Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото

Кэллэм Ридгуэлл

— Вы расспросили его? — спросил Файльс несколько. глухим голосом.

— Нет, я была не в состоянии, — отвечала она. — Но я знала, что с этой минуты Чарли постоянно следил за мной. Я усвоила себе его схему, предложила комитету взять на себя заботу о молитвенном доме и содержании его в порядке. Таким образом я могла бывать в молитвенном доме, не возбуждая ни в ком подозрения, и там у нас был склад, как это теперь вам известно…

Она опять сделала паузу. Он молчал и ждал продолжения.

— Но вот явились вы, и тогда начались затруднения. Однако мне нравилось бороться с ними и… побеждать вас. Я привыкла к опасностям. Мне было приятно водить полицию за нос. Помните, «Белый Пункт»? Как и во всех других случаях, я выработала план и привела его в исполнение. Я лично находилась при этом. Мы временно припрятали груз, и затем

переправили его в погреба молитвенного дома. А позднее? Вы помните, ту ночь, когда вы встретили Билля у Старой Сосны? Это дерево служило для меня почтовым ящиком. Мои заказчики вкладывали туда деньги и ордера в одну из трещин коры. Видите ли, я никогда не входила в личные отношения с ними! Это не его, а меня вы видели тогда! Я как раз пришла, чтобы взять ордер О’Брайна. Билль тоже видел меня и принял меня за Чарли. В эту ночь я была потрясена открытием, что я, переодетая мужчиной, становлюсь как бы двойником Чарли! Поймите мое отчаяние! Для меня стало ясно, что за мои поступки должен будет ответить Чарли. Вот что было ужасно. От этого и возникла уверенность, что Чарли был вождем шайки, и в его пристрастии к спиртным напиткам видели подтверждение этого подозрения. Ведь и вы тоже были введены в заблуждение, и его собственный брат верил в его виновность! Это побудило меня принять решение защищать его до последней крайности, тем более что я была уверена в душе, что он будет всячески стараться навлечь на себя подозрение, чтобы отвлечь его от меня. А когда вы предприняли свой поход против него, то я пришла к отчаянному решению. Я совершала безумно смелые поступки, доставляя сюда один груз за другим. Мне надо было во что бы то ни стало уронить вас в глазах начальства, погубить вашу карьеру. У меня не было другого выбора…

— Я понимаю вас, — глухо проговорил Файльс, глядя восхищенными глазами на ее печальное лицо.

— Вы помните груз из форта Аллертон? Это мои два работника, находившиеся под моей командой, связали вашего патрульного, засунули ему в рот кляп и дали выстрел, который должен был служить сигналом. Это Пит, ставший потом изменником, сообщил мне ваши планы. Он шпионил за вами в вашем лагере. Но тут чуть не случилась со мной беда: я потеряла свой бумажник, в котором находилось много инкриминирующих меня документов. Я узнала о своей потере лишь тогда, когда вернулась в хижину, где в потайном шкафу хранилась моя одежда, в которую я переодевалась, как я испугалась, сделав такое открытие! Я боялась, что этот бумажник найдут ваши полицейские. Но мой ангел-хранитель Чарли оберегал меня. Он тайно следил за мной, нашел мой бумажник и тотчас же водворил его на прежнее место, во внутренний карман моей куртки в потайном шкафу.

— Он нашел его ночью, на тропинке. Я видел его тогда, — заметил Файльс.

— Хотите ли вы знать остальное? Надо ли это? Я продолжала свою бессердечную игру с вами, но вы меня сводили с ума своим упорством, своими подозрениями относительно Чарли. И я решила идти до конца. Я была на дороге в понедельник ночью, вместе с грузом. Бросив телегу в чаще, вскочив на оседланную лошадь, я надеялась спаслись. Но счастье изменило мне… может быть потому, что я потеряла голову! Я увидала двух всадников, едущих в противоположном направлении, и, думая, что это полицейские, повернула лошадь к югу и помчалась вниз по склону холма. Я надеялась перескочить ручей и таким образом очутиться по ту сторону границы. Но я упустила из виду топь. Когда я поняла эту опасность и дернула лошадь назад, то она оступилась и упала вместе со мной… Когда я открыла глаза, то увидела Чарли, склонившегося надо мной. Я сказала ему, что случилось. Он поднял меня, передал на руки своему брату, и я снова лишилась чувств. Когда я пришла в себя, Билль отвез меня домой. Эллен, не желая оставаться одна, без меня, тотчас после моего отъезда переселилась к одной знакомой даме, поэтому она и не видела, как я вернулась. Я ничего не рассказывала ей… Но я знаю, что сделал Чарли!..

