Ночью в дождь...
Шрифт:
До районной больницы пришлось ехать около получаса, наконец показалась старая ясеневая аллея, выложенная мелким булыжником. Аллея вела через парк к старинному дому, вокруг которого сгруппировались хозяйственные и жилые здания, перестроенные в соответствии с нуждами больницы.
Немного в стороне вокруг столика сидели несколько пациентов в зимних пальто, надетых на пижамы. Они усердно курили, надеясь таким образом прогнать скуку.
У главного входа стояла оперативная машина милиции с синей полосой на серых, забрызганных грязью бортах.
Поздно.
И тут у него мелькнула мысль, что, может, еще не все потеряно — милиция-то явилась, а что, если Хелга их тоже не пускает к девушке. Он бросился искать кабинет главврача, но там уже никого не было. Вдруг на лестнице услышал голоса и увидел Хелгу с двумя мужчинами, спускающимися с третьего этажа. Тот, что помоложе — по виду совсем мальчик, — был в форме, с лейтенантскими погонами.
Хелга узнала Наркевича сразу, хотя они не виделись со студенческих лет. Тогда они, правда, тоже не часто встречались — разве что на спортивных состязаниях или вечерах — Хелга училась на другом курсе.
— Какая честь, профессор!
— Ну что ты, мы ведь почти соседи. По крайней мере, летом. — Почему она притворяется? Ведь если присутствовала при дознании, то прекрасно знает, зачем он явился. Хочет что-нибудь урвать для себя или просто издевается?
— Будьте знакомы. Профессор Наркевич — представители власти из милиции.
Когда прозвучало его имя, в глазах обоих мужчин Виктор увидел нескрываемое любопытство.
— Мне сегодня утром показали ваш дом, — первым заговорил лейтенант. — Вы уже знаете о происшествии?
Наркевич утвердительно кивнул.
— Очень неприятно, — сказал лейтенант.
— Именно об этом я и хотел поговорить с вами, — важно сказал Виктор и, повернувшись к главному врачу, извинился: — Прости, Хелга, неджентльменское поведение, но я охочусь за инспектором все утро. — Он подумал, что сейчас правильнее было бы назвать ее по фамилии, но никак не мог вспомнить. А если бы и вспомнил, то, может, этим даже обидел бы ее — ведь женщины обычно меняют фамилию, а некоторые даже по нескольку раз.
— Мы спешим, нас ждут, — немного смутившись, сказал лейтенант.
— Ваш коллега может ехать один. А мы будем следовать за ним на моей «Волге», так что времени не потеряем.
Парень посмотрел на старшего, будто ожидая его совета.
— Поезжай, — кивнул тот. — Наверно, у человека что-то серьезное.
Лейтенант сидел напряженно, внимательно всматриваясь в ямы на размытой дороге, словно никогда таких не видел. Наркевич понял: этот первым не заговорит.
— Уверен, что это ваше первое серьезное дело. Вы ведь у нас недавно. Квартиру вам дали?
— Только комнату.
— Почему не квартиру? Вы же молодой специалист. Вот и хорошо, что мы встретились, кажется, этот вопрос я смогу уладить.
— Буду очень благодарен. У меня брат живет в Алуксне, тогда я смог бы взять его к себе. Он хочет учиться на культработника… Пусть хоть с печным отоплением
— Понимаю. Сам был молодым. Женился, вскоре родился сын. Единственный сын, поэтому мы его немного баловали. Может… Расскажите хотя бы, что там случилось в овраге. Соседи говорят ужасные вещи.
— Да и в самом деле ужасно. Парень изнасиловал девушку и хотел убить. К тому же ограбил ее.
— Девушка утверждает это? Я девушку знаю, у нее с моим сыном в прошлом году был роман. Как говорят, старая любовь, которая не ржавеет. Между прочим, она на меня произвела не очень приятное впечатление — показалась довольно легкомысленной.
— Я еще ночью узнал, что что-то произошло, только не знал, что именно. Этот негодяй хотел медальон с цепочкой выменять на водку. У нас тут одна старуха живет — спиртным спекулирует, но он не сразу нашел нужную дверь и поднял на ноги весь дом. Мне позвонили и сказали, что видели парня, который предлагал медальон с разорванной цепочкой, а у самого руки и лицо исцарапаны. Даже если бы девушка его не опознала, я все равно сегодня же посадил бы его.
— А что, если она ошибается? Специально указывает на него, чтобы отомстить. Вдруг виновен совсем другой?
— Теперь ему некуда деваться! Сам сознался, экспертиза тоже даст еще кучу материалов. Нигде не работает, не учится, сидит у родных на шее — таких надо давить как вшей!
«Не учится? Неужели уже не учится? Не могли же его исключить, не позвонив мне!»
— Как отмучил восьмой класс, так… В мозгу всего одна извилина, да и та настроена только на пьянство! Месяц грузчиком в потребсоюзе, два месяца в леспромхозе — вот и весь трудовой стаж за три года. Местные ведь знают друг друга, в конторе колхоза разговор с ним был короткий — ступай себе, откуда пришел, такие работнички нам не нужны. Сегодня утром, когда его арестовали, родственники разрыдались, а об этой девушке никто не заплакал. Я не удивлюсь, если потом, когда она появится на улице, на нее пальцем будут показывать!.. По какому вопросу вы хотели говорить со мной? Чем я могу быть полезен? Мы уже сейчас приедем, и времени для разговора не останется.
Наркевич не помнил, что пробубнил в ответ. Наверно, что-то вроде: сейчас не время беспокоить вас, не пожар, до свидания, я подъеду в другой раз, рад был познакомиться.
Придя в себя, он стал клясть Спулгу и соседей, звонивших из Лиелциемса. За попусту растраченный рабочий день, за их глупость, за свое идиотское виляние перед каким-то лейтенантишкой и за то, что был вынужден обратиться за помощью к Эдуарду Агафоновичу. Именно к нему он попадал во все большую зависимость. Эдуард Агафонович как-то незаметно руководил всей его жизнью, и избавиться от него можно было лишь за дверьми операционной.