Ночные всадники. Нарушители закона. Чертово болото
Шрифт:
Несколько мгновений он простоял в дверях с некоторым сомнением, вглядываясь в бурную ночную темноту. Поднятый в руке фонарь освещал его старое сморщенное лицо, когда он с удивлением посмотрел на посетителей.
— Эй, Джо, впусти же нас! — воскликнул Аллондэль. — Мы почти до смерти замерзли…
— Ах, это вы!.. Идите, идите скорее! — вскричал старик, узнавший наконец голос Джона Аллондэля. — И вы путешествуете в такую страшную ночь?.. О господи!.. Входите же в дом!.. Молчать, Хуски! — крикнул он большой овчарке, которая неистово лаяла и бросалась.
— Погоди, Джо, — сказал Джон Аллондэль. — Проводи раньше наших дам в дом, а мы должны позаботиться о лошадях.
— Не беспокойся, дядя, — вмешалась Джеки. — Мы уже их распрягли. Билль отвел лошадей прямо в конюшню.
Все вошли в комнату, и старый Нортон тотчас же подбросил угли в печь и принялся раздувать их. В то время, как он занимался этим, Джон Аллондэль взял фонарь и отправился в конюшню, чтобы помочь Беннингфорду. Когда огонь запылал, Джо Нортон вернулся к своим гостям.
— Боже мой, когда я только подумаю, что вы, миссис Аббот, и вы, мисс Джеки, были в пути в такую страшную погоду! — воскликнул он. — Я сейчас позову свою старуху… Эй, Молли! — крикнул он в дверь. — Иди сюда скорее! Помоги этим дамам. Они укрылись тут от бури. Счастье, что они добрались сюда в этакую ночь!..
— О нет, не беспокойте ее, Джо! — воскликнула миссис Аббот. — Ведь час уже очень поздний! Мы тут отлично устроимся возле печки.
— Конечно, конечно! — весело проговорил старик. — Но я-то не могу на это согласиться. Если кто-нибудь из вас замерз, то неужели он уляжется в снег, чтобы оттаять!.. — И он рассмеялся.
— Но, кажется, никто из нас еще не замерз. Мы ведь старые воробьи! — сказала Джеки, тоже смеясь. — А вот и миссис Нортон!..
Снова начались горячие приветствия, и обеих дам почти насильно увели в единственную плохонькую спальню, которой Мог похвастаться Нортон.
Между тем Джон Аллондэль и Беннингфорд вернулись в дом, и, пока миссис Аббот и Джеки снимали свою меховую одежду, пропитанную тающим снегом, жена Нортона принялась готовить простой, но обильный и горячий ужин в своей кухне. На дальнем северо-западе Канады гостеприимство было обязательным.
Когда ужин был готов, путешественники уселись за стол. Никто не чувствовал голода, — ведь было уже три часа утра! — но все знали, что отказываться от ужина было нельзя, так как это огорчило бы старых добрых хозяев и они подумали бы, что их радушное гостеприимство было недостаточно выражено.
— Что заставило вас пускаться в такую ночь? — Спросил старый Нортон, угощая мужчин горячим пуншем с виски. — Наверное вы не поехали бы в Фосс Ривер в такую бурю?
— Мы думали, что успеем добраться до места раньше, чем разразится буря, — сказал доктор Аббот. — Нам не хотелось застрять в городе и сидеть точно в клетке два или три дня. Вы ведь знаете, каковы эти ураганы! Вам тоже придется терпеть нас здесь по крайней мере сорок восемь часов!
— Буря все усиливается, доктор, — заметила Джеки, принимаясь за горячий суп. Лицо у нее горело от ветра и снега, но она казалась еще красивее, и ночное путешествие, по-видимому, не причинило ей никакого вреда.
— Да, буря усиливается, — пробормотал старый Нортон, — усиливается…
— Она достаточно сильна, чтобы заставить и еще кого-то другого искать убежища в вашем гостеприимном доме, Джо, — перебил его Беннингфорд. — Я слышу звон колокольчиков сквозь завывание ветра. Звон их слишком нам знаком.
Все прислушались.
— Это, наверное… — сказал Джон Аллондэль и запнулся.
— Наверное, Лаблаш! — подхватила Джеки. — Я готова побиться об заклад!
В маленькой уютной кухне воцарилось молчание. Судя по выражению лиц сидящих за столом, у всех в эту минуту мелькнула одна и та же мысль.
Лаблаш, — если это был он, — не мог рассчитывать на такой же радушный прием, какой был оказан первым посетителям. Нортон первый нарушил молчание.
— Черт бы его побрал! — воскликнул он. — Извините меня, но, право же, я иногда не могу совладать со своими чувствами. Я не люблю Лаблаша… Я даже просто ненавижу его!..
Лицо его выразило сильнейшую досаду. Он вскочил и направился к дверям, чтобы выполнить долг гостеприимства, обязательный в прерии для всех.
Когда двери за ним закрылись, доктор Аббот заметил смеясь:
— Лаблаш, по-видимому, не пользуется здесь популярностью.
Все промолчали. Наконец Джон Аллондэль сказал, обращаясь к мужчинам:
— Мы должны пойти и помочь ему управиться с лошадьми.
Он просто высказал свое мнение. Беннингфорд кивнул головой, и тотчас же они втроем направились к выходу.
Когда они скрылись за дверью, Джеки обратилась к миссис Аббот и миссис Нортон.
— Если это Лаблаш, то я ухожу спать! — сказала она решительно.
— Ведь это будет не совсем вежливо и… неразумно, — заметила миссис Аббот.
— О, милая тетя, не говорите мне ни о вежливости, ни о благоразумии! А вы что скажете, миссис Нортон?
— Как хотите, мисс Джеки. Я проведу вас, — отвечала старушка.
— Прекрасно. Пусть мужчины занимают его! — воскликнула Джеки.
Снаружи уже слышался голос Лаблаша. У него был слегка хриплый, гортанный голос, режущий ухо. Миссис Аббот переглянулась со старухой Нортон, и та кивнула ей головой, улыбаясь. Затем она пошла вслед за Джеки по лестнице, которая вела из кухни в верхние комнаты, а через минуту дверь открылась, и вошел Лаблаш вместе с другими.
— Они пошли спать, — сказала миссис Нортон Джону Аллондэлю.
— Устали, должно быть, — сухо заметил Лаблаш.
— Я думаю, что для этого есть основания, — возразил резко Джон Аллондэль. Ему не понравился тон Лаблаша.
Лаблаш спокойно улыбнулся, но его острые, бегающие глаза недружелюбно взглянули на Джона. Он был почти такого же роста, как Джон Аллондэль, но старый Джон был крепкого, мускулистого сложения, а Лаблаш был очень толст, с одутловатым желтым лицом и толстыми обвислыми щеками. Самой характерной чертой в его лице была массивная челюсть и очень небольшой рот с тонкими губами. Выражение лица у него было желчное, недовольное. Вернер Лаблаш был самым богатым человеком в поселении Фосс Ривер. У него были большие склады и магазин, в котором он продавал разные товары и сельскохозяйственные машины всем поселенцам в округе. Он отпускал товар в кредит, но налагал громадные проценты и в залог требовал разное имущество. Кроме того, он был представителем многих калфордских частных банков, в сущности же, как уверяли, он был собственником. Он давал деньги взаймы под огромные проценты и хорошее обеспечение. Если должник не мог уплатить в срок, то он охотно отсрочивал вексель, насчитывая проценты на проценты. В конце концов обыкновенно все имущество неисправного должника переходило к нему в руки, и таким образом он сделался самым крупным владельцем в округе. Фермы, хлебные поля, луга и скот становились его собственностью, а разоренные им фермеры либо совсем исчезали из этой местности, либо сами становились простыми рабочими на чужих фермах. Фермеры ненавидели Лаблаша, но отделаться от него не могли и вследствие своей задолженности все находились в цепких лапах этого ростовщика.