Ночной скиталец
Шрифт:
Она попыталась кокетничать, заставляя свой голос звучать беспечно.
— Вы очень галантны, сэр.
— Ты не всегда так думала, — со смешком напомнил ей Ланс. Он положил ее ногу себе на колено, чтобы зашнуровать ботинок.
— Возможно, я просто не достаточно хорошо знала тебя, — сказала Розалин.
— О? Что же такое вы знаете обо мне сейчас, миледи, что смогло заставить вас поменять свое мнение?
— Ну, во-первых, то, как ты помогаешь всем тем женщинам, которые овдовели во время вой… — Розалин остановила себя, в ужасе от того, что выпалила, но было уже поздно.
Ланс посмотрел поверх ее ботинка,
— Кто, черт возьми, сказал тебе об этом?
— О, Боже, — Розалин прижала ладони ко рту. — Я обещала ему, что ничего тебе не расскажу.
— Ему? Ну, конечно, — пробормотал он. — Святой Валентин. Кто же еще!
— Пожалуйста, не сердись на своего брата. Он не хотел, чтобы о том, что ты делаешь, стало известно кому-то еще, и тебе вряд ли стоит стыдиться такой щедрости.
— Здесь также нечем и гордиться, — Ланс закончил зашнуровывать ее ботинок и крепко завязал. — Я просто выплачивал то, что задолжал мужчинам, которые погибли, сражаясь под моим командованием, мужчинам более благородным, чем я. Я — не герой, Розалин. Я говорил тебе уже прежде.
Говорил, много раз. Почему же ей было так трудно согласиться с этим? Из-за его исключительного физического сходства с сэром Ланселотом? Или чего-то печального, что она мельком увидела на лице Ланса — измученный взгляд мужчины, пытающегося найти какую-то потерянную часть себя самого, какой-то давно исчезнувший идеал?
Ланс замолчал, сосредоточенно помогая ей со вторым ботинком. Он терпеть не мог говорить о своей службе в армии, и Розалин всегда избегала этой темы. Но в кои веки она, казалось, не могла так поступить.
Пока он пытался распутать узел на шнурках ее ботинка, она стремительно наклонилась вперед.
— Ланс, как ты на самом деле получил все те медали? И не пытайся отмахнуться от меня, рассказывая какую-то безнравственную чепуху, как ты обычно делаешь, говоря мне, что был награжден за то, что укладывал в постели офицерских жен, потому что я не поверю тебе.
Ланс криво усмехнулся.
— Нет, за то, что уложил в постель жену полковника, и это едва не убило меня.
Это была одна из шуток Ланса. Должна была быть. Его губы изогнулись, но глаза не улыбались.
— Ты соблазнил жену своего командира? — спросила Розалин, не в состоянии скрыть свое изумление.
— Да. Это не очень красивая история, любимая, — пальцы Ланса застыли на шнуровке. — Но, возможно, ты имеешь право узнать. Это определенно положит конец всем иллюзиям, которые у тебя есть относительно моей великой военной карьеры.
Розалин попыталась сказать ему, что у нее нет права заставлять его ворошить прошлое. Но промолчала, потому что ей было необходимо понять, что же превратило молодого солдата-идеалиста с портрета в мужчину, который стоял на коленях перед ней, так упрямо пытаясь оставаться заключенным в свою циничную броню, который не верил ни во что, а особенно в себя.
Ланс закончил шнуровать ее ботинок и помог ей подняться. Они медленно двинулись обратно к скалистому пляжу, бок о бок, в тени возвышающихся скал.
— Ты уже видела мой портрет в старой зале, болезненно верное отражение высокомерного молодого осла, каким я был, — нерешительно начал он.
Розалин скорее видела невинность, почти разбивающий сердце пыл, темные глаза, затуманенные мечтами, но не пыталась опровергнуть слова Ланса. Она просто кивнула.
— В тот
Розалин почувствовала странное горячее покалывание в сердце, чувство такое необычное для себя, что с трудом поняла, что это такое. Ревность. Но к женщине, которую она даже не встречала? Какая чепуха. Она пыталась подавить тревожащее чувство, сосредоточившись на том, что говорит Ланс.
— Больше половины полка было влюблено в Адель. Не существовало особой причины, по которой она была должна хотя бы обратить внимание на такого зеленого лейтенанта, как я.
«О нет, не совсем так», — сухо подумала Розалин, украдкой взглянув на скульптурный профиль мужа.
— Но Адель одарила меня одной из своих улыбок, и я просто потерял голову.
— И она тоже влюбилась в тебя?
— Я так думал. И это мое единственное оправдание за недозволенную связь с замужней женщиной. Я пытался удовольствоваться поклонением ей на расстоянии, но моя кровь была слишком горяча для этого, а Адель оказалась… очень чувственной. Я убедил себя, что смог найти свою истинную любовь без помощи Искателя Невест. Из-за какой-то трагической ошибки судьбы Адель уже была замужем, но я не сомневался, что с этим все уладится, как только я объясню ситуацию ее мужу.
— Ты сказал полковнику? — в ужасе вскрикнула Розалин.
— Да, мне это казалось единственным верным способом. Я промаршировал прямиком в жилище Монтероя и умолял его простить меня за то, что люблю его жену. Я был полностью готов предложить ему сатисфакцию на дуэльном поле, если бы он потребовал ее, — Ланс скривился. — Я действительно был глупым молодым ослом, не так ли?
Розалин отрицательно покачала головой, вместо этого представляя мальчика, которым был Ланс: таким неистово гордым, таким серьезным, бросившимся в палатку полковника, переступившим через себя, чтобы поступить по чести.
— Что случилось? — почти с ужасом спросила она, испугавшись за него.
— О, Монтерой просто рассмеялся мне в лицо и прорычал, чтобы я убирался. Я был не первым молодым глупцом, которого его жена завлекла в свою постель. Но другие хотя бы оказались достаточно умны, чтобы быть более осмотрительными. Как и следовало ожидать, я возражал против тех нелестных слов, которые он употреблял, говоря о моем ангеле. Вероятно, я бы избил Монтероя, если бы его адъютант не удержал меня. Я мог бы пойти под трибунал и быть расстрелянным за то, что ударил старшего по званию офицера. Вместо этого я просидел в колодках, пока не остудил свою горячую голову.