Ночной поезд на Марракеш
Шрифт:
Повернувшись к Ахмеду спиной, Клеманс отправилась обыскивать крепость. Касба, с несколькими оставшимися крепостными стенами, была построена на той высоте, где еще росли деревья, а прямо над ней возвышались лишь каменистые склоны гор.
Хотя если посмотреть вниз, то глаз радовала буйная растительность. Именно там в окружении орешника и соснового леса расположилась небольшая деревушка Имлиль, где благодаря наличию речной воды почва на террасных склонах постоянно культивировалась. Ниже раскинулись сельскохозяйственные земли, на которых деревенские жители выращивали овощи, в том числе картофель и лук, а также люцерну на корм немногочисленным коровам, а еще ниже были разбиты фруктовые сады со сливовыми, фиговыми, абрикосовыми и миндальными деревьями. Однако Мадлен навряд ли могла добраться туда на своих двоих.
С гор спускался чистый, прозрачный воздух, приятно холодивший кожу. Клеманс окинула взглядом горные склоны. И куда она могла подеваться?!
– В ночной рубашке, – пробормотала Клеманс. – Pour l’amour de Dieu! [1]
За последние несколько месяцев Мадлен вконец измотала Клеманс. И надо ж было такому случиться прямо перед приездом внучки, который сам по себе не мог не нервировать. Может, не стоило позволять этой девушке, которую Клеманс совсем не знала, приезжать сюда? Впрочем, не то чтобы у нее был выбор.
1
Ради бога! (фр.) – Здесь и далее примеч. перев.
Клеманс прошла под перголой, увитой бугенвиллеей, заглянула за живую изгородь из розмарина, проверила участок между пальмами и вернулась во внутренний дворик, где на стены душистыми облачками опускались белые цветки жасмина. Ничего. Мадлен словно испарилась. Клеманс подбежала к ведущий вниз крутой тропе, по которой уехал Ахмед. Там, неподалеку от Имлиля, она держала свой джип «Хотчкисс» 1950 года выпуска. Пожалуйста, пожалуйста, пусть она поскорее найдется! Жара может быть убийственной, особенно если ты не знаешь дороги, и чем дольше Мадлен останется на этом пекле одна, тем больше будет риск обезвоживания.
Прошло сорок минут. Мадлен как сквозь землю провалилась. Впрочем, Ахмед по дороге в Марракеш уже наверняка успел предупредить жителей Имлиля, и Клеманс надеялась, что они помогут найти беглянку. Клеманс снова принялась обшаривать все углы и закоулки касбы. До нее донесся пронзительный голос сестры Ахмеда Надии, настойчиво звавшей Мадлен. Клеманс потерла лоб и, пытаясь успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов, но страх лишь усилился.
Внезапно она услышала, как кто-то колотит во входную дверь. Клеманс пробежала по коридору и, распахнув дверь, увидела на пороге Мадлен. Она была в испачканной ночной рубашке, седые волосы – серые от грязи, на щеках черные дорожки от слез, на лице слой пыли. Мадлен поддерживал какой-то мужчина. Клеманс, не глядя на него, порывисто прижала мать к груди и дрожащим от облегчения голосом прошептала:
– О, слава богу!
– Бедняжка, – сказал мужчина. – Я нашел ее, когда она ползла на четвереньках вдоль одной из дорог в деревню.
Голос мужчины показался до ужаса знакомым. Клеманс узнала бы его где угодно, но это определенно не мог быть… Страх узлом скрутил внутренности. Не решаясь поверить в невозможное, она заставила себя поднять глаза. Ее будто пронзило ледяным ветром, несмотря на жару, она почувствовала арктический холод. Мужчина был одет в элегантные серые слаксы и отглаженную синюю льняную рубашку. Ничего примечательного. Обычный европеец. Хотя Клеманс знала, что это не так.
– Она такая хрупкая. В чем только душа держится. И совсем ничего не соображает. Я… – Мужчина осекся и уставился на Клеманс; и она, почувствовав, как на виске запульсировала жилка, с трудом поборола желание бежать. – Адель? Адель Гарнье? – не скрывая своего удивления, спросил мужчина. – Неужели это действительно ты?
Более пятидесяти лет она не откликалась на имя Адель. А что, если попробовать все отрицать? Она считала, что уже никогда в жизни не увидит лицо этого человека, по крайней мере очень хотела в это верить, но глаза ее не обманывали. Молча кивнув, она принялась пальцем стирать грязные потеки со щек старой дамы.
– Пойдем. Пойдем умоемся, – тихим голосом ласково сказала Клеманс и, заметив, что мужчина нахмурился, явно ожидая от нее большего, добавила: – Боюсь, мне нужно уйти. Теперь я пользуюсь своим вторым именем. Клеманс. И я мадам Петье. Спасибо, что привели ее назад, месье Калье.
– Патрис, – обиженно произнес он, вытирая рукой лоб. – Могу я попросить стакан чего-нибудь холодненького? Если тебя, конечно, не затруднит.
– Конечно. Надия сейчас принесет.
Надия, стоявшая рядом, молча кивнула. Клеманс поспешно отвела мать во флигель, проверила, заперты ли окна, и трясущимися руками дала ей напиться. Как так получилось, что Патрис Калье до сих пор вгонял ее, Клеманс, в дрожь?
Она закрыла жалюзи, достала чистую ночную рубашку, вымыла матери голову, отвела в туалет и уложила в постель.
Вконец измотанная утренней эскападой, девяностодвухлетняя старуха беззвучно повиновалась.
Клеманс стиснула руки, вонзив ногти в ладони. Откуда здесь взялся Патрис? Ведь она оставила его далеко позади, в прошлой жизни. Оттягивая время возвращения в дом, она сделала несколько глубоких вдохов в слабой надежде, что Патрис ушел. Много лет назад стыд стал ее погибелью, и она надеялась, что навсегда с этим покончила. Впрочем, не важно, ушел Патрис Калье или нет. Сейчас было важно одно: как много он знает?
Глава 2
Центральный железнодорожный вокзал Марракеша
Оказавшись на привокзальной площади, Викки Боден заслонила рукой глаза от солнца. Повертев головой, она бросила взгляд на царящее здесь светопреставление: на осликов с корзинами на спине, на велосипеды и мотоциклы, на компанию неторопливо покуривающих стариков. И никаких признаков хоть кого-нибудь, похожего на ее бабушку. Дедушка Жак, неразговорчивый пожилой человек, мирно живущий в их французской деревне, неохотно назвал внучке имя и номер почтового ящика этой женщины. Больше он ничего не знал, поскольку не видел ее пятьдесят с лишним лет. И окончательно замкнулся, когда Викки попыталась его разговорить.
Викки посмотрела на часы. Поезд прибыл по расписанию.
– Черт, черт, черт! – пробормотала она. – Ну и что теперь?
И хотя для испепеляющей жары было еще слишком рано, Викки чувствовала, как солнце пощипывает кожу. Все вокруг разительно отличалось от привычных французских пейзажей: воздух был горячее, небо ярче, ландшафт пустыннее. После ослепительных камней Танжера Викки ожидала чего-то более романтичного. А в результате Марракеш выглядел захудалым и убогим. Под ногами валялся мусор, краска на окнах здания вокзала облупилась. Хорошо хоть путешествие на поезде подошло к концу.