на медленно опускавшуюся крышку огромного гроба. Домик мой уже совершенно скрылся из виду, когда на монотонно-сером небесном фоне стали понемногу проступать мертвенные пурпурные пятна, необычно яркие и потому выглядевшие особенно зловеще. Вот-вот должен был разразиться проливной дождь, а от ближайшего укрытия меня отделяла по меньшей мере миля. Но насколько я помню, тогда это обстоятельство не очень встревожило меня; темное небо с его неестественно-багровыми вкраплениями вызвало во мне неожиданный прилив вдохновения, и смутные доселе контуры пейзажа с их тайным смыслом вдруг открылись моему внутреннему взору. Мне пришла на ум одна старая сказка, которую взрослые рассказывали в пору, когда я был еще ребенком, и которую я не вспоминал уже много лет. В ней говорилось о темнобородом властелине подводного царства, где среди морских скал и рифов обитали его рыбоподобные подданные. Этот всемогущий, похожий на коронованную митрой первосвященника обезьяну правитель влюбился в прекрасную девушку, похитил ее у златовласого юноши, с которым она была обручена, и увлек в свои владения. В тайниках моей памяти осталась картина мрачных подводных скал, возвышавшихся посреди холодного, неуютного пространства, где нет и не может быть неба и солнца. Хотя я совершенно не помнил финала этой истории, завязка ее сразу же всплыла в моем сознании, едва я увидел громоздившиеся под угрюмым небосводом безликие серые утесы. Трудно сказать, почему я вспомнил тогда эту легенду. Наверное, в памяти моей оставались какие-то смутные ассоциации, связанные с нею и ожившие под впечатлением того, что открылось в тот момент моему взору. Порою мимолетные, не представляющие для нас абсолютно никакой ценности картины вызывают в нашей душе воспоминания о чем-то светлом и дорогом нашему сердцу. Бывают моменты, когда при виде какого-нибудь совершенно заурядного зрелища — например, женской фигуры, маячащей в полдень на обочине дороги, или одинокого кряжистого дерева на фоне бледного утреннего неба (при этом сама обстановка, в которой мы наблюдаем эти картины, является гораздо более значимым фактором, нежели ее содержание) — нас охватывает чувство соприкосновения с чем-то бесконечно дорогим и нам до безумия хочется обладать этим сокровищем. Но стоит нам увидеть его еще раз — в другое время, с другого расстояния, — как мы с разочарованием убеждаемся, что поразившая наше воображение сцена удручающе банальна и не может представлять в наших глазах какой-либо ценности. Наверное, это происходит потому, что сцена или картина, завладевшая на время нашим воображением, на деле зачастую не обладает теми неуловимыми качествами, которые могли бы придавать ей особую значимость, — она лишь вызывает из тайников нашей памяти проблески воспоминаний о других предметах и явлениях, не имеющих никакого отношения к увиденному нами. И наш озадаченный рассудок, будучи не в силах уловить причину этой вспышки необъяснимых ассоциаций, сосредоточивается на породившем их предмете, чтобы спустя некоторое время с удивлением обнаружить его полнейшую никчемность. Примерно то же самое происходило в моем мозгу, когда я наблюдал за исполненными таинственности и величия пурпурными облаками, напоминавшими мне сумрачные башни старого монастыря; и конечно, было в них что-то и от тех угрюмых скал, среди которых обитали подданные подводного царя из сказки моего детства. Оторвав взгляд от облаков и переведя его на грязную пену прибоя, я вдруг отчетливо, будто наяву, представил себе, как возникает из воды отвратительная фигура увенчанного позеленевшей митрой обезьяноподобного существа и как, рассекая волны, движется она в направлении какой-нибудь затерянной бухты, чтобы отдохнуть там от своих монарших забот.

Конечно, это была всего-навсего игра воображения. Никакого сказочного чудовища не было и в помине — вдали на поверхности моря болтался совершенно прозаический предмет неопределенно-серого цвета. Разделявшее нас расстояние не позволяло сказать со всей уверенностью, что он представлял собою, — с одинаковым успехом он мог быть дельфином или просто бревном. Но он так приковал мое внимание, что, уставившись на него и предаваясь своим необузданным фантазиям, я совершенно позабыл о грядущей буре, и только ледяной поток внезапно хлынувшего дождя вывел меня из состояния задумчивости. Я попытался было спастись от ливня бегством, но очень скоро вымок до нитки, после чего решил не тратить силы понапрасну и до самого дома шел неторопливой размеренной походкой, будто прогуливался не под проливным дождем, а под ясным безоблачным небом. Холодная мокрая одежда липла к телу, и я не смог сдержать дрожи под порывами налетавшего с океана ветра, да и резко сгустившаяся темнота отнюдь не действовала успокаивающе на мои нервы. И все же, несмотря на это, душа моя ликовала и пела при виде величественных туч, тоскливая свинцовая мертвенность которых была уже полностью вытеснена ярчайшим пурпурным окрасом. Тело стало легким, почти невесомым, оно как будто находило удовольствие в сопротивлении бешеному ливню, и даже холодная вода, стекавшая мне за шиворот и в башмаки, уже не могла вывести меня из этого удивительного состояния. Я медленно шел вдоль берега и как завороженный смотрел на нескончаемое багровое небо над волнующимся океаном… Мой дом на берегу неожиданно быстро показался в густой сетке косого дождя; травы, что росли на приютившем его песчаном холме, беспорядочно спутались под напором неистового ветра, словно собирались оторваться от своих корней и взвиться высоко в небо. Взбежав по ступеням крыльца, я в следующую секунду очутился в своей уютной комнате. С моего тела и одежды ручьями стекала вода, но теперь я уже был недосягаем для дождя и ветра. Переодевшись в сухую одежду, я припал к оконному стеклу и принялся неотрывно взирать на темные океанские волны, наполовину скрытые от моих глаз плотной завесой дождя и надвигавшихся сумерек. Я вдруг почувствовал себя пленником темноты — мягко опускаясь на землю под покровом бушевавшего снаружи шторма, она плотно охватывала дом со всех четырех сторон. Тогда я даже приблизительно не представлял себе времени суток, и, лишь обнаружив свои часы, которые, к счастью, не взял с собой на прогулку (благодаря чему они продолжали исправно функционировать), я увидел, что они показывают без четверти семь.

Поделиться:
Популярные книги

Сумеречный стрелок 8

Карелин Сергей Витальевич
8. Сумеречный стрелок
Фантастика:
городское фэнтези
попаданцы
альтернативная история
аниме
5.00
рейтинг книги
Сумеречный стрелок 8

Дворянская кровь

Седой Василий
1. Дворянская кровь
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.00
рейтинг книги
Дворянская кровь

Сыночек в награду. Подари мне любовь

Лесневская Вероника
1. Суровые отцы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Сыночек в награду. Подари мне любовь

Восход. Солнцев. Книга X

Скабер Артемий
10. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга X

Афганский рубеж

Дорин Михаил
1. Рубеж
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
7.50
рейтинг книги
Афганский рубеж

Случайная жена для лорда Дракона

Волконская Оксана
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Случайная жена для лорда Дракона

Ну, здравствуй, перестройка!

Иванов Дмитрий
4. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.83
рейтинг книги
Ну, здравствуй, перестройка!

Возвышение Меркурия. Книга 16

Кронос Александр
16. Меркурий
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Возвышение Меркурия. Книга 16

«Три звезды» миллиардера. Отель для новобрачных

Тоцка Тала
2. Три звезды
Любовные романы:
современные любовные романы
7.50
рейтинг книги
«Три звезды» миллиардера. Отель для новобрачных

Виконт. Книга 4. Колонист

Юллем Евгений
Псевдоним `Испанец`
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
7.50
рейтинг книги
Виконт. Книга 4. Колонист

(Не)нужная жена дракона

Углицкая Алина
5. Хроники Драконьей империи
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.89
рейтинг книги
(Не)нужная жена дракона

Идеальный мир для Лекаря

Сапфир Олег
1. Лекарь
Фантастика:
фэнтези
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря

Академия проклятий. Книги 1 - 7

Звездная Елена
Академия Проклятий
Фантастика:
фэнтези
8.98
рейтинг книги
Академия проклятий. Книги 1 - 7

"Колхоз: Назад в СССР". Компиляция. Книги 1-9

Барчук Павел
Колхоз!
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Колхоз: Назад в СССР. Компиляция. Книги 1-9