— Он сел на вашу лошадь и увлек нас за собой! — воскликнул Файльс. — О, Кэт! Он настоящий герой! Ведь он сделал это сознательно!..

Но Кэт уже не слушала его. Она горько рыдала, закрыв лицо руками. Ей казалось, что сердце ее разорвётся от горя. Она чувствовала себя тяжкой преступницей, но не потому, что она поступала против закона, а оттого, что из-за нее погиб такой честный человек! «Этой вины мне не искупить

никогда!» — шептала она сквозь рыдания.

Файльс встал и, подойдя к стулу, где сидела Кэт, нежно обнял ее голову и, прижав ее к своей груди, поцеловал ее пышные темные волосы.

— Кэт! — взволнованно прошептал он. — Я люблю вас, дорогая, люблю после вашей исповеди, как любил раньше. Люблю за вашу отвагу, за ваше мужество и ум. Вы такая женщина, за которую можно умереть… А я хочу жить для вас!.. Кэт, я бросил свою службу, я больше не вернусь к своей прежней деятельности… Мое честолюбие сгубило Чарли. Вы не должны себя винить. Если б не мое упорство, не желание отличиться, ничего бы этого не случилось!.. Нам обоим надо забыть эту мрачную страницу нашей жизни… Мы уедем отсюда, мы начнем новую жизнь… Моя любимая, верите ли вы мне? Согласны ли вы идти со мной рука об руку, искать забвения прошлого и создать новую жизнь? Взгляните на меня!..

Кэт подняла на него свои заплаканные глаза, и в ее засиявшем взоре он прочел ответ…

ЧЕРТОВО БОЛОТО

Глава I

БАЛ В КЛУБЕ ПОЛО

Это было собрание, блестящее во всех отношениях. Зал был декорирован с величайшим искусством, все присутствовавшие были безупречно одеты. Цвет лица у них был темный или светлый, смотря по происхождению, но все отличались безукоризненными манерами. Тут собрались все представители богатства и моды фермерского светского общества в западной Канаде.

Это был годовой бал клуба поло, и в глазах жителей Кал форда он имел первостепенное общественное значение.

— Дорогая моя миссис Аббот, я совершенно не в состоянии судить об этом! — сказал Джон Аллондаль, один из самых уважаемых фермеров округа, в ответ на какое-то замечание, сделанное ему его собеседницей. Он облокотился на спинку кресла, в котором сидела старая леди и, улыбаясь, смотрел на группу молодежи, стоявшей в противоположном конце комнаты. — Джеки одна из тех молодых девушек, которые обладают настолько сильным характером, что обыкновенный мужчина не может подчинить их своему влиянию… да, я знаю, что вы хотите сказать, — прибавил он, заметив ее изумленный взгляд. — Это правда, я ее дядя и опекун, но, тем не менее, я не могу и помышлять о том, чтобы вмешиваться в ее дела и руководить ее поведением. Она всегда поступит по-своему.

— Тогда я могу только сказать на это, что ваша племянница несчастная девушка, — возразила миссис Аббот с некоторой язвительностью. — Сколько ей лет?

— Двадцать два, — последовал ответ.

Джон Аллондэль, или Джон «Покер», как его называли в поселке Фосс Ривер вследствие его пристрастия к игре в покер, продолжал смотреть с улыбкой на группу молодых людей, но вдруг на его лице появилось выражение не то беспокойства, не то страха. Слова его собеседницы невольно заставили его вспомнить о той ответственности, которая лежала на нем.

— Двадцать два, — повторила миссис Аббот, — и нет около нее ни одного родного человека, кроме дяди, доброго, но совершенно не могущего нести на себе ответственности. Да, эту девочку приходится жалеть, Джон!

Старый Джон глубоко вздохнул. Он нисколько не обиделся на резкие слова миссис Аббот, но лицо его омрачилось, и внимательный наблюдатель мог бы подметить легкое подергивание его правой бронзовой щеки, как раз под глазом, в ту минуту, когда он снова взглянул на группу молодых людей, с бронзовыми лицами, щегольски одетых, которые окружали красивую молодую девушку. Она была брюнетка, с темным цветом лица несколько восточного типа, с черными, как вороново крыло, волосами, свернутыми большим узлом на затылке. Черты ее лица не обладали правильностью, присущею восточному типу, а большие, темно-серые глаза как будто даже совсем опровергали ее восточное происхождение. Они были очень красивые и смелые, точно скрывавшие в своей глубине целый мир добра и зла.