Ночные тени
Шрифт:
– Умоляю вас… Он шел ко мне попрощаться, – молил он сквозь слезы, но Ирина была непреклонной.
Она кивнула головой, подавая нам знак, чтобы мы пошли и проверили, что происходит за занавесками.
Осторожно ступая, я отодвинула край ветхой ткани.
Молодой человек лежал на кушетке, укрытый стеганным, замусоленным одеялом – весь в поту. Он вот-вот был на краю предсмертной агонии.
Под глазами залегли темные синяки, кожа принимала сероватый оттенок. Слипшиеся губы все потрескались и покрылись мелкими язвами. Он тяжело дышал и его тело, иногда содрогалось
Он открыл свои залитые веки и посмотрел на меня, почти пустыми покрасневшими глазами. Зрачки у него были расширенными, почти полностью закрывая его настоящий цвет глаз.
– Я еще жив, – хрипло выдавил он.
На вид ему было не больше двадцати пяти лет. Совсем еще молодой.
– Ненадолго, – ответила я и юноша понимающе и обреченно кивнул мне.
Я подошла ближе и откинула его одеяло, чтобы оценить степень заражения скверной.
Его ноги, до самого пояса уже все посинели и вздулись. Открывшиеся, ужасные язвы, сочились кровью, гноем и черной густой скверной, источая уже трупный смрад. Он умирал быстрее, чем это было обычнее при получении такого проклятия.
К моему горлу подступила тошнота, и я поспешно укрыла его одеялом, не в силах больше смотреть.
Ася стояла уже рядом и безразлично осматривала юношу так же, как и я минуту назад.
– Ирина, – окликнула она, возвращаясь к сестрам.
Я слышала тихое бормотание, еле различимое за рыданием старика, но решила не прислушиваться. Опустившись на колени перед кроватью, я положила ладонь на холодный, влажный лоб молодого человека. Он мучился от жуткой боли, я чувствовала это. Его жизнь стремительно уходила из него, оставляя только кромешную темноту пустоши Нави. Совсем скоро он перестанет различать людей, одержимый только смертью.
– Богиня не оставит тебя, – успокаивающе, сказала я, пытаясь хоть немного облегчить ему путь на ту сторону.
Юноша обессилено хмыкнул, понимая, что я лгу.
Ася вернулась поспешно, сразу падая на колени рядом со мной.
Ирина разрешила отправить его к богам спокойно, – протараторила она.
– Я не смогу сделать это сам… – выдыхая отозвался юноша, привлекая наше внимание.
Я кивнула Асе, давая понять, что мы думаем об одном и том же. Она встала, доставая серебряный кол, который передала ей Ирина и направила его острие, прямо в сердце молодого человека.
Я же сосредоточено, тихо, мелодично затянула ритуальную песнь, которая ненадолго, но все-таки могла забрать часть боли умирающего, давая ему спокойно уйти к богине. Я стала чувствовать его жар, его нестерпимую физическую боль, которую он стоически терпел, но продолжала петь, забирая больше.
И когда на его лице появилась облегченная улыбка, Ася навалилась всем телом на кол, который пронзил грудь юноши с противным хрустом и чавканьем. Все его тело начала бить судорога, но вскоре он обмяк и окончательно перестал дышать.
Я отдернула руку и отшатнулась от кровати, чуть не завалившись на спину от нестерпимой боли в груди, которая отдалась и мне в тот момент, как Ася пронзила ему сердце. Мое сердце бешено колотилось, сбивая и так редкое дыхание. Я начала задыхаться, в панике хватаясь за свое горло, раздирая ногтями кожу, словно пыталась содрать удавку.
Ася бросилась ко мне.
– Ава, смотри на меня, Ава!! Все уже кончилось, – она испугано прижимала меня к себе, пытаясь успокоить мой панический страх.
Наша возня привлекла внимание Ольги, которая обеспокоено откинула старый занавес и оттянула меня из крепких объятий Аси.
– Что случилось?
– Она не оборвала связь, когда я пронзила сердце, – тихо протараторила Ася, уже крепко сжимая мои руки, чтобы я опять не начала раздирать свою шею.
Я сделала протяжный вздох, который отозвался в моем теле жарким огнем.
Ольга опустилась на одно колено рядом со мной, обхватывая руками мое лицо. Ее руки были такими теплыми и успокаивающими, что я постаралась всеми силами сконцентрироваться на их нежности. Она всматривалась в мое лицо, пытаясь понять на какой стадии моя паника и нежно массировала мои виски своими большими пальцами.
– Аврора, сконцентрируйся и смотри на меня. Смотри на меня! – рявкнула она, еще сильнее сжимая мое лицо, когда я попыталась вырваться.
Боль нехотя отступала, давая мне возможность выровнять дыхание. Моя шея и спина взмокли от проступившего пота, после которого меня начала бить легкая дрожь. Паника отступила, напоследок скручивая мой живот с такой силой, что держать в себе завтрак я уже не могла.
– Мне нужно выйти! – я подорвалась и выбежала прочь из дома, загибаясь на улице в позывах сильной рвоты.
Немного позже, собрав дубовый и березовый хворост в лесу, мы соорудили чуть дальше на просторной опушке, погребальный костер.
Старик, вместе со старшими сестрами, омыл тело своего сына, обернув его в белый саван и на санях, привез его на своеобразное лесное капище.
Другие жители деревушки не пришли, опасаясь распространения скверны, но нам это было только на руку, потому что толпа зевак могла очень сильно помешать в ритуальном сожжении.
Я видела, как еще сильнее поник старик, наблюдая за тем, как Ольга и Алёна возлагали тело на деревянное ложе. Он уже не рыдал, а молча, с глубокой скорбью наблюдал. У меня сжалось сердце. Очень сложно, когда родители переживают своих детей. Мне так хотелось забрать его боль себе, дать ему хоть какую-то надежду, но я не могла дать ему больше, чем уже дала, чтобы облегчить страдания его сына.
Костер разгорался, поднимая свои языки пламени все выше к нему.
Мы стояли чуть поодаль от него, давая возможность старику, без лишних свидетелей оплакать единственного сына, и тихо пели погребальную песню.
Уже после, когда от костра остались только обугленные поленья, Ирина подошла ко мне, грубо схватив за локоть. Она была зла, и я знала, что мой поступок не останется без наказанным.
– Что ты творишь? – гневно процедила она.
– Я хотела отпустить его спокойно.
– Спокойно? Ава, ты чуть сама не пострадала! Не старайся взять больше того, что можешь сама унести!