Ночные гоцы
Шрифт:
Внезапно он поднял глаза на Кэролайн Лэнгфорд.
— Де Форрест, мисс? Он замешан в этом?
Она, видимо, ожидала вопроса, потому что ответила без малейшего колебания.
— Нет, полковник, я абсолютно уверена, что нет. Он видел то же, что и я, но я стал все отрицать только потому, что хотел, чтобы его оставили в покое после того, как…
Она внезапно осеклась.
— После того как что, мисс?
— После того, как я отказалась выйти за него замуж.
— Х-мм… Вы мне раньше об этом не говорили. Ну, ладно, значит, он не причем.
Родни всмотрелся в бледное лицо девушки. Сожалела ли она, что ей пришлось раскрыть тайну де Форреста? Злилась ли, что ей не позволяют принести рани в жертву на алтарь справедливости? Прикидывала ли, как ей все же добиться осуждения Делламэна?
Булстрод невидящим взглядом уставился в потолок.
— У меня нет никаких принципов, мисс. Я в них не верю, но, Богом клянусь, я знаю эту страну. Эти чапатти и куски мяса гораздо опаснее, чем все кишанпурские глупости. Вот это меня действительно тревожит. Я изводил комиссара, как мог, чтобы он выяснил, в чем дело. Я знаю, тот тоже сделал все, что мог, но толку не добился. А к этому еще мой пьяница-заместитель, этот простак Майерз, и его чертов Бог. Я говорил ему, что предам его военному суду, если он и дальше будет приставать к нашим парням со своей верой. У них есть отличная собственная вера! Новые патроны мне тоже не по душе, но тут у меня положение безвыходное, как и у Делламэна, хотя и по другой причине. Либо я скажу, что патроны нечисты — но это все равно, что заявить, что Компания просто решила проверить, обратят ли сипаи на это внимание; либо скажу, что все в порядке, и тем самым солгу, что рано или поздно выйдет наружу, потому что, клянусь Богом, я уверен, что они нечисты. И то, и другое мне не по душе. Я этих ребят знаю, и сейчас они в чертовски странном настроении. Никогда не сталкивался ни с чем подобным.
Он опустил глаза и уперся взглядом в мисс Лэнгфорд. Было очевидно, что он прилагает усилия, чтобы убедить ее. Пекхэм и Родни были военными; ему было достаточно приказать, чтобы они подчинились.
— Вы, мисс, лицо частное. Если вы со мной не согласны, вам остается только одно: отправиться к вице-губернатору, мистеру Колвину в Агру. [86] Если вы так поступите, то по одной из трех причин: чтобы наказать рани за то, что она убила старого раджу; чтобы наказать Делламэна за то, что он берет взятки; или чтобы раскрыть заговор, потому что вы считаете, что за ним скрывается измена. Две первые причины я оставляю на ваше усмотрение, что касается третьей, то я уже сказал вам, что вы можете причинить Англии гораздо больше вреда, чем пользы. Так как же?
86
Умер в Агре в сентябре 1857 года в разгар осады и похоронен в Красном форте.
Кэролайн рассматривала свои руки.
— Не можем ли мы помочь мистеру Делламэну выбраться из этого круга подкупов и шантажа?
Родни в изумлении вскинул глаза; Пекхэм бросил на нее сочувственный взгляд; лицо Булстрода оставалось бесстрастным.
— Только погубив его окончательно, мисс. В любом случае, поскольку в Кишанпуре шило вылезло из мешка, не исключено, что рани и деван смогут договориться. С шантажом тогда будет покончено.
После некоторого раздумья, она сказала:
— Это нелегко. Мне это не нравится, но я подчинюсь вашему решению.
— Отлично. Я буду готов через минуту.
Полковник с трудом поднялся на ноги и переваливаясь, ушел в бунгало. Пекхэм собрал бумаги и сделал вид, что снова их просматривает. Кэролайн осталась сидеть, устремив глаза в пол. Родни встал, и, придерживая ножны, стал медленно прогуливаться по веранде. Она тоже попала в ловушку, когда ее абстрактная жажда справедливости обернулась обычной мстительностью. Ей, как и всем прочим, пришлось в конце концов стать земным существом, и это делало ее глубоко несчастной. Он хотел бы хоть что-то ей сказать. Впрочем, это ничего не значило — один неприятный час с Делламэном, час, одно предчувствие которого испортило ему все утро, и все будет кончено.
Откинув циновку и нахлобучивая кивер, появился Булстрод.
— Пошли. Бумаги с тобой, Пекхэм?
Привратник в бунгало комиссара был облачен в алую с золотом ливрею и алый с золотом тюрбан, и носил на шее свисток на серебряной цепи — символ его звания. Он провел их через веранду мимо череды отвешивающих поклоны туземцев и ввел в гостиную. Они молча расселись полукругом и принялись ждать. Огромная комната была в изобилии заставлена мебелью черного дерева и, несмотря на то, что над головой поскрипывала тройная панка, пыль почти не шевелилась. Булстрод вытянул ноги и задремал. Родни старался не смотреть на Кэролайн. Комиссар явно намеревался заставить их подождать: возможно, чтобы показать туземцам на веранде, кто является повелителем и армии, и Булстрода.
Несколько посетителей успели закончить свои дела и наконец привратник объявил, что теперь комиссар-сахиб соизволит принять полковника-сахиба, майора-сахиба, капитана-сахиба и мисс-сахибу.
Делламэн стоял за широким столом. Он был в строгом темно-сером сюртуке, белых брюках и белой сорочке с узким черным галстуком. Родни заново осознал, какой он крупный, умный и напуганный. Но пока комиссар полностью держал себя в руках и приветствовал их весьма сердечно, хотя не мог не понимать, что они здесь не по простому делу.
— Мисс Лэнгфорд, полковник, майор, капитан — рад вас видеть. Садитесь, пожалуйста. Джентльмены, сигары? Надеюсь, мисс Лэнгфорд не возражает против табака? Нет? Приношу свои извинения за то, что заставил вас ждать, но мне приходится вести множество деловых разговоров. Когда имеешь дело с посетителем из туземцев, главное — ни в коем случае не садиться. Тогда он тоже не станет рассиживаться. Я уверен, что вы тоже прибегаете к этому способу, полковник?
Булстрод усмехнулся и брякнул саблей о ножку стула. Гладкая речь Делламэна потекла дальше:
— Вы обратили внимание на последнюю парочку? Это землемеры, занимающиеся переустройством. Мне наконец-то удалось убедить правительство провести его на нашей территории!
Кэролайн прервала его:
— Что такое «переустройство»?
Булстрод нахмурился. Родни закусил губу: у нее просто болезнь какая-то — все выяснять! Потом по ее лицу он понял, что она задала вопрос отчасти для того, чтобы сделать разговор менее страшным для Делламэна.
Тот был в восторге.
— «Переустройство», мисс Лэнгфорд, это обследование земельных угодий с целью оценить заново их сельскохозяйственную ценность и на этой основе определить размеры доходов, которые могут быть взысканы с них в качестве налогов. В процессе устройства и переустройства мы вскрываем и фиксируем множество фактов, касающихся земельной собственности. Это очень, очень долгое дело — арендованная территория насчитывает шесть тысяч девятьсот восемьдесят три квадратные мили — и завершится оно, когда я давно уже буду в отставке. Но оно крайне необходимо. Мы до сих пор работаем с данными, полученными от кишанпурских раджей, а они неточны просто на удивление. Мы должны будем определить тип почвы и оценить, какое воздействие оказывают улучшившиеся пути сообщения и ирригация. Например, когда в 1809 году мы арендовали территорию у Раванов, старые оросительные каналы были в полном запустении; часть из них мы привели в порядок и начали строить новые, лучшие. При составлении документов о переустройстве все это, и тысячу других вещей, надо будет принять в расчет. Это весьма любопытно. Смотрите.
Он протянул руку в висящей на стене карты, и, внезапно перейдя на нормальный английский язык, в нескольких доходчивых предложениях сделал ясными сложные законы, касающиеся земельных владений, доходов, и правил наследования, бытовавшие на арендованной территории. Он был краток и блестящ и даже Булстрод был вынужден кивнуть в знак одобрения. Но Кэролайн повела себя не совсем так, как ожидал Родни. Она, конечно, была заинтересована, но в тоже время, как ему показалось, испытывала что-то вроде ревности. Она все прекрасно поняла и ей хотелось использовать свой собственный ум для решения таких же важных и больших проблем, как эта. Но она знала, что находится в ловушке еще более безнадежной, чем Делламэн. Он мог вернуться в Англию (когда скопит свои деньги), завоевать признание на широкой английской сцене и в один прекрасный день стать ровней Пальмерстону, Гладстону и Дизраели. Но она не могла изменить свой пол или нарушить традицию, которая сковывала возможности женщин.