Ноги
Шрифт:
А пока что все были счастливы.
Коридор, в который они вышли, был тесен и узок. Сойдясь здесь, двадцать два игрока противоборствующих команд построились в две шеренги. По левую руку каждого каталонца встал враждебный игрок в черно-белой полосатой футболке. Ляжки соперников заметно подергивались. Противники нет-нет да и бросали друг на друга настороженные взгляды. Они были знакомы не первый год. Кочуя из одного ведущего клуба в другой, все они встречались многократно, выступая то вместе, то друг против друга. Потому многие из них обменялись приветственными кивками и улыбками, впрочем, несколько натянутыми, и шутейно пообещали как следует взгреть старых товарищей в частности и всю их новую команду в целом. Но за этими улыбками и кивками скрывалось кое-что посерьезней. Как будто какие-то искры проскакивали между ними, и каждый остро ощущал близость чего-то чуждого, враждебного.
Под неистовый рев и гул, под нестройное пение трех десятков тысяч глоток они вынырнули на свет — и Шувалов увидел черный овал беззвездного неба, окаймленный крестообразными огнями прожекторов. Трибуны раскачивались и пели, и реяли над толпами флаги, и восходили подсвеченные дымы. Над трибунами стоял густo-розовый чад исполинского футбольного капища.
Игроки же, едва выйдя на поле, быстро-быстро крестились, умоляя о помощи христианского бога, должно быть бесконечно далекого от подобных забав, в которых столь много от жизнерадостной, солнечной языческой плоти. Присев, прикасались они костяшками пальцев к газону и целовали свои «освященные» пальцы. У Шувалова был медный крестик. Ношение нательных украшений во время матчей было новыми правилами строжайше запрещено. Вот и сейчас он стянул шнурок через голову и, отдав изображение распятого Спасителя кому-то из обслуги, неспешно потрусил к своим, которые уже построились. Угрюмо попозировал для общекомандной фотографии.
Дальше были соблюдены необходимые формальности с подбрасыванием в воздух монетки и выбором ворот. Игроки, столпившись в центральном круге, принялись похлопывать в ладоши и покрикивать друг на друга. Семен повстречался лбом и ладонями с Роналдинью, потрепал по загривкам Пуйоля и Хави и напоследок в нецензурной форме пообещал поставить туринцев в откровенно неудобное и постыдное положение. Тоже часть обязательного обряда.
Туринцы, как хозяева, начали с центра первыми, и пошел тот сдержанный перепас, который на первых минутах неизменно оборачивается и потерями, и слишком длинными и высокими — в никуда — передачами (неизбежный эффект сковавшего игроков волнения, неминуемое следствие изначальной деревянности ног). Шувалов занял свое привычное место на самом острие атаки и терпеливо стал ждать той минуты, когда — он знал по опыту — его ноги приобретут обычную послушность.
Туринцы, как и предполагалось, повели осторожную игру, беззастенчиво откатывали мяч назад и, провоцируя противника на атаку, готовы были тут же ответить диагональной длинной передачей во фланг, а там вступала в свои права кавалерийская классика — скоростное движение сразу нескольких игроков параллельными курсами и (в зависимости от ситуации) либо верховой навес на дальнюю штангу, либо резкий низовой прострел по самому центру штрафной.
Шувалов сдвинулся поближе к левому краю и был немедленно награжден передачей от Роналдинью. Он наступил на мяч и, замерев, заставил «черно-белого» игрока проскочить в нерасчетливой ярости мимо. Развернувшись, он подставил спину под второго опекуна и послал мяч в центр — как раз между враждебными игроками. Туда тотчас рванулся Деку.
Сам Шувалов пронесся по левому краю и хотел уже было получить мяч обратно, но его сшиб с ног Тюрам. Вот, значит, как. Сегодня придется иметь дело с машиной. Тюрам так просто не отвяжется. Ничего, и не таких поворачивали лицом к своим воротам.
Шувалов вновь получил передачу. И опять столкнулся с Тюрамом. Семен остановился так резко, что Тюрам, тормознув, едва удержался от падения. Не глядя на мяч, русский на секунду склонился вперед и уперся ладонями в колени. Чистейшей воды издевательство. Вот он, мол, насколько Тюрама превосходит, что может и отдохнуть. Но и Тюрам встал точно так же, передразнивая Шувалова. Да, нервы железные — посмотрим, как у тебя со зрением. Пара-тройка молниеносных вращений мяча, и тут же мгновенная прокидка. Сбитый с толку Тюрам «открыл коридор», и сразу же Семен, прорываясь в штрафную почти с нулевого угла, так нежно и сильно «постелил» вдоль ворот в единственно возможную точку, что второму форварду каталонцев оставалось только ногу под мяч подставить, чтобы «расстрелять» беззащитные ворота. «Найкболл» просвистел в полуметре над перекладиной. Лопоухий камерунец Это'О, пустивший снаряд в небеса, идиотски-растерянно улыбался.
Шувалов повернулся к Тюраму и, шагнув к нему, прошептал:
— Не слишком ли быстро для тебя, старичок? Ты скажи, я могу помедленнее.
Лицо чернокожего гиганта осталось непроницаемым.
Каталонцы постепенно сделались хозяевами положения. Вот мяч получил Роналдинью. Шувалов, в тридцати метрах от него, вздернул руку, и пошла на него безупречно выверенная длинная передача. И вот уже опять перед Семеном вырос вездесущий Тюрам. И тут вдруг произошла странная вещь! Тюраму только шаг был нужен, чтобы перекрыть русскому ход. Но испытанный, железный боец не сделал этого. Шувалов ощутил отсутствие всякого сопротивления и настолько изумился, что упустил мяч. Казалось, что Тюрам согласился его пропустить. Он сам не захотел шагнуть. Семен это мгновенно почувствовал.
Нет, случалось, что его противники расслаблялись, особенно если между ними, Шуваловым и воротами, находились другие защитники. Тут еще можно было отыскать разумное объяснение — нежелание растрачивать силы, страх нарушить правила и сыграть слишком грубо. Но сейчас Шувалов проходил к воротам, никем не прикрытым, готовясь пробить, и представить себе, что Тюрам не разобрался в ситуации, было попросту невозможно.
Мяч был вновь перехвачен каталонцами, и Шувалов, все еще озадаченный этим необъяснимым явлением, автоматически откликнулся на перевод Роналдинью и тут же вернул ему долг — получился разрезающий вертикальный пас вперед пяткой. Бразилец, промчавшись по самому краю, безо всякого замаха закрутил в штрафную. А там уже на ближней штанге, замыкая, вырос Семен и кивком подрезал мяч в дальний верхний угол. И опять Тюрам в верховой борьбе как-то странно оступился, потерял позицию и, вместо того чтобы выпрыгнуть, робко вжал голову в плечи. Неужели испугался, что Шувалов обрушится на него?
«Фантастический гол! — сообщил комментатор. — Эти двое прошли защитников насквозь, как будто их нет. И сколько еще мы таких голов увидим! Поздравляю вас, друзья, я не знаю, что будет потом, не могу прогнозировать, но вот здесь и сейчас мы видим двух великих игроков. А что касается финального аккорда, удара Шувалова, то такие подрезки в дальний угол не берутся. Не берутся вообще. Даже если в воротах Буффон. Там может в принципе стоять кто угодно, хоть Буффон в квадрате, в кубе — это все равно, когда вот так взлетает и бьет головой Шувалов».
На Семена со всех сторон налетели каталонские игроки и едва не задушили его в объятиях. Но обычного торжества Шувалов не испытал. Что-то было не так с Тюрамом. Он, Семен, возможно, и взмыл бы, возможно, и «перевисел» бы чернокожего гиганта в воздухе; он, возможно, сидя на его плечах, точно так же подрезал бы мяч, и самого отчаянного прыжка Буффона точно так же не хватило бы… но он ясно сознавал, что на этот раз на пути у него стояла пустота, против которой он восставал всем своим существом. Он этой пустоты не хотел. Она была ему противна.
«Барселона», забив, и вовсе начала держать соперника на голодном пайке, и на трибунах поднялся остервенелый свист — тысячи туринских тиффози не могли смотреть на то, как мяч после легчайшего кошачьего касания переходит от одного «сине-гранатового» игрока к другому. Фаны гнали вперед своих футболистов, но туринцы все никак не могли прийти в себя после шуваловского кивка.
То, что происходило с Тюрамом, Семен мог объяснить только действием каких-то химических соединений в крови. Но вероятность отравления, присутствия неких разрушающих веществ в организме Тюрама представлялась ему практически равной нулю. Разумеется, в крови подавляющего большинства игроков можно было найти самые невероятные вещества, ведь им постоянно давали и кололи то, что уменьшало боль, способствовало восстановлению мышечной ткани, повышало концентрацию внимания, удесятеряло силы. Не исключено, что были и побочные эффекты. Но такого явно тормозящего действия Шувалов не наблюдал ни разу. Говорят, что бразильцев перед финалом с французами в девяносто восьмом чем-то явно отравили, потому и вышли они на игру совершенно никакими, но все это существовало на уровне слухов, а французы действительно были в тот год хороши. А допинг… допинг в футболе просто смешон. Да пусть кто угодно обожрется анаболиками, великим игроком он не станет. Потому что эта игра — не «выше, быстрее, сильнее». Потому что они — не кенийцы и не эфиопские бегуны, приходящие к финишу на десятую долю секунды быстрее своих соперников. Ни сила, ни выносливость, ни жестокость, ни бесстрашие, ни даже природная гибкость не являются в футболе решающими. Нет такого стимулятора, который давал бы возможность свободно доставлять мяч на любые расстояния из любой позиции в любую точку поля. Никому до сих пор неизвестно, какое качество здесь важнее всего. Может быть, особенным образом устроенный разум, на поле равный по изощренности уму шахматиста? Ведь время между мыслью, идеей, представлением, как надо поступить, и последующим движением в этой игре минимально.