Ночные тени (сборник)
Шрифт:
– Ты знала, что я – сын Демона? Ты хотела погубить меня, как и мою мать? А теперь ты сама становишься частью меня. Смотри: твоя плоть переходит в мою!
Он взял в рот второй кусок мяса. Оно уже не обжигало, было мягким, вкусным… В кладовке, на верхней полке, у бабушки хранился старый керогаз и бутыль с керосином. Изредка, но бывало, что свет отключали на время, тогда их современная электрическая печь не работала, и бабушка грела чай на керогазе. Гриня принёс прибор в комнату, облил керосином окровавленное тело и комнату, бутыль тоже поставил на стол…
Когда приехали пожарные машины, квартира полыхала, пламя со страшным гудом рвалось в окна. Перепуганные соседи толпились со дворе, с детьми, какими-то вещами. А среди них худенький парнишка Гриня, который в свои шестнадцать выглядел лишь на тринадцать-четырнадцать. Поначалу он страшно кричал,
– Там бабушка… Там бабушка…
Квартиру спасти не удалось, выгорела дотла. Обгоревшее тело опознать было невозможно, просто это не мог быть никто кроме Ульяны Антоновны. Следствие пришло к выводу: «Неосторожное обращение с керосиновым прибором». Гриня рассказал, что бабушка любила готовить на керогазе – экономила электроэнергию. Коллеги по работе подтвердили, что у Ульяны Антоновны и вправду было много странностей. Осиротевшего второй раз мальчика жалели все.
Так Гриня совершил свой первый акт «инкарнации». Это красивое иностранное слово попадалось несколько раз ему в книгах – а читать он любил! – понравилось, запомнилось. А смысл его завораживал: обретение всё новых и новых жизней! Почти бессмертие! Вот только умирать, даже веря в возрождение, Гриня боялся до умопомрачения. И однажды, слушая бабушкины рассуждения над мёртвым телом, испытал озарение и сумасшедшую радость. Он не умрёт никогда! Он будет получать всё новые и новые жизни, не теряя эту, свою, бесценную! Пусть другим это не дано – он сможет! Он не такой, как все, он – сын Демона!
Войдя в него, дав ему свою жизнь, бабушка отдала ему и свою твёрдость, своё упорство, уверенность в непреклонной своей правоте. Мерзкий, вонючий «Кабан», который жестоко насиловал его в колонии и которого он закопал в угольном бункере, подарил ему злость и властность. Потом пришло время, когда Гриня понял: нужно брать молодость, как можно больше молодости и здоровья. А теперь он хотел «взять в себя» мальчика Серёжу. И не только из-за того, что тот был молод, полон энергии и здоровья. Никогда ещё Гриня не встречал такого жизнерадостного, счастливого и приветливого паренька, и такого красивого, с необыкновенно обаятельной улыбкой!
Когда-то давно он читал сказку про мальчика Тима Таллера и его проданный смех. Увидев впервые Серёжу, он вспомнил эту сказку. И подумал: «Если у меня будет улыбка этого мальчишки, никто никогда меня ни в чём не заподозрит. Наоборот: повсюду примут, с радостью откроют все двери, всё доверят…» Нет, Серёжу он не упустит, ни за что! Встреча с ним – большая удача.
Вчера на пикничке Серёжа сам ему всё рассказал: место, куда поедет, фамилию хозяина дачи, и даже то, что дачу легко узнать по красивым воротам с выкованными железными цветами – розами и тюльпанами. В субботу утром Гриня встал в половине шестого, через полчаса вышел из дому – как раз к началу работы городского транспорта. Игоря он ещё с вечера предупредил, что пойдёт пораньше – за грибами.
– Вечером угощу вас жаренной картошкой с грибами, – пообещал.
На городской автостанции почти сразу сел в автобус, едущий в сторону водохранилища, в посёлок Курортный. Серёжа ещё, наверное, спал, когда он уже стоял у красивых кованых ворот дачи Барковых. Вернее, остановился он всего на миг, и тут же пошёл дальше, чтобы не привлекать внимание. Впрочем, поселковая улица была пустынна: курортники рано не вставали. А здесь, как понял Гриня, глядя на шикарные виллы и коттеджи, отдыхали именно настоящие «курортники» из новых богатеев. Им не нужно было спозаранку копаться в огородах или бежать на базар – жили на всём готовом. На мгновение защемило сердце: вспомнил, что и сам он был из таких, из семьи высокопоставленных. Кем бы мог быть сейчас его отец? Да уж не беднее всех этих! А сам он, Гриня?.. Но тут же горячая волна окатила его, промчалась по крови и по телу. Он – особенный. И путь его на Земле – особенный. Сейчас даже на бабушку, за то, что погубила его родителей, у Грини не было обиды. Она своё получила, расплатилась, отдав ему свою жизненную силу.
Он обошёл дачу Барковых по периметру ограды. Участок был обширный: с одной стороны прихватывал часть соснового бора, с другой – спускался к песчаному пляжу, где у небольшого добротного причала слегка покачивалась на волнах прочно пришвартованная яхта со скатанным парусом. Кованые узоры фасадной решётки дальше сменяли толстые железные прутья ограды с острыми наконечниками – настоящие колья. Но они не смутили
Начало предвещало удачное исполнение задуманного. А задуман им был отличный план, при котором и желаемого он добьётся, и останется вне подозрений. Гриня понимал, что на этот раз он не может исчезнуть одновременно с Серёжей – Игорь знает его в лицо. Значит, должен исчезнуть мальчик, а он – остаться на виду. Причём, мальчишку, сына известного журналиста, искать станут усиленно. И если вскоре найдут со следами «инкарнации» – станут трясти всех, а уж его, неизвестно откуда взявшегося, в первую очередь. Вцепятся мёртвой хваткой и до всего докопаются! Значит, тело мальчика не должны найти.
На этот раз Гриня поступит так, как в тюрьме – спрячет тело. Он утопит его здесь, на этом частном пляже, вот у тех валунов, что торчат из воды метрах в тридцати. Там глубоко, вода мутная, тёмная – Гриня уже сплавал, проверил. На веранде он увидел надувной плавательный матрас, и сразу придумал: он положит труп с привязанным грузом на матрас, отбуксует его к валунам и сбросит. Когда-нибудь, через время, мальчишку конечно найдут. Но к тому моменту рыбы и раки так над ним поработают, что никакая экспертиза не разберёт, что кусок тела был вырезан… Да, раки в этих местах знатные: автобус высадил пассажиров на поселковой базарной площади, и Гриня видел на прилавках множество крупных раков. Ясное дело – местные!.. Подозрение, конечно, с самого начала падёт на этого Олега, а уж когда найдут утопленника с грузом – тем более. Пусть выкручивается. Он, Гриня, к тому времени будет далеко. Но не сразу! Некоторое время останется рядом с Игорем, посочувствует, посопереживает. Но милиции высвечиваться не будет. Напомнит журналисту, что доверился ему в ответ на обещание не выдавать. Скажет ещё раз, что ужасно боится из-за убийства на складе, что через милицию на него могут выйти мафиози: у них и в органах есть свои люди. Игорь станет о нём молчать, он человек слова. Тем более, что сам Гриню ни в чём не заподозрит: ведь он останется рядом, поддерживать, помогать. Подбросит, например, Игорю версию о том, что мальчик уехал в Санкт-Петербург, к матери. Да, это можно! Скажет, что во время пикника Серёжа ему жаловался, что скучает о матери. Это покажется всем очень правдоподобно: ведь именно сейчас у отца начинается новая личная жизнь, появилась рядом женщина. У сына – ревность, обида на отца, тяга к матери. Поддался внезапному порыву и уехал! Пока будут проверять, ждать пацана в Питере, Гриня потихоньку и отчалит. Игорю уже будет не до него, милиция о нём знать не будет…
План, казался, безупречным. Завтра, это свершится уже завтра. Привычное возбуждение заставило участиться его дыхание. Руки потянулись к лицу, пальцы свела судорога: они согнулись, скрючились наподобие птичьих когтей. Так происходило с ним всегда – каждый раз, когда момент высшего восторга уже был почти осязаем. Лицо искажалось в экстазе, ему казалось – посторонние глаза увидят, поймут! Он поднимал руки, чтобы спрятать ощерившийся рот и раздувающиеся ноздри, но тело отказывалось повиноваться, начинало корёжиться, словно лезло из суставов, из кожи, принимая иную ипостась. Обычно это случалось перед самым моментом «инкарнации», и Гриня отдавался на волю своему телу, не сдерживая ни движений, ни рвущихся из глубины воплей. Но сейчас это случилось преждевременно. Терпение, ему нужно терпение! Овладев собой, он некоторое время выравнивал биение сердца и дыхание. Потом скользнул меж деревьев к примеченной земляной насыпи с деревянной дверью сбоку. Сразу было видно, что погреб не функционирует: и сам, и подходы к нему заросли травой. Да и дверь, хоть и прочная, но лишь прикрыта, не заперта. Выбив в одной из досок сучок, Гриня глянул в круглое отверстие. Отлично! Теннисный корт, поляна перед домом, веранда, вход – всё, как на ладони! Вот здесь завтра он и посторожит свою добычу